– Не будем ломать, – добавил один, похоже, главный в этой компании, – кто ты такой,
вообще? – и он добавил к этому несколько непечатных выражений.
Алексу пришлось долго объяснять молодежи "что", "зачем" и "с какой целью"
необходимо сделать. Спустя пару часов у Дома Советов были частично разобраны
некоторые укрепления, предназначенные не столько для противостояния подконтрольным
ГКЧП войскам, сколько для поддержания морального духа и уверенности в победе.
Была ровно полночь.
* * *
Бом-бом!
События развивались по минутам. Радио Белого Дома освещало обстановку в
столице и передавало обращения правительства РСФСР и депутатов. Так сообщалось о
первой победе команды Президента России – десять боевых машин, находившихся на
Красной площади, перешли на сторону парламента, что стало сильным ударом по ГКЧП:
оказавшиеся под боком танки "противника" были весьма некстати.
Геннадий Бурбулис16 [ Бурбулис Геннадий Эдуардович, в августе 1991 года – советник
Президента РСФСР Б. Н. Ельцина, Государственный секретарь РСФСР ] попросил
защитников Дома Советов не бросаться под машины. "Мы должны победить морально", -
сказал он.
Кто-то командовал организацией заграждений: защитники разбивались на сотни и
разворачивали бульдозеры в сторону возможного нападения. Нервы были напряжены до
предела. Час икс неумолимо приближался. Эта ночь должна стать решающей в истории
СССР. Ночь с двадцатого на двадцать первое августа 1991 года.
К Алексу подошел Шурик.
– Слышал?
– Что?
– Говорят, Александр Владимирович приказал охране стрелять без предупреждения в
случае проникновения в здание переодетых в штатское сотрудников госбезопасности.
– Какой Александр Владимирович? – сходу не понял Алекс.
– Руцкой. Вице-президент РСФСР, – с укором произнес Шурик.
Алекс про себя усмехнулся. Долго же они раскачивались. Да здесь, наверное, уже
каждый пятый комитетчик. Как-никак и он сам является сотрудником спецслужб, а уже –
без пяти минут доверенное лицо одного из занимающих высокий пост чиновников,
находящихся в Белом Доме, удачно прошедший тест на лояльность. И ведь не на пустом
месте родился приказ. Ну, медвежью услугу оказал капитан.
* * *
Внутреннее радио передало о движении бронетехники к Краснопресненской
набережной.
* * *
На подходах к зданию парламента появились БТРы. Промедлить, значит,
подчиниться. Ополченцы приступили к действию. В бронемашины полетели булыжники –
части от мостовой. Раздавались крики, шум и гам. Кто-то кинулся под БТР, но, увидев, что
тот и не собирается останавливаться, выскочил прямо из-под колес.
Бронемашины продвигались медленно, дав шанс разъяренной толпе одуматься и
уступить дорогу силе. Никто не хотел отступать, считая, что противник слабее. Защитники
брали количеством, армия – мощью. Противостояние грозило перерасти в кровопролитие.
– Остановите их…
– Нам отступать некуда…
– Мы защищаем свою свободу…
– Насилие не пройдет…
Призывные крики переплетались с матом, выхлопные газы – с перегаром, рев
моторов – с ударами булыжников о броню, лучи прожекторов – с завесой ночной темноты.
Все смешалось в адской пляске на Краснопресненской набережной. Небритые несколько
суток мужчины походили на чертей, бронетехника – на невиданные машины преисподней.
Худощавый парень постарался вскарабкаться на броню, но, не удержавшись, со
стоном рухнул на мостовую.
– Бутылки! – призывно заорали на передовой.
В воздух взметнулись с десяток бутылок с зажигательной смесью, и только одна
достигла цели, воспламенив колесо БТРа, остальные образовали костры на асфальте.
Перед бронемашинами разлеглась целая живая дорога. Одни были пьяны, другие
свято верили в необходимость происходящего. Кто-то, вытянув вперед руки, старался
остановить продвижение техники. Ослепленные идеей защиты демократических
ценностей, люди шли на любые безумства.
Душераздирающий детский плач и последовавший за ним женский крик копьем
пронзили скрежет и рев бронетехники. Люди замерли на мгновение, отрезвленные
голосом материнской боли. Страх, беспомощность и сожаление застыли в их глазах.
