СНАБЖЕНЧЕСКИЙ РЕЙС
Итак, мне опять не повезло. Понесла меня нелегкая в Управление пароходства именно в этот день! Третий год подряд не могу вырваться в отпуск.
Только я зашел в контору, как натолкнулся на начальника отдела кадров Ивана Павловича Мудрова. Он подхватил меня под руку и потащил к себе в кабинет. Усадив в мягкое кресло перед круглым столиком, он шумно уселся рядом и, радостно улыбаясь, предложил закурить "Пол-мол" - длинные американские сигареты в ярко-алой пачке, терпкие и очень крепкие. Он подождал, пока я размял сигарету, и щелкнул зажигалкой.
- Дорогой мой, я тебя сегодня весь день ищу по всему городу!
"Так я тебе и поверил!" - чуть не вырвалось у меня.
Иван Павлович, попыхивая сигареткой, без устали говорил. Он задавал мне вопросы и сам же на них отвечал, хлопал меня по плечу, по колену, то и дело весело смеялся - словом, вел себя необычно. Я же никак не мог сообразить, что все это значит. Зачем я ему понадобился? А он продолжал:
- Понимаю, понимаю. Два года не был в Союзе, вчера только пришли в порт, и настрой у тебя на отпуск, верно ведь?
Я кивнул.
- Понимаю тебя вполне: лето, денег много, парень молодой, красивый, только и погулять теперь. Нет-нет, я вполне согласен, ты заслужил свой отпуск, отзывы о тебе как о штурмане и о помощнике капитана отличные, и ты у нас на лучшем счету в пароходстве…
Я воспользовался паузой и спросил:
- Иван Павлович, я что-то не понимаю, к чему весь этот разговор. Нельзя ли пояснее?
- Пояснее? - Мудров испытующе взглянул на меня. - Можно и пояснее. Вот в чем дело, дорогой товарищ Акимов: придется вам повременить с отпуском.
- Как… повременить? - изумился я.
- Вот так. Вчера мы обсудили предложение о посылке вас старпомом на дизель-электроход "Липецк". Вот и все. Приказ печатается и сегодня будет подписан.
Я возмутился:
- Не может быть этого! Во-первых, мне положен отпуск за три года, во-вторых, я еще вторым-то помощником только полгода плаваю…
Мудров спокойно курил сигарету. Я взглянул в его усталые глаза и осекся - он не слушает меня. И я понял, что все мои попытки отстоять право на отпуск бесполезны.
Помолчав, он спросил:
- Тебе сколько лет?
- Двадцать шесть.
- Ну вот. Вполне зрелый человек. Сейчас, брат, линия такая - везде молодежь на первый план выдвигается.
- Куда идет "Липецк"? - спросил я.
Мудров отвел глаза в сторону и равнодушно проговорил:
- Рейс обычный. Надо обслужить четыре пункта в Карском море и в море Лаптевых.
Я ужаснулся и вскочил на ноги.
- Снабженческий рейс?
Мудров кивнул:
- Снабженческий…
Боже мой! Вот так порадовали меня! Снабженческий рейс! Я знаю, что это такое. У нас на "Ашхабаде" ходил в такой рейс в прошлом году старпом. Он рассказывал нам, как все это выглядит в действительности. Старпом хороший моряк, это все признают. Но уж если он говорит, что лучше пойдет матросом в загранку, чем старпомом в снабженческий рейс в Арктику, то это что-нибудь да значит. Работа в ледяной воде, ни днем ни ночью нет и минуты покоя, миллион аварий, и за каждую с тебя норовят содрать шкуру - нет уж, благодарю покорно, уважаемый Иван Павлович, плывите туда сами.
Пока я подыскивал веские аргументы, чтобы отказаться от рейса, Мудров все говорил и говорил. А я сидел, смотрел на него и с горечью думал: "За дурака, что ли, он меня принимает? Честь, почет… мы тоже кое в чем разбираемся… Не пойду в этот рейс. Ни за что…"
Но я плохо знал нашего начальника отдела кадров. Он слушал мои горячие речи и вежливо улыбался.
- Я буду жаловаться на вас, - устало проговорил я.
А Мудров вдруг обрадовался:
- Отлично! Вот и пойдем сейчас же в партком, и там ты на меня пожалуйся.
- И пойду! - решительно отрезал я.
- Чудненько! Пошли.
Держа меня под руку, словно боясь, что я могу сбежать, Мудров повел меня в партком…
Я искренне и пылко рвался в бой отстаивать свои права. А в парткоме так повернули дело, что я сам же попросил направить меня в этот проклятый рейс! Да еще рад был, что секретарь парткома великодушно согласился не вспоминать мое, как он выразился, "несерьезное поведение".
Спустя полчаса в своем кабинете Мудров вручил мне выписку из приказа по пароходству о назначении старпомом на "Липецк". Затем он облегченно вздохнул и вытер пот со лба.
- Ну, слава богу… Эх, теперь бы на "Сосну" подобрать второго…
- Кто капитаном на "Липецке"?
