- Господин Прегель не скрывал их от нас, он с самого начала предупредил, что мы будем иметь честь соперничать с французами на этом опасном поле боя, и, признаться, капитан, идея мирной борьбы за честь родины нас вдохновила!
- Настолько вдохновила, что вы даром не теряли времени. Поздравляю вас, причем вполне искренне. Теперь наша борьба станет еще острее, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы быть достойным моего соперника!
Так, обмениваясь любезностями, д’Амбрие и Фогель вошли в помещение форта. Там ничего не изменилось со времен экспедиции Грили, только теперь стояли баллоны, судя по запаху, с китовым жиром.
Фогель подробно рассказал д’Амбрие о том, каким образом "Германия" оказалась здесь раньше "Галлии" на целый год.
Расставшись с д’Амбрие, Прегель, хорошо понимавший, с каким противником имеет дело, развил бурную деятельность.
Известный ученый, он использовал свои связи в правительстве страны и сумел получить кредит на большую сумму.
После этого он тотчас же отправился в Бремерхафен, где стояли китобойные судна, и зафрахтовал одно из них. Капитаном оказался его друг. Как раз начинался сезон охоты, и судно, водоизмещением в триста пятьдесят тонн, было готово к отплытию. Это позволило Прегелю сэкономить драгоценное время и сразу после зимовки отправиться в путь.
С собой он взял всего двух сотрудников, людей надежных, хорошо известных ему по прежним экспедициям, серьезных ученых, имевших по нескольку опубликованных трудов.
Поскольку в бассейне Холл и в проливе Смит киты водятся в изобилии, Прегель договорился с владельцем судна, что в целях сокращения общих расходов зафрахтованное им на три года китобойное судно станет охотиться на китов с условием, что стоимость каждой тонны добытого китового жира будет вычитаться из стоимости аренды судна.
Господин Прегель, географ и патриот, был человеком весьма практичным.
Он назвал зафрахтованное судно "Германия", то ли в память об экспедиции Кольдевейя, то ли в честь своей страны, и в этом случае, сам того не зная, поступил как д’Амбрие, который назвал свою шхуну "Галлией".
Усилия Прегеля увенчались успехом. Всю подготовку экспедиции он сумел провести за три недели, и 10 июня 1886 года "Германия" вышла в море от устья Везера в неизвестном направлении.
К этому времени д’Амбрие успел лишь разработать с конструктором план "Галлии".
Несмотря на тяжелые испытания в пути, "Германия" дошла до Форт-Конгера меньше чем за шесть недель.
Судно было отремонтировано и снабжено провиантом с учетом предстоящей зимовки.
Предполагалось, что часть матросов и члены экспедиции, а также три упряжки собак проведут полярную ночь в Форт-Конгере, а корабль поставят в безопасное место неподалеку.
В августе - сентябре Прегель вместе со своими сотрудниками отправился на разведку и вернулся в форт в полном восторге от полученных результатов. Все тяготы проведенной работы и сам Прегель, и его спутники перенесли хорошо.
Однако с наступлением жестокой полярной зимы активную деятельность пришлось прервать до конца апреля 1887 года.
С начала мая Прегель возобновил исследования, поплыв в море на моторной шлюпке вместе со своими сотрудниками и тремя матросами, взяв с собой запас провизии на полгода, а судно, освобожденное от льдов, отправилось на китобойный промысел и провело его весьма успешно, о чем свидетельствовали многочисленные баллоны китового жира в помещении форта.
- Теперь, - сказал капитан Фогель, - я жду возвращения "Германии" - через пятнадцать дней заканчивается рыболовецкий промысел. Она возьмет на борт меня с двумя помощниками и последней собачьей упряжкой, и мы поплывем на север, как можно дальше, и зазимуем в выбранном господином Прегелем месте, чтобы продолжать наши исследования, и все время будем углубляться на север, если потребуется, и в третий год. По воле Божьей и во славу родины!
Д’Амбрие, несмотря на свою душевную твердость, охваченный волнением, когда шел к форту, был полон бодрости. Не тот он человек, чтобы прийти в уныние от услышанного.
Д’Амбрие как ни в чем не бывало поблагодарил немца за гостеприимство и любезно преподнес ему подборку привезенных из Европы газет.
Фогель, уже больше года не читавший ни единой газетной строчки, очень обрадовался и горячо поблагодарил за столь ценный подарок.
Д’Амбрие вернулся на корабль сияющим.
- Ну что, капитан, плохие новости, да? - спросил доктор.
- Наоборот, отличные! Я просто в восторге! А ведь думал, черт возьми, что дело мое проиграно.
- Итак, ваши предположения подтвердились?
- Полностью!
- И вы видели вашего соперника?
