Предаваясь своим невеселым размышлениям, старик блуждал рассеянным взглядом по бумагам, раскиданным на столе, и взгляд его невольно остановился на письме Элиона де Жюссака. Господин д’Аламеда бросил чтение в том месте, где бывший владелец замка Эрбелетты столь красноречиво расхваливал свое дитя. Арамис машинально перечел этот отрывок.
- Ох! Что я тут вижу! - удивленно пробормотал он себе под нос.
Он еще раз пробежал глазами строки.
- О, если бы я нашел своего д’Артаньяна, Атоса и Портоса! - вздыхал он, в то время как в голове его уже зарождался план.
- Ну конечно, можно понять бедного барона: все его преувеличения продиктованы отцовской любовью… Всякий торговец расхваливает свой товар. Но совершенно очевидно, что молодой человек здоров, решителен, физически хорошо развит и только и думает, в каком деле показать свое мужество… Кроме того, придворные еще не избалованы этой прекрасной провинциальной дикостью…
Герцог потер ладони от удовольствия.
- Черт возьми, это удивительно! Простая, бесхитростная натура, свежий разум, девственная душа, покорная всем ветрам… Ну что ж, буду рядом, чтобы поддержать и наставить молодого человека. Он будет благоприятно воздействовать на меня, а я позабочусь о нем.
Казалось, Арамис возродился. Улыбка озарила его лицо, и сотни морщин пришли в движение.
- Перчатка изготовлена как раз по руке, лучше и быть не может. Решено, я беру его!
"Я переписал для вас, господин герцог, и точно передаю последнюю волю того, о ком скорблю; теперь мне остается ждать вашего решения…"
Арамис не стал читать дальше.
- Честное слово, - пробормотал он, - я не заставлю себя долго ждать.
Он взял перо и написал:
"Дорогое дитя!
Возможно ли выразить, с какой искренней и горячей болью я узнал о кончине вашего уважаемого отца, воистину благородного дворянина, которому, согласно закону природы, я должен был предшествовать в могиле, куда теперь за ним и воспоследую!
Если же Небо благоволит оставить мне несколько дней на земле, всплакнем о нем вместе.
В настоящую же минуту необходимо исполнить самое неотложное.
С радостью принимаю завещание старого друга. Впредь вы принадлежите мне как сын, племянник, воспитанник, крестник - выбирайте…
Отправляйтесь в Версаль, где вскоре и соединимся. Примите следующие указания…"
Часть вторая
СТАРОСТЬ ВЕЛИКОГО КОРОЛЯ
I
КАБАЧОК "КУВШИН И НАКОВАЛЬНЯ"
В те времена в парижском районе Сен-Жак, у рва, защищавшего ворота предместья, на дороге, которая сейчас называется Орлеанской улицей, а тогда была широким трактом, вдоль которого тянулись поля и огороды и то там, то здесь виднелись домики, животноводческие фермы и хибарки владельцев каменоломен, находилось заведение, известное на всю округу и называвшееся кабачок "Кувшин и Наковальня". По крайней мере, так гласила вывеска.
Эта вывеска, отнюдь не кисти Рафаэля, изображала здоровенного молодца, который подковывал свою лошадку, в то время как бойкая бабенка наполняла его стакан.
Это произведение искусства недвусмысленно определяло круг обязанностей супругов Мардоше: муж трудился в кузнице, а его жена подавала разного рода выпивку любителям зелья.
Смеркалось. Сквозь тучи пробивались багряные лучи заходящего солнца, и в темном небе за крепостной стеной высился купол Валь-де-Грас и подымались колокольни Капуцинов и Пор-Рояль. Владелец заведения, папаша Мардоше, наслаждался прохладой на пороге кузницы.
Это был здоровенный детина, который наверняка мог сойти за одного из главных толстяков века, с глазами цвета железных опилок, никогда, впрочем, не допускавший, чтобы они заржавели от влаги.
По дороге скакал всадник.
Судя по запыленной одежде и сухим пятнам грязи на сапогах, он ехал издалека. Кружевные манжеты были изорваны, ленты выцвели, камзол старого покроя и панталоны изрядно обтрепались; но шляпа с перьями сидела на голове довольно лихо, на боку блестела рапира. Плотное сложение и широкие плечи всадника привлекали взгляд - в те времена физическая сила ценилась превыше всего; лицо его озаряла улыбка беззаботной юности.
Когда путник приблизился к Мардоше, кузнец поднялся ему навстречу и, снимая шляпу, весело крикнул:
- Эй, дворянин, будьте осторожны, вашу лошадь следует подковать. У нее только два гвоздя на передних подковах.
Молодой человек проворно соскочил с лошади, чтобы убедиться в этом.
- Я уж не говорю о том, что она ждет не дождется, чтобы ее подстригли по последней парижской моде, - рассмеялся толстяк.
- Вы правы, друг мой, - ответил незнакомец. - Если бы у меня на примете был кто-то, кто мог бы взять на себя эту двойную работу…
- Так, а я на что, господин мой?! Я ведь и сапожник, и цирюльник лошадиный! Вы разве не заметили мою вывеску?..
