* * *
Силы небесные, это у него что? Закрылки?! Благоразумно придерживая при себе мысль насчет совхозной техники Содружества, Рубен загрузился в кокпит «реполова», и все время, пока он не отсек блистером внешний мир, завгар Дорадо монотонно перечислял, что у него есть еще.
И сэтимони терраформируют планеты?!
Пять лет наблагословенных солнцем –как она навязла в зубах, фраза из рекламного проспекта! – пляжах Дикси вызвали у него сильнейшее желание бежать оттуда куда глаза глядят, но свое дело они сделали. То, что когда-то доктор прописал. «Стрекоза» покачивалась на ленивой ласковой волне. Днем – солнце, песок и соль, вечером – танцы и хмель. Мелководья Дикси кишат тугими девичьими телами, точно дельфинами. В этом смысле всегда кто-то был. У одной каникулы кончатся, у другой – начнутся… Все это спорт, жизнь, нескончаемая тренировка тела. Но когда я опустил блистер, то осознал, что все это мне не нужно.
У машины нет пола, физически серийные модели одинаковы. Пол есть у психики. За психику ты и держался. С тех пор, как ты стал машиной, крайне важно было продолжать ощущать себя человеком. И мужчиной, в том смысле, что ты мужик, а значит… Это значило довольно много.
Третье тело на моей памяти. Сменный модуль, и только. Точка приложения крылатой души.
Устройство должно функционировать!
Перестать, перестать чувствовать себя пустотелым, выгнутым и сваренным металлопластом. Одним в бескрайнем пространстве, выстуженном до Кельвинова нуля.
Я начал приходить в себя только теперь, глядя, как мой сын, приподнимаясь от усердия на цыпочках, соскребает с подбородка смешной цыплячий пух. Я иду параллельно жизни или, может быть, вовсе стою. У меня теперь психология машины. Склонность бесконечно повторять набор предопределенных действий и называть это жизнью.
И летать – единственный способ не думать об этом.
– Р. Эстергази готов. Пошел!
Белый кораблик, покрытый термостойкой пеной, оторвался от матки, выдвинул из плоскостей вверх и вниз пилоны дополнительных двигателей, пыхнул дюзами – всеми шестью! – и понесся к косматому шару Либеллина-VI. Потом, войдя в тучи, он втянул пилоны обратно в плоскости, обратив их тем самым в два атмосферных крыла, и вовсе пропал из виду, ударив напоследок просверком сквозь тучи. Все, кто был в рубке, остались, где стояли: слушать. Нет сейчас дела важнее.
Все вздрогнули, когда ожил динамик:
– Говорит Реполов. Давайте луч на горку.
– Включайте луч, – распорядился капитан, обменявшись взглядом со Ставросом. Тот ждал молча. Все, что происходило, от него не зависело. «Ваши навигационные штучки». Он и так «предоставил единицу». Молчание его, однако, было весьма напористым.
Карта, снятая радиолокатором, представляет собой примитивную геодезическую развертку, на которой ровное место с равной вероятностью может быть как морем, так и пустыней. Пустыня нам подойдет, а вот бросать в море челноки с личным составом и баржи с грузом не рекомендуется. Самолету-разведчику, чтобы скоординировать свое положение на ней, требуется привязаться к местному ориентиру, поймать направленный с корабля луч. Обычно эта задача довольно сложна, пилоты и диспетчеры посредством мучительной перебранки выясняют, та ли это горка и что у нее на запад, а что на восток, и попасть бы надо с первого раза, пока «Пеллес» не ушел за горизонт, но… долго ли оно для Эстергази, которыйзнает душу вещей?
Звонко тенькнуло на панели, и зажегся зеленый огонек: луч точно приколол «реполов» к карте. Теперь у него есть глаза. Крестик на мониторе, означающий «реполов», висит неподвижно, а под ним бежит местность.