- Этому медведю лишь бы воевать, - замахал ручонками Остерман, - только не понимает наш блистательный, что одна война требует множество денег, а две войны, да в един час, во много крат больше. Армии-то и где? Сам Миних на Украине, только начал войну с турками, а Ласси с корпусом еще на Рейне стоит, прикрывает цесарского Императора от французов. Что, Миних турок бросит и на шведов пойдет, а турки наблюдать за сим покойно будут? Да и дела у него не так хорошо обстоят, как он в реляциях пишет. Принц-то Гессенский, что вместе с ним при войске, другое доносит. Мрут солдатики от болезней заразных, от голода, да от стрел отравленных турецких да татарских. Впору фельдмаршала Ласси, что рейнским корпусом командует, направить в помощь Миниху. Пусть возглавит осаду Азова. А генералу Кейту, за него оставшемуся, надобно отписать, чтоб и весь корпус с Рейна вел в помощь блистательному. А то, глядишь, конфуз получится. Тут, матушка, самый раз от шведского королевства деньгами откупиться. Все дешевле будет! А когда с турками, дай Бог, разберемся, можно и на шведа обратить твое внимание царственное.
Анна Иоанновна молча и внимательно слушала, изредка кивая головой.
- Ну, и что за повод дать им денег? - уже соглашаясь с мнением вице-канцлера, спросила Императрица.
- Да хоть те самые сборы рижской таможни, которые так просили шведы в 21 году, поскольку это было их долговое обеспечение перед банкирами голландскими, да царь Петр Алексеевич и слышать об этом не хотел. А сейчас можно. То-то они обрадуются. А мы со своей стороны в новый альянс-трактат пунктики добавим нам выгодные. Шведы их и проглотят под шум золотых монет.
- Сумма-то какая? - прищурилась царица.
- Кругленькая, матушка, - понурил голову Остерман, - семьсот пятьдесят тысяч рейхсталеров.
- Ох ты, Господи, - Императрица даже перекрестилась, - деньжищи-то какие огромные.
- Большие, - согласно закивал Остерман, - только все меньшие, если воевать шведы зачнут с нами.
- Все, - Анна Иоанновна решительно поднялась с кресла и принялась расхаживать по кабинету, - составляй текст трактата, инструкции нужные готовь Бестужеву и немедля отсылай все в Стокгольм. Тянуть более некуда.
- Слушаюсь, матушка. Позволь удалиться.
- Давай-давай, Андрей Иванович, поспешай, - уже не обращая внимания на вице-канцлера, Императрица что-то пристально разглядывала за окном. Может, ворону увидела. Уж больно любила она палить по ним. "Деньжищи-то какие", - подумала Анна Иоанновна, прищуриваясь, как бы целясь в невидимую для нас мишень.
- Эй, кто-нибудь, фузею подайте, - вопрос со Швецией решен был на сегодня.
Остерман потихоньку вышел - выполз из кабинета и к себе домой направился сочинять трактат и пояснения к нему для Бестужева. Завтра надлежало с курьером отправить это все в Стокгольм.
Бестужев имел связи обширные со многими членами риксдага шведского, собирая доношения как от "колпаков", так и от "шляп". И правда, что разница лишь была в цене, которой оплачивались услуги подобные. "Колпаки" делали это почти бесплатно, искренне веря в необходимость сохранения отношений добрых с Россией, и получали вознаграждение мизерное, коим труд писцов оплачивался, переписывавших то, что интересно было министру русскому. Те из "шляп", что имели дело с Бестужевым, являясь противниками России, делали это просто из-за продажности своей, когда принципы и честь дворянская уступали место алчности и безграничному подчинению тельцу золотому. Еще Филипп, отец Александра Великого, говорил, что любую крепостную стену преодолеет осел, нагруженный мешками с золотом. Предатели всегда были, и во все времена эти качества человеческие, которые христиане относят к семи грехам смертным, использовала в своей работе разведка. Но алчность всегда преобладала над всем. Этим и пользовался Бестужев.
Да и секретари его посольства даром хлеб не ели. Владея языком шведским, многие из них переодевались и сливались с толпой на улицах Стокгольма, сидели за кружкой пива, обсуждая оживленно вместе с горожанами последние вести из королевского дворца или из риксдага. Вот и знал Бестужев все, что творилось в столице шведской, на улицах ее, в пивных и дворцах дворянских. С улиц-то, порой, даже интереснее были слухи, нежели с сеймов парламентских. Служащие посольства русского заводили знакомства с лакеями из партии "шляп" - Левенгаупта, Гилленброка, Тессена. Лакей всегда бывает недоволен аль обижен своим хозяином, а русский человек, знакомый с крепостничеством не понаслышке, а на шкуре собственной, не раз поротой, всегда подберет слова нужные, утешительные. И выслушает понимающе, подбодрит и тем расположит совершенно к себе обиженного. Да и кружка лишняя, поднесенная в сей момент, пособит откровенности. А лакеи все знали, что творилось в домах их господ, все слышали, все примечали. Кто был в гостях, когда, что ели, что пили, о чем разговаривали. А за разбитую тарелку иль кубок с вином, опрокинутый да заливший чей-то камзол бархатный, был он по-солдатски нещадно высечен. Теперича, найдя готового выслушать и посочувствовать, он и лил ему душу, позволяя выуживать из себя, выпоротого, все самое интересное. Так и собиралась по крупицам истинная картина.
