- Может быть, ваше превосходительство, доверите мне письмо, а я уж им распоряжусь!
- Нет уж, лучше пришлите его ко мне.
- Слушаюсь! Тогда, ваше превосходительство, потрудитесь и деньги дать ему на дорогу!
Остерман заерзал в своем кресле.
- Да, деньги, - забормотал он, - конечно… Тогда уж лучше отправьте его вы… Я вам передам письма: только вы должны будете поручиться, что письма будут доставлены.
- Я ручаюсь, - сказал Ушаков.
Он знал, как надо разговаривать с людьми, и заставлял их делать то, что ему хотелось, а "своих" людей Ушаков выдавать никому не любил.
40
ПОСОЛ
Митька побывал в кофейне Гидля и узнал там от слуги, что старик Миних дал хозяйке кошелек с золотом, чтобы та узнала, где можно найти понравившуюся ему маску.
Жемчугов счел своим долгом зайти с этим известием к Груньке, так как уже мог являться к Селине де Пюжи открыто, в качестве желанного и приятного гостя.
- О, это великолепно, это прекрасно! - стала восклицать по своей привычке Селина. - Этот старый простак всерьез думает нравиться…
Митька стал делать вид, что не на шутку ревнует Груньку к Миниху, та отнекивалась; кончилось тем, что Жемчугов остался у них обедать. Они долго сидели за столом. Селина сварила великолепный кофе - напиток, тогда довольно редкий и только входивший в употребление.
Очень довольный собою, обедом и вообще всеми обстоятельствами, Митька вышел от француженки, но едва он сделал несколько шагов, как ему навстречу попался подьячий с подвязанной щекой: поравнявшись с Жемчуговым, этот подьячий как-то внушительно-явственно в самое ухо шепнул ему:
- Начальник желает видеть вас немедленно. Пожалуйте к нему.
Слово "начальник" было произнесено с таким подобострастным видом, благоговением, что Митька тотчас же понял, о каком начальнике идет речь.
Он оглянулся, но подьячий был уже настолько далеко, что заговорить с ним не оказывалось никакой возможности… Да и не догнать его было - так быстро он удалялся.
Этот "прием" был нов для Жемчугова. Он не подозревал, что у начальника Тайной канцелярии так организована агентура.
"Значит, что-нибудь очень важное, нужно идти", - сообразил Митька и направился к Шешковскому, так как был ближе к нему.
- Куда ты провалился? - встретил его Шешковский. - Тебя вот уже по крайней мере битых три часа разыскивают по городу.
- Да что такое? Арестовать меня, что ли, хотят?
- Зачем арестовывать? Начальник хочет видеть тебя.
- А на что я ему понадобился?
- Не знаю. Он сам хочет говорить с тобой.
- Ну что ж, я не прочь… Да неприятное что-нибудь?
- Не думаю. Впрочем, вот увидим… едем вместе.
И они отправились вместе и были немедленно приняты Ушаковым.
- У меня есть к вам предложение, - сказал генерал-аншеф Жемчугову: - Вы желаете поехать в Дрезден?
У Митьки сердце екнуло. Он сразу почувствовал, что эта поездка должна иметь серьезное политическое значение и что судьба помимо его воли впутывает его в такие исторические события, развитию которых в известную сторону он хотел способствовать.
- Если нужно и если эта поездка сопряжена с известными опасностями, я тогда, конечно, не могу отказываться! - ответил он.
- Надо ехать, во-первых, почти без отдыха, чтобы быть на месте как можно скорее!
- А во-вторых, - подсказал Митька, - это нужно сделать так, чтобы никто не знал, что я еду курьером и везу с собой письма.
- Я вижу, что не ошибся, остановившись на вас; вы понимаете дело и без всяких указаний!
- Ну еще бы, генерал! Не хватало, чтобы я даже этого не сообразил! Поехать я, конечно, поеду с удовольствием, но только попрошу у вас на всякий случай два бланка с подписью герцога-регента, если мне придется обратиться к властям или вообще прибегнуть к авторитету власти!
- Хорошо! Для властей вам будет выдан открытый лист, и вы получите два бланка с подписью герцога.
Обещать такие бланки Ушакову ничего не стоило, потому что они имелись у него в запасе всегда.
- Кому будет адресовано письмо?
- Писем будет три: одно официальное и два конфиденциальных, графу Линару и графу Брюлю!
- Понимаю, все будет сделано!
- Помните, Жемчугов, что вы должны работать исключительно в интересах его высочества герцога Бирона.
- Регента Российской империи! - досказал Митька. - О да, я не забуду этого.
- Ну счастливого пути! Когда вы думаете выехать?
- Как только получу на дорогу деньги.
- Я вам передам их сию же минуту вместе с письмами.
- А через час я выеду из Петербурга на переменных лошадях.
- Ну идите домой и готовьтесь, а вслед за вами Шешковский привезет вам открытый лист, письма, деньги и документы.