Маленькая девочка лет шести, в голубом ситцевом платье сидела на голом асфальте в
полуметре от надвигающейся горы брони и плакала, вытирая пыльными ладонями глаза и
размазывая грязь по щекам. В стороне, на краю толпы, белая, словно полотно, билась в
истерике ее мать, удерживаемая несколькими людьми от попытки броситься под
многотонную махину.
Из БТРа ребенка не могли видеть, и казалось, что в считанные секунды все
закончится.
Алекс летел вперед, расталкивая людей в разные стороны, активно работая кулаками
и локтями, чертыхаясь, перепрыгивая через упавших, острым клинком рассекая толпу.
Внутри его сработала доселе неизвестная пружина, в голове что-то щелкнуло, и он понял,
что не может позволить крохотной жизни угаснуть. Это была не жалость. Озарение! Ведь
люди собрались здесь именно ради ее будущего, счастливого и безоблачного детского
завтра. Сейчас нет ничего ценнее, чем этот маленький человечек в голубеньком платьице.
Неожиданно толпа оборвалась, и он увидел застывший в больших васильковых
глазах немой нечеловеческий ужас.
Бом-бом!
Их разделяли секунды и добрых три, четыре метра. Резко выпрямив ноги,
оттолкнувшись, Алекс пулей выстрелил вперед, изогнувшись в прыжке, буквально смел
девочку с асфальта. Нутром почувствовал, как рядом прокатилось огромное колесо БТРа.
Все закончилось.
Он прижимал к себе небольшое детское тельце, чувствуя ее дыхание и
биение сердца. Это жизнь! Чужая жизнь, ради спасения которой, можно отдать свою.
Чувство, невиданное им ранее.
Перепуганная девочка всхлипнула, и Алекс ослабил объятия, выпустив ее из рук.
Болело плечо, а в голове пульсировал только один вопрос: "Зачем сюда привели ребенка?
Зачем?"
Мать взяла дочурку на руки и счастливо отошла в сторону.
На остановившийся БТР кинулась разъяренная толпа. Вылезший на свою беду из
бронированного душного нутра парнишка, заикаясь от испуга, пытался оправдаться, но
слушать его никто и не собирался. В лице тщедушного срочника-танкиста защитники
видели звериный оскал ГКЧП. Именно ему предстояло хлебнуть полную чашу народного
негодования.
Алекса обступили люди, спешащие помочь герою и восславить его подвиг. Не
дожидаясь благодарностей и не желая участвовать в суде Линча, он, прихрамывая, пошел
прочь, жалея, что привлек к себе излишнее внимание. Его поступок – крайнее проявление
непрофессионализма. Чем он лучше капитана, проворонившего служебное удостоверение
в стане врага? И что его заставило поступить именно так?
Кто-то дернул его за руку, не позволяя скрыться в толпе. Перед ним стояла все та же
маленькая девочка с бездонными голубыми глазами. Лицо, обрамленное светлыми
кудрями, походило на лик ангела, а яркий свет прожекторов создавал ореол над ее головой.
Алекс припал на колено, чтобы стать с ней одного роста.
– Спасибо, – девочка протянула вперед руки и обняла своего героя, – я тебя не забуду, -
она поцеловала его в разодранную щеку.
– Будь аккуратнее, малыш. Хорошо? – по лицу спасителя потекла скупая слеза,
растопившая ледяное сердце. Он понял, что не смог бы поступить по-другому.
В одночасье он стал народным героем и оставался им, пока его подвиг не затмила
смерть других людей.
* * *
"По Хорошевскому шоссе к Дому Советов продвигаются два водомета", – сообщило
радио Белого Дома.
Следующее сообщение: по набережной движутся танки.
* * *
Представители стачкомов столичных аэропортов "Быково", "Домодедово" и
"Внуково" сообщают, что отказываются от уже ставших обыденными забастовок лишь по
одной причине: народные депутаты РСФСР должны добраться в Москву для участия в
сессии.
* * *
Алекс стоял на берегу и смотрел на черную гладь Москвы-реки. Вода отражала не
только внешний вид, но и внутреннее состояние человека, народа, страны. Где-то там, в
бездне, плавали рыбы-мутанты – почти фантастические организмы, отображающие все
существо советских граждан, в которых под действием перемен трансформировалось и
мутировало сознание. Старые ценности подменялись новыми туманными ориентирами,
психология рынка наслаивалась на правила административно-хозяйственной системы –
все это никак не укладывалось в головах рядовых граждан Страны Советов.