– Это – юношеская вспыльчивость, – отрезал Прозоровский твёрдо. – Честь поверяется хладнокровием. С одной стороны я не могу не радоваться тому, что ухаживающий за моей дочерью молодой человек готов за неё подставить грудь под пулю, с другой – я не желаю видеть её вдовой в расцвете молодости. Неужто вы полагали, что я отдам единственную дочь за художника, хоть он мне и как сын?
"А за учёного?" – вспыхнув, порвался спросить я, но вовремя дал отставку вопросу, выходящему за грань пошлого водевиля, который разыгрывался и без того.
– Не знаю, – ответил я честно и уклончиво одновременно, – возможно, он богат и знатен. Я лишь поверхностно с ним знаком.
– Тогда вам следовало направить усилия на сближение, а не на размолвку, – справедливо заметил князь, садясь сам и предлагая мне сделать то же, что, как я надеялся, призвано негласно отделить нравоучительную часть нашего диалога от совещательной. – Мы, как вы, верно, знаете, состоим в некотором отдалённом родстве. Но одна нелицеприятная история делает наши отношения затруднительными.
Я задумался: стоит ли рассказывать князю всё, что я знаю и о чём догадываюсь. Случайный залётный гость – имеет ли право встревать в интриги, плетущиеся десятилетиями, не попыткой ли разрубить не мне предназначенный гордиев узел выйдет моё стремление помочь? Но, впрочем, разве не начал я уже вторгаться?
– Я благодарен вам за своевременное вмешательство, – проговорил я как можно спокойнее. – Оно сохранило мне жизнь для, надеюсь, полезных свершений. Я поступил опрометчиво, меня извиняет лишь то, что, как мог, я старался отвратить дуэль. "Господин Голуа располагал на сей счёт иным стремлением", – едва не сорвалось с моих уст, но я вовремя прикусил язык.
– Я не мог допустить свершиться преступлению в своей вотчине, – сказал он. – К тому же и я вам обязан своим спасением на болотах. Теперь мы квиты и можем разговаривать равноправно, государь мой. Что же до господина Голуа… Роль Этьена мне не ясна, и я не полицейский, чтобы чинить дознание. Полезные познания его обширны, свои обязанности работника он исполняет исправно, вы же – скоро покинете нас, и всё вернётся на круги своя. Больше мы не станем затрагивать этого, потому что