- Нет, миссис Брассет. Напрасно ли ты учила испанский? Едем в Испанию. Известен мне один гранд в Мадриде. Пожилой, одинокий и весьма состоятельный. Ты ведь сумеешь стать на время очаровательной иностранкой? Приберём к рукам его имение и капитал и заодно переждём опасные времена. А здесь оставим нескольких верных бойцов - пусть высматривают того, кто поработал этой ночью в тупике между доками.
- Но мы вернёмся? - спросил, снимая с подставок трубу и пюпитру, Филипп.
- Непременно, - ответил монах. - Как только выясним, кто вокруг нашей компании кружит. Думаю, не ранее чем через год.
Знак опасности
Год прошёл. Так совпало, что письмо Томаса Локка из плена Хумима-паши в Бристоль пришло тогда же, когда вернулись в свой наблюдательный пункт люгрские оборотни. В арендованной, год назад обжитой ими квартирке в этот раз их было пятеро: Люпус, Филипп, Фердинанд, Адония и сын трактирщика Симеон. На том, чтобы мальчик присутствовал в их отряде, настояла Адония. С одной стороны, ей было занятно возиться с маленькой живой куклой, а с другой - кто, глядя на их компанию, мог бы подумать о крови и смерти? Нет, там, где есть старик и ребёнок - там понятные всем тихие семейные хлопоты. Одно из правил невидимого тёмного мира: желаешь делать большие дела - до поры будь незаметным и скромным.
Имелись ещё трое или четверо кнехтов, пристроенных в самых оживлённых местах города с общей, понятной всем целью: смотреть и запоминать.
Молодая вдова испанского гранда, в синем платье и скромном тёмном чепце, ведущая за руку маленького сына, в сопровождении старого, в неброских одеждах купца, неторопливо шла по главному рынку Бристоля. На её свободной руке, согнутой в локте, покачивалась небольшая корзинка, в которую она складывала покупаемое для обеда съестное. Подойдя к высокому, в рост человека, деревянному ящику, внутри которого, за узким прилавком, сидел страдающий от жары продавец зелени, Адония негромко спросила:
- Что, Кантор, жарко?
- Терпимо, - вытирая пот, ответил зеленщик, и тихо добавил: - Всё то же. Новостей нет.
- Возьми воды, окропи травку! Петрушка-то вовсе завяла. Ты всё-таки должен беспокоиться за товар, он деньги приносит. Или ты не очень-то продавец?
- Так, так дочь моя! - шёпотом проговорил появившийся у ящика патер. - В серьёзном деле мелочей быть не должно!
На выходе с рынка они заглянули в антикварную лавку - от нечего делать, лишь поглазеть. Адония, медленно шествовавшая вдоль прилавка, вдруг вытянула руку вперёд-вверх и произнесла:
- Какой красавец!
- Вас заинтересовал портрет принца? - тотчас вкрадчиво заговорил с ней хозяин. - Это прекрасная работа фламандского мастера шестнадцатого века…
- Нет, не принц. Лучник!
- Ах, этот!
Хозяин торопливо вскарабкался по небольшой лесенке к верхним полкам и снял отлитую из бронзы фигуру английского лесного стрелка в остром, отгибающемся назад капюшоне. Осторожно спустился вниз, поставил фигуру на глухо стукнувший прилавок.
- Работа не столь давняя, нашего, кажется, века… Но обратите внимание, леди, какая плавность, какая законченность линий!
Стрелок замер в знакомой всем классической стойке: левая нога выставлена вперёд, левая рука вытянута, а правая, согнутая, оттягивает к краю капюшона тоненькую бронзовую тетиву. Наконечник стрелы почти касается согнутого, длиной в полтора роста лука, нижний конец которого упирается стрелку в носок левой ноги.
- Я покупаю его! - заявила Адония. - И ещё порошок, которым чистят бронзу. Есть у вас такой порошок?
Передав корзинку безропотно принявшему её Симеону, она положила в неё пакетик с чистящим порошком, обняла тяжёлую фигуру стрелка и, сияя улыбкой, вышла из лавки.
- Он действительно тебе так понравился? - спросил Люпус, когда они уже подходили к своему убежищу.
- Не только понравился, патер. В этой покупке, мне кажется, может быть и практическая сторона.
В ожидании пояснения Люпус молчал.
- Филипп сейчас проверяет тех двоих, кто наблюдает в порту. Дома остался один Фердинанд. И мы ведь не знаем, что он сейчас делает, верно?
- Верно, не знаем.
- А если он, выпучив глаза, стоит у стенки, а к горлу его приставлен нож? А по обеим сторонам двери прячутся те, кто ожидает нашего возвращения…
- Но как?! - Люпус даже споткнулся. - Фердинанд открывает дверь только на наш голос!
- Вы как-то говорили мне, патер, что мужчины этого мира одинаковы до смешного. Можно ли поручиться, что Фердинанд не откроет дверь на женский голос - или игривый и пьяный, или робко просящий о помощи? Давайте вспомним этого офицера, мальчишку, Генриха, и его слугу Джека! Как офицерик из кожи лез, чтобы мне угодить!