В июне, в начале самом, Бестужев получил из Петербурга подготовленный Остерманом текст альянс-трактата - нового договора союзного. По сути своей трактат не отличался от заключенного в 1724 году. За исключением двух значительных дополнений.
Первое заключалось в том, что сим трактатом Швеция обязывалась не принимать никакого участия в военных действиях, которые на тот момент вела Россия. Имелась в виду война турецкая. Швеция обязывалась оставаться просто нейтральной. Ее не просили ни помогать России, ни выступать посредником и, тем паче, не вступать в союз с врагами.
А вот второе было гораздо приятнее первого. Россия милостливо соглашалась погасить долги Швеции пред голландскими банкирами, что висели цепями на ней аж с 1702 года. Это было столь радостное известие для шведов, что предыдущее дополнение просто оставалось незамеченным.
Бестужев встретился с премьер-министром Арвидом Горном, изложил ему пункты главные нового трактата, сделав безусловный акцент на то, что Россия берет на себя обязательства долговые перед Голландией.
Ответ последнего был краток:
- Народ Швеции, его парламент, его правительство и, конечно, Его Королевское Величество глубоко ценит дружбу с русской Императрицей и готовы как можно скорей подписать и ратифицировать столь нужный нам трактат. Посему, господин посланник, я берусь сам передать сей документ в королевскую канцелярию и буду лично следить за более быстрым его прохождением и окончательным утверждением самим королем.
* * *
Горн (Horn) Хурн Арвид Бернхард (6.4.1664, Халикко, Финляндия - 17.4.1742, Экебюхольм) - шведский военный и государственный деятель. С 1682 г. на военной службе. Во время Северной войны участвовал в Нарвском сражении 1700 г., завершившимся памятным разгромом русской армии; с 1704 г. - генерал-лейтенант, королевский эмиссар в Польше, способствовал избранию на польский престол Станислава Лещинского и заключению Альтранштедтского мира 1706. В 1709–1719 гг. - канцлер королевства, одновременно в 1710–1715 гг. - президент Королевского совета. Оппозиция завоевательной политике Карла XII привела к отстранению Горна от власти. В 1720–1738 гг. Горн вновь канцлер, фактический правитель королевства. Возглавлял дворянскую группировку "патриотов" (называвшуюся партией "колпаков"), проводил политику мира, лавируя между великими державами с ориентацией преимущественно на Великобританию. В 1724 г. заключил оборонительный союз с Россией. Проводил политику меркантилизма. После победы в 1738 г. в риксдаге партии войны с Россией (партии "шляп") отошел от политической жизни.
* * *
19 июня 1735 года канцелярская коллегия Его Королевского Величества постановила, что союзный трактат считается возобновленным. Далее оставалось дело только за самим Королем Фредериком.
Здесь и случился некий казус, больно щелкнувший по носу дипломатию французскую. Как мы помним, переговоры посланника Версаля графа Кастея с предводителем шведского дворянства Карлом Левенгауптом завершились заверениями последнего в полном согласии политики Франции и Швеции относительно России и ее злейшего врага Турции. Не доверяя переписке, граф Кастея лично отбыл в Париж, где предстал перед кардиналом Флери. Аскетически высохшая фигура кардинала, укрытая роскошной красной мантией, удивительно контрастировала с горящими глазами, насквозь прожигавшими собеседника, что свидетельствовало о глубокой проницательности и недюжинном уме политика.
- Вы уверены, граф, что партия "шляп" гарантирует нам поворот шведской политики внешней в нужном направлении и для блага Франции?
- Да, ваше высокопреосвященство. Я считаю, что Левенгаупту можно доверять. Он и его партия войны, как их называют - "шляпы", добились значительного ограничения королевского абсолютизма в Швеции, а потому могут быть управляемы из Версаля французским королевским абсолютизмом.
- Я не думаю, граф, - кардинал поморщился, - что Его Величеству Людовику XV понравится напоминание о том, как шведы ограничили власть своего Короля. Поэтому об этом мы говорить не будем во время аудиенции, а вот на победу Левенгаупта и его сторонников в парламенте - союзников наших, на возрастающую их роль в жизни государства шведского, точнее того же парламента, принимающего решения, мы акцентируем внимание нашего Короля.
- А как быть с субсидиями, что просят шведы?