- Швеция находится пока в положении затруднительном. Война долгая, двадцатилетняя с русскими, долги огромные Карла XII - все привело к финансовым сложностям внутри королевства. Если Его Величество король Франции хочет иметь надежного союзника в борьбе с русскими в лице Швеции, он должен оказать нам помощь. Нам необходимо усилить армию и, в первую очередь, гарнизоны и полевые войска в Финляндии, ибо оттуда ближе всего до новой столицы Московии - Петербурга, и наш главный и сокрушительный удар оружия шведского будет направлен именно туда. Нужно сразу отрубить голову зверю. Наш доблестный Карл допустил ошибку, разгромив русских под Нарвой и отвернув от России. Ему следовало идти немедленно на Москву, а не гоняться за ничтожными поляками и саксонцами короля Августа. Сейчас мы нанесем удар из Финляндии и маршем стремительным захватим Петербург вместе со всем двором и Императрицей Анной.
- О какой сумме может идти речь? - не смотря на собеседника, спросил Кастея.
- Наш долг перед голландцами 750 000 гульденов. Если бы Его Величество Король Франции освободил бы нас от обязанности выплачивать эти деньги, то Швеция смогла бы направить средства, сейчас на эти цели идущие, совершенно в другом направлении, обе наши державы интересующем.
- Хорошо, граф, - Кастея поднялся, показывая, что разговор к концу подходит, - я немедленно свяжусь с Версалем и изложу все просьбы ваши, а также мое собственное мнение, основанное на том, что я видел своими глазами и слышал от вас в этом кабинете. Но я думаю, что вы понимаете, в случае положительного ответа Его Величества, моего Короля, и речи быть не может о продолжении добрососедских отношений с русскими, о заключении каких-либо новых договоров или продлении старых, противных интересам Франции и, как полагаю - Швеции.
- Ваше сиятельство, - Левенгаупт также поднялся и теперь стоял прямо напротив француза, глядя прямо в глаза, - вы можете передать все мои заверения вашему Королю, что этого мы не допустим. Мы хотим одного - войны, а не мира, мы хотим вернуть все то, что нам принадлежит по праву, и то, что было незаконно отобрано.
- Я это понял, - кивнул Кастея, - теперь позвольте мне удалиться.
Оба графа церемонно поклонились друг другу. Кастея в настроении хорошем вышел из здания Риддархюсета - Рыцарского дома, так назывался дворец шведского дворянства в центре Стокгольма, и махнул рукой, чтоб подавали карету. В ожидании оглянулся назад, прочитал девиз латинский, на фасаде дома высеченный: "Arte et marte. В бою и прилежании".
- Что ж, посмотрим, как граф Левенгаупт доблестный следует сему. В посольство! - кивнул лакею, дверцу кареты услужливо открывшему. Граф опустился на мягкие подушки, погрузившись мыслями в составление письма кардиналу Флери.
Когда за французским посланником дверь закрылась, Левенгаупт радостно захлопал в ладоши и дал волю эмоциям. На хлопки дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул слуга.
- Ваше сиятельство что-нибудь желает?
- Я? Нет! Ах да! Да! Принеси вина! Это надо отметить!
Слуга исчез, вместо него в кабинет зашел глава партии "шляп" граф Карл Гилленборг.
- Позволь поздравить тебя, дорогой друг, с нашей первой, но такой важной победой! - раскрыв объятия, Гилленборг подошел к Левенгаупту.
- Благодарю, дорогой граф, - единомышленники обнялись и похлопали друг друга по спине.
- Выпьем за удачу нашу, - Левенгаупт жестом широким пригласил Карла Гилленборга к столу, где уже стараниями лакея появилось вино и бокалы.
- С удовольствием! А как француз? - спросил нетерпеливо глава партии войны.
- Все будет хорошо. Я думаю, после нашего с ним разговора помощь Франции обеспечена.
- Это замечательно. Тогда мы сможем избавиться от зависимости риксдага от русских, изгнать всех "колпаков" и прочих им сочувствующих, которых я считаю предателями интересов нашей Швеции. С глупыми "колпаками" русский посланник Бестужев ведет себя так, как будто он находится у себя в Петербурге, а не в Стокгольме. Как будто они подданные русской царицы, а не короны шведской. После каждого заседания они бегут докладывать ему и, я думаю, отнюдь не бескорыстно.
- Скоро они ответят за все!
Зазвенели бокалы.
Бестужев известил Петербург немедленно о переменах опасных в парламенте шведском, об усилении партии "шляп", о речах воинственных Левенгаупта, о его тайной встрече с посланником французским.
Прочитав очередное донесение Бестужева, Анна Иоанновна подняла глаза на сидевшего перед ней Остермана.