Мудров поднял голову, взглянул на меня непонимающе, переспросил:
- Капитаном? Где? А-а… на "Липецке"… Бородулин. - И снова уткнулся в свои бумаги.
Я вышел.
Бородулин Илья Гаврилович… "Илья-пророк-громовержец" - так звали его между собой моряки за крутой нрав. Говорили, что у него на судне никто из помощников больше года не задерживался, что служба у него поставлена, как на военном корабле, что… словом, многое про него говорили.
На "Липецк" я перебрался в тот же вечер. Моросил дождик, и настроение у меня было самое мрачное. На палубе "Липецка" не было ни души. Только у парадного трапа мок под дождем вахтенный матрос.
- Стали бы под навес, - посоветовал я ему.
Матрос хмуро взглянул на меня.
- Попробуй отойди от трапа, - проворчал он. - Боцман живьем слопает.
Я направился к капитану. Не могу сказать, что Бородулин обрадовался моему приходу. Высокий, в меру плотный старик с раздвоенным подбородком и редкими белесыми бровями, он равнодушно выслушал мой рапорт о прибытии в его распоряжение, прочитал направление из отдела кадров и долго бесцеремонно осматривал меня с ног до головы.
Я стоял перед ним и не знал, куда мне деть руки. Мне показалось, что они у меня вдруг стали не по росту длинны. Нет, на самом-то деле руки у меня были нормальные. Но недавно мне пришлось подшить обтрепавшиеся края рукавов кителя. А если рукава коротки, вам всегда кажется, что руки будто в самом деле длинные. И когда капитан на мгновение остановил взгляд на кистях моих рук, я почему-то вдруг сунул их в карманы брюк, почувствовал, что краснею, с досады засунул их поглубже и вызывающе уставился на хмурое лицо Бородулина. А тот, словно не заметив моей дерзкой позы и не предложив сесть, стал задавать вопросы:
- Давно плаваете?
- Третий год.
- Старпомом работали?
- Нет.
- С каботажным плаванием знакомы?
- Нет.
- В Арктику приходилось ходить?
- Нет.
Я начинал злиться. Ужасно неприятно на все вопросы отвечать "нет". Чувствуешь себя беспомощным мальчишкой, которого только что высекли и теперь читают мораль.
А капитан отвернулся к иллюминатору и запыхтел трубкой. Когда он снова взглянул на меня, его глаза были холодными и жесткими.
- Отход в рейс назначен через три дня. Потрудитесь успеть получить все снабжение. Имейте в виду, это вам не загранрейс. Здесь не привезут готовенькое к борту, здесь самому надо побегать, - поучал капитан. - Накладные и прочие документы у второго помощника. Завтра в двадцать ноль-ноль доложите мне лично о проделанной работе. - И, помолчав, он спросил: - Имеете ко мне вопросы?
- Нет, не имею, - ответил я.
- Кстати, хотел бы вам напомнить, что моряки в разговоре со старшими никогда руки в карманах не держат. Рекомендую прочитать книгу адмирала Степана Осиповича Макарова. Там на сей счет сказано предельно четко и ясно. Вы свободны. До свиданья.
Руки у меня вдруг сами собой выскочили из карманов и вытянулись по швам. От этого я стал ненавидеть себя еще больше. Сгорая со стыда, я торопливо вышел на палубу.
Да, радости тут будет мало. Как видно, он не будет прощать мне ни малейшего промаха. "Это вам не загранрейс", - вспомнил я скрипучий голос капитана. "Старый крокодил, сидит всю жизнь в каботаже и злится на весь свет".
Его хмурая физиономия преследовала меня всю ночь - тыча толстым обкуренным пальцем, он грозно спрашивал меня, маленького, испуганного человечка: "А вы ходили в Арктику?"
Утром я боялся встретиться с капитаном, боялся его голоса, презрительного взгляда и старался не попадаться ему на глаза. Но не было минуты, чтобы я не чувствовал его за своими плечами.
По своей наивности я полагал, что сумею получить все арктическое снабжение для судна в один день; стоит только правильно оформить и завизировать документы - и материалы будут на борту.
Весь первый день ушел на беготню по отделам пароходства. Я носился по этажам управления и ловил подписи, бежал потом на склады пароходства, а ухмыляющиеся кладовщики говорили мне, что этих подписей мало, надо еще завизировать в бухгалтерии. И я летел обратно в пароходство. Путь не маленький - два километра, а транспортом моим были собственные ноги. Вот уж никогда не думал, что на свете есть столько начальников и каждый обязан расписаться на накладной о рукавицах.
Наконец я собрал все документы, позвонил на судно, приказал боцману спустить катер на воду и подойти к складу № 5. "Будем получать снабжение", - обрадованно сказал я. А боцман хмыкнул в ответ что-то неопределенное и положил трубку.
Когда я прибежал на склад, катер уже был там. Я с трудом разыскал заспанного кладовщика.
- Скорей, скорей, дядя, нам некогда, - поторапливал я его. Тот лениво скреб ногтями свою небритую бороду и не торопясь разглядывал документы. Потом собрал их в кучу и вернул мне.
- Не пойдет.