- Его помощника. Господин Прегель сейчас идет на север.
- И это вас не тревожит?
- Нисколько. Хотя я и отдаю должное моему противнику!
- Мне тоже хорошо известно немецкое упорство!
- Остается только узнать, как он его употребит. Энергии у Прегеля хоть отбавляй, но он привык ходить торными путями.
- Для него главное - формулы. Тем лучше! Любая неожиданность может погубить его!
- К тому же им движет корысть. Китобоев он использует для сокращения расходов экспедиции, вместо того чтобы вовлечь их в свою работу. Мысли его заняты возвращением, он не исключает возможности отступления. Бережет судно и собственную шкуру. В общем, ведет исследование Арктики так, как это делали еще до него. А мы, доктор…
- Мы идем без оглядки, по наитию, как настоящие французы.
- И пока "Галлия" совсем не исчезнет, пока на ней будет хоть один живой человек, у него не появится иного желания, кроме стремления идти вперед. А это - великая сила. Одно лишь слово "отступление" способно парализовать волю самого смелого человека.
- Да, без решимости и отваги, без готовности рисковать лучше не предпринимать арктических экспедиций! - воскликнул доктор, которому передалось настроение д’Амбрие.
- И я не колеблясь пожертвую моей милой шхуной, но дойду туда, куда еще никому не удавалось дойти.
- Сэр Джордж Нэрс на своем "Быстром" достиг только восемьдесят второго градуса двадцати четырех минут, а мы уже сейчас у восемьдесят одного градуса сорока четырех минут северной широты.
- Рискни капитан Нэрс хотя бы одним кораблем из предоставленных ему правительством, уверен, он продвинулся бы гораздо дальше!
Отчалив от необозримой ледяной пристани, "Галлия" пошла тем путем, которым следовал корабль "Быстрый", д’Амбрие хотел отыскать отмеченные Нэрсом на карте под 82° залежи бурого угля. Вопреки ожиданиям пролив Робсон оказался свободным ото льда, и "Галлия" подошла к залежам лигнита мощностью в восемь метров совсем близко от поверхности земли.
Появилась возможность пополнить запас горючего, на две трети использованного во второй части пути, когда приходилось идти на одном лишь паровом двигателе, без парусов.
Горючим загрузили не только трюмы, но и часть палубы, в предвидении жестоких холодов во время бесконечной полярной ночи.
Топливо также могло понадобиться для борьбы с неприступными льдами.
В то время как матросы, взяв на себя роль горняков, подрывали динамитом угольные пласты и самые большие куски переносили на корабль, доктор рассматривал их как геолог и ботаник, в этих отложениях запечатлелась жизнь, проходившая в условиях, отличных от нынешних.
Судя по отпечаткам растений на угле, здесь было когда-то тепло, и доктор думал о том, сколь резкие изменения в этих краях после третичного геологического периода.
Капитан, мало знакомый с биологией, не проявлял к древним эпохам такого интереса. Он наблюдал за работой матросов и как будто что-то искал на земле.
Не прошло и часа, как он увидел окурки и нашел то, что искал: нашел чуть подальше, на едва заметной тропинке, ведущей к морю, следы сапог, подбитых гвоздями.
Значит, Прегель тоже побывал здесь и пополнил запасы горючего.
Двадцать второго июня груженная углем "Галлия" поплыла дальше на север.
Как известно, сэр Джордж Нэрс отправился в путь слишком поздно и был зажат льдами 1 сентября 1875 года, когда шел вдоль западного берега пролива Робсон.
Поэтому д’Амбрие резко свернул к востоку, к той точке, где "Поларис" зимовал в 1878 году. Французский исследователь не без оснований надеялся, что течения в проливе Робсон освободили его от неподвижных льдов вдоль восточного берега. Надежды полярника оправдались.
Двадцать третьего июня шхуна подошла к месту зимовки "Полариса", которую легко было опознать по валявшемуся там мусору, и капитан вместе со своим штабом отправился к месту вечного упокоения Холла, этого отважного, но несчастного исследователя.
Могила сохранилась хорошо. Дубовая плита, с вырезанной на ней лейтенантом Тайсоном надписью, нисколько не пострадала.
Как ни удивительно, даже карликовая ива, о которой упоминает лейтенант Тайсон в своем рассказе, до сих пор существует. Она растет позади деревянной плиты, прислоненной к плоскому камню. Надпись на плите гласит:
В память
о
Чарльзе Френсисе Холле,
капитане судна "Поларис"
морского флота Соединенных Штатов,
начальнике экспедиции к Северному полюсу,
скончавшемся 8 ноября 1871 года
в возрасте 50 лет.
"Я есмь Воскресение и жизнь;
Верующий в меня да не погибнет!"