* * *
Остерман Андрей Иванович (Генрих Иоганн) - 1686, м. Бохум, Вестфалия - 1747, Березов - государственный деятель, дипломат. Родился в семье лютеранского пастора. Успешно учился в Йенском университете, но из-за дуэли, закончившейся смертельным исходом, был вынужден бежать в Голландию. Согласился на предложение вице-адмирала К. Крюйса пойти на русскую службу. Владевший пятью языками, Остерман за год выучил русский и был определен в посольскую канцелярию переводчиком. В 1711 г. участвовал в Прутском походе Петра I и вел мирные переговоры с визирем, успех которых во многом способствовал карьере Остермана. В 1718–1719 гг. участвовал в работе Аландского конгресса, безуспешно решавшего спорные вопросы между Россией и Швецией; в 1721 г. - в выработке условий Ништадтского мира, завершившего Северную войну. В этом же году "за отличные труды и верность" Остерману был пожалован титул барона. Принял участие в составлении "Табели о рангах" и в организации Коллегии иностранных дел, вице-президентом которой Остерман стал в 1723 г. Благодаря своему дипломатическому опыту и умелым интригам Остерман делал успешную карьеру в сложной обстановке дворцовых переворотов. После смерти Петра I вошел в число членов Верховного тайного совета. В 1727 г. после смерти Екатерины I стал воспитателем Петра II и участвовал в успешном заговоре против А. Д. Меньшикова. В 1730 г., после смерти Петра II, уклонился от подписания с "верховниками" "кондиций", ограничивавших власть Анны Иоанновны, чем завоевал ее симпатии, и, получив титул графа, фактически стал руководителем внутренней и внешней политики империи. В 1734 г. назначен канцлером. При недолгом правлении Анны Леопольдовны Остерман получил звание генерал-адмирала. После дворцового переворота в 1741 г., возведшего на престол Елизавету Петровну, Остерман был приговорен к казни, замененной вечной ссылкой в Березов.
* * *
Дородная Императрица и скрючившийся в своем кресле, вечно хворающий или притворяющийся таковым вице-канцлер.
- Что думаешь по этому поводу, Андрей Иванович? Серьезны ли так перемены в Швеции, как пишет Бестужев, и чем грозят они нам?
- Матушка Государыня, - начал издалека голосом тихим Остерман, - когда мы с государем Петром Алексеевичем заключали мир Ништадтский, а затем и трактат союзный, то поймали шведов на крючок отменный. С которого тяжело соскочить. Деньги им предложили. Я думаю, что ныне поступить нужно также.
- Не понимаю тебя, Андрей Иванович, - насупилась Анна Иоанновна, - денег им, что ли, дать предлагаешь?; Так ведь и так Михайло Бестужев-Рюмин не скупится на подкуп этих, как их кличут?
- "Колпаков", - быстро подсказал Остерман.
- Во-во, "колпаков". Придумают ведь прозвища, - усмехнулась Императрица. - Ну, так платим же, что еще-то?
- Надо продлить тот самый альянс-трактат 1724 года, - медленно, но верно тянул дальше Остерман.
- Что с того? Не очень-то хотят шведы его продлевать. Эвон еще в начале моего царствования мы указывали графу Головкину, да и Бестужеву наказывали тоже самое. Только упрямятся шведы и тянут, говорят, время еще старого не истекло. Надлежит, дескать, ждать.
- Условия надо, матушка, предложить такие, чтобы шведы сразу за них ухватились, - прищурился Остерман.
- Это какие же?
- Деньги, матушка.
- Опять ты про деньги! Говорю же тебе, вице-канцлер, что Бестужев платит и хорошо платит моими деньгами этим "колпакам" ночным. - Анна Иоанновна даже рассердилась непонятливости Остермана.
- Да не столь уж много "колпакам" он платит, сколь "шляпам" тем противным. И не про те деньги речь, матушка, - смиренно опустив вечно слезящиеся глаза, продолжал Андрей Иванович.
- А про какие еще-то? Деньги - они и есть деньги, - Императрица недовольно обмахнулась веером. Было довольно жарко, на дворе стоял май. Парило, чувствовалось, что будет гроза.
- Эти деньги все в лапу им дает Бестужев, матушка. А надобно в новом трактате предложить деньги не "колпакам", то есть известным нам вороватым людишкам, а всему королевству шведскому, дабы придать этой взятке официоз. А шведы жадные, глядишь, и клюнут на это. Дела-то финансовые у них совсем плохи, посему отказаться они не смогут, а взяв, свяжут сами себя нашими деньгами по рукам и ногам, да и союзнички их вечные - французы, увидев такой оборот дела, обидятся дюже и отвернутся от них. А кроме того, такой мздой официальной мы и друзей их опозорим. Ведь, наверняка, Левенгаупт понаобещал французам все что угодно, лишь бы заручиться их поддержкой да отмстить нам. Не забудет ведь, как граф Ласси его в плен-то брал.
Императрица внимательно слушала Остермана, а когда он закончил, какое-то время молчала, покачивая головой, обдумывала. Наконец промолвила.
- Хитер ты, Андрей Иванович. Ох, хитер… Эко повернул. Дать денег шведскому королевству по трактату и тем самым связать их.
- Вот именно, матушка! Война-то нам сейчас ох как не нужна.
- А вот Миних считает, что шведов он раздавит, как мух.