- Ладно, согласен. Но только прошу вас - побыстрее, я очень спешу.
На пороге кухни появилась хозяйка. Это была довольно крупная женщина, горластая и жизнерадостная. Щеки ее пылали, как розы.
- Пока мой благоверный будет заниматься вашей лошадью, не окажете ли честь войти в дом и утолить жажду?
- Честное слово, окажу, милая дама! У меня в глотке сухо, как в старом заброшенном колодце… И потом, хочется умыться с дороги. Со своей запыленной физиономией я, наверное, похож на трубочиста.
С этими словами наш путешественник вошел в кабачок.
Здесь за столом, на котором стояла полная бутыль и пустой стакан, уже сидел путник, очевидно, питавший лишь платоническую любовь к спиртному. Это был смуглый юноша, одетый со скромным изяществом. Его бледное вытянутое лицо с живыми глазами выражало недовольство, связанное, очевидно, с бесполезным ожиданием, потому что он ежеминутно вставал и подходил к двери, тревожно смотрел на дорогу, исчезающую в вечернем тумане, и тут же возвращался.
Молодые люди галантно раскланялись. Умывшись, вновь прибывший тоже сел за стол. Матушка Мардоше поставила перед ним стакан и бутылку и, хлопнув по плечу, сказала с лукавой развязностью:
- Отведайте это. Останетесь довольны, вино нежное, как бархат.
Путешественник отхлебнул и, скривившись, ответил:
- Да, тетушка, действительно бархатное… с булавочным ворсом.
Хозяйка расхохоталась.
- Конечно, оно немного незрелое… Но со временем превратится в макон… Это вино прошлого урожая.
- Скажите лучше - будущего… Ну да что там! На войне как на войне! Лишь бы ваш муж не слишком долго возился…
- А что, надо обуть вашего индюшонка?.. Он закончит, когда вы допьете вторую бутылку… На то и кузница, чтобы заманить посетителя в кабачок.
- В таком случае я лучше заплачу вперед и не буду пить. Вот вам экю, дорогая… Только попросите супруга поторопиться.
Матушка Мардоше подмигнула.
- Держу пари, вы в первый раз едете в столицу.
- С чего, черт возьми, вы это взяли? - весело спросил молодой человек. - Угадали по моему лицу или провинциальному камзолу?
- Да нет, конечно! Не по рясе узнают монаха. Просто вижу, как вы торопитесь скорее оказаться в большом городе.
- Честное слово, вы правы. Действительно горю желанием скорее полюбоваться великолепием Парижа. Он, должно быть, прекрасен!
Хозяйка кабака покачала головой.
- Подумаешь!.. Город как город! И улицы там тоже состоят из домов, и на деревьях листья растут, и река - та же вода, как и везде…
- Но король, принцы, двор…
- Ну если бы двор был в Париже, тогда другое дело!.. Но теперь ведь и король, и двор, и принцы - все в Версале, в Марли или в Сен-Жермене. Всю жизнь проводят там, скучая взаперти!..
- О, я надеюсь посетить Версаль, после того как нанесу визит господину де ла Рейни.
- Господину де ла Рейни, генерал-лейтенанту полиции? Вы знаете господина де ла Рейни?
- Еще нет, но познакомлюсь с ним, надеюсь. У меня есть к нему рекомендательное письмо.
- Так у вас есть письмо для господина де ла Рейни?
Молодой человек похлопал себя по груди, там, где билось сердце.
- Да, вот здесь, в кармане камзола.
При первом упоминании имени де ла Рейни другой путешественник встрепенулся. И во все время разговора хозяйки кабака и молодого человека он сидел, облокотившись на стол, и проявлял признаки нетерпения - комкал перчатки, притопывал, кусал губы и судорожно впивался глазами в дверь, ожидая кого-то, и в то же время вытягивал шею по направлению к собеседникам.
Матушка Мардоше стояла между двумя столами, надежно защищая широкой спиной подслушивавшего от глаз своего собеседника, понятия не имевшего, с каким жадным интересом тот ловил каждое слово.
Кабатчица прищелкнула языком.
- Но почему, - спросила она, - вы уверены, что войдете в Париж беспрепятственно?
- Разве я не могу пройти туда, куда хочу? - спросил незнакомец удивленно.
- Можете, но не сейчас, уж это точно. Надо подождать хотя бы несколько дней. Не знаю, какой висельник выпустил эту свору сыщиков Шатле, выслеживающих и вынюхивающих. Их по меньшей мере полдюжины у каждых городских ворот. Разглядывают вас, буквально шкуру сдирают своими вопросами: "Кто? Откуда? По какой надобности в Париже?" Просто допрос с пристрастием… Но вы-то можете сослаться на генерал-лейтенанта…
- У меня есть и другие поручители, - добавил молодой человек самодовольно, - ну хотя бы господин маркиз де Мовуазен…
- А, знаю… У наследника престола есть гвардия, а маркиз - капитан гвардейцев. О, у этого господина длинная рука!..
- Вот он и должен мне устроить разговор с королем.
Женщина от удивления вздрогнула.