41
ОТЪЕЗД
- Ты знаешь, - встретил Гремин Митьку, когда тот вернулся домой, - пан Венюжинский…
- Ну? - на ходу спросил Жемчугов, направляясь в свою комнату.
- Представь себе, сбежал!
- Да что ты говоришь!
- В самом деле, пропал почти вслед за тобой.
- Ах, чтоб ему пусто было! Ужасно неприятно, если он меня выследил и узнал, где живет француженка!
- Ну так что же? Так он немцу доносить не пойдет, раз ему "дурака" написал.
- Да вообще этот господин Станислав не очень будет кстати во время моего отсутствия.
- Какого отсутствия?
- Мне нужно ехать… в Дрезден.
- И скоро?
- Через час!
Василий Гаврилович от удивления сел на стул и раскинул в стороны руки.
- Как через час? - воскликнул он. - Да ведь это тебе не только нельзя пирогов настряпать на дорогу, но даже ничего и собрать нельзя!
- Не до пирогов мне, брат!
- Да нет, постой! Как же так? В этакую даль, да вдруг так сел да и поехал?
- Да как же иначе-то ехать? Ведь все равно, какие длинные приготовления ни делай, а в конце концов придется сесть да и поехать.
- Как же, милый человек? И не простившись ни с кем?.. Ведь этак что же подумают? А Грунька? А француженка?
- А вот о Груньке у меня к тебе будет просьба! Ты за ней присмотри, пока меня здесь не будет, и, если что ей понадобится, сделай. Да Боже тебя сохрани кому бы то ни было говорить, куда я отправился. Скажи, что я по делам в Москву поехал и скоро вернусь назад.
- Так и Груньке сказать?
- Нет. Вот что самое лучшее: пошли сейчас колымагу за ней, пусть она приедет сюда.
- Так лучше я сам за ней съезжу!
- Ну и великолепно.
Гремин поскакал за Грунькой, а Жемчугов стал делать приготовления к отъезду.
Сундук у него был крепкий и надежный. Он уложил в него все, что было нужно, и послал дворецкого Григория за ямской тройкой, приказав, чтобы выдали ее по открытому листу, который он немедленно предъявит, если вздумают сделать какую-нибудь задержку. Но задержки никакой не сделали, и Григорий вернулся на тройке.
Гремин привез Груньку, которая стала просить, чтобы Митька взял ее с собой.
- Ты с ума сошла? - спросил он ее. - А старик-то?
- Какой старик?
- Ну Миних разумеется! Кто же будет его обрабатывать? Помни: ты мне тут для дела нужна!
- А если так, - с гордостью произнесла Грунька, польщенная такой уверенностью в ней Митьки, - то я не я буду, а к твоему возвращению мой старик Миних твоего герцога Бирона - фьють! - и она сделала такое выразительное телодвижение, что Жемчугов от души расхохотался.
- Уж будто и "фьють"? - усомнился он. - Не много ли ты на себя берешь?
- Много? Ты думаешь, много? Ну увидим! А пока прощай, Митька! Смотри, ты у меня там насчет полек поосторожнее: я ведь бельма-то тебе выцарапаю!
Они обнялись и поцеловались.
Все фразы, которыми они обменялись, прощаясь, были произнесены ими отрывочным шепотом и так быстро, что они только одни, хорошо знавшие друг друга, могли уловить смысл этих фраз.
Впрочем, они были в комнате одни, и подслушивать их разговор было некому.
Вскоре приехал Шешковский, которого только и ждал Митька, вручил ему все, что нужно, и Жемчугов укатил под звуки бубенцов и звонкого ямского колокольчика.
Грунька возвратилась к Селине де Пюжи очень возбужденная, но совершенно не грустная. Митька сказал, куда и зачем он едет, и позволил сообщить об этом Селине в расчете, что та из собственной выгоды будет молчать, да кроме того, ей некому будет рассказывать, потому что она никого не знала в Петербурге. Грунька понимала всю важность поездки Жемчугова, а увидев француженку, первым делом заявила ей:
- Он сейчас уехал в Дрезден, за графом.
- Нет, не может быть!.. Ты шутишь! - вырвалось у француженки, но она сейчас же почувствовала, что известие слишком сенсационно, чтобы воспринять его так просто, и поэтому поспешила встать в позу, широко раскинула руки, всплеснула ими и сказала: - О-о-о! - потом она засмеялась, затем кинулась целовать и обнимать Груньку. - Ты знаешь Грунья, ты мне - такой друг!.. Да, да, такой друг, что если твой красавец-сержант привезет в Петербург графа Линара - а он привезет его, потому что твой красавец-сержант - настоящий мужчина и делает все, что желает, - так если он привезет графа Линара, я, знаешь, что сделаю? Я отдам все, что у меня есть, твоей госпоже за то, чтобы она отпустила тебя и чтобы ты стала вольной, как все люди!
Француженка быстро рассчитала, что если граф Линар вернется и вновь увидит ее в Петербурге, то снова будет обольщен ее прелестями, а тогда и она сможет позволить себе какой угодно расход.