- Нужно поговорить об этом с Фердинандом.
- Хорошо, чужим он дверь не откроет. Ну а, скажем, Кантору, который примчится с важным известием? Кантору, который будет торопить Фердинанда открыть дверь, приподняв подбородок над лезвием приставленного к горлу ножа! Я вот что думаю. Каждый раз перед тем, как кого-то впустить, Фердинанд должен выставлять на подоконник вот этого лучника. Мы ещё начистим его, чтобы сверкал и издалека был заметен. Если входит свой - лучника убирают. Ну а если войдёт тот, кого мы так опасаемся - лучник останется стоять в окне и предупредит нас об опасном визите.
- О, ты умна, дочь моя! - с жаром воскликнул взволнованный Люпус. - Сейчас же дам новое задание Фердинанду. Хотя, скорее всего, эта предосторожность всё-таки будет излишней.
Но уже следующий день убедительно доказал, что сама судьба подарила Адонии эту счастливую мысль.
Возвращались с рынка вчетвером, вместе с Филиппом. И, едва выйдя из-за угла, остановились как вкопанные. Блеск сверкающей под солнцем фигурки лучника метнулся к ним с далёкого подоконника и поразил в самое сердце.
- Назад! - шёпотом крикнул Филипп, увлекая спутников за угол.
- Может, как раз зашёл кто-нибудь из своих? - неуверенно предположила Адония.
- Филипп! - дрогнувшим голосом произнёс Люпус. - Сходи один. Только взгляни - и сразу назад. А если этот болван открывал дверь Кантору и просто забыл убрать стрелка с подоконника - то ты его убери, и мы сразу придём.
Филипп вернулся через несколько томительно долгих минут.
- Быстро уходим! - бросил он, поспешно заворачивая за спасительный угол.
И, подхватив Симеона на руки, поспешил прочь. Адония и Люпус устремились вслед за ними.
- Фердинанд мёртв, - отрывисто сообщил, широко шагая, Филипп. - Шея сломана. Исчезло всё оружие.
- Мои пистолеты?! - горестно простонала Адония.
- Всё оружие и все деньги. И самое скверное - исчез порт - папир с записями о наблюдениях за "чёрным жемчугом".
Люпус клацнул зубами.
- Куда мы теперь? - быстро спросила Адония, приподнимая для облегчения шага край юбок.
- Назад, на рынок. Нужно послать Кантора - пусть бежит, сзывает всех к нам. Потом - в порт, на любой отходящий корабль. И - снова в Испанию, там, помнится, есть где укрыться.
- В монастыре безопаснее! - учащённо дыша, возразила Адония. - Лучше вернуться назад, в "Девять звёзд"!
- Нет! - Филипп на ходу отрицательно качнул головой. - На этом пути нас как раз должны поджидать. Что скажете, патер?
Но монах, кажется, был так испуган, что потерял способность спокойно мыслить.
- Веди нас ты! - прохрипел он Филиппу. - Веди нас ты!
- Тогда - на рынок, предупредим Кантора, потом наймём карету - и в порт!
Однако предупредить Кантора оказалось весьма затруднительно. Дверца будки зеленщика была прикрыта. Филипп передал Симеона Адонии, потянул дверцу. Кантор, уронив голову на грудь, сидел, привалясь к задней стенке. На прилавке перед ним стояли две почти пустые бутылки с вином. Однако пьяным кнехт не был.
- Укол в сердце, - сообщил, выпрямляясь, Филипп. - Совсем недавно. Тёплый ещё.
- В порт! - простонал Люпус. - На корабль! Скорее!
Бросились к входу с рынка, зашагали по улице, ведущей на постоялый двор. И, второй раз за этот день, встали, окаменев. Навстречу им, шагах в тридцати, лёгкой походкой шёл невысокого роста, в коричневом балахоне монах. Из-под локтя у него сверкнуло: кожаный порт-папир с золотым тиснением.
- Патер! - хрипло выкрикнула Адония. - Это тот, кто побил Глюзия на берегу моря!
Люпус, задыхаясь, рванул дрожащей рукой ворот. Подхватив старика, словно второго ребёнка, Филипп развернулся и побежал. Адония, спеша за ними, на ходу обернулась и простонала:
- Он бежит за нами! Бежит!
За какой-то миг домчались до переулка, где наперерез им неторопливо катило спасение. Действовали слаженно и стремительно. Адония, обогнав Филиппа, распахнула дверцу кареты и прыгнула внутрь. Послышалась пара хлёстких, быстрых ударов, раскрылась дальняя дверь, грузно шмякнуло оземь чьё-то тело. Филипп, зашвырнув в чрево кареты Люпуса и Симеона, прыгнул на козлы, сбил с них кучера и, оглянувшись на подбегающего монаха, хлестнул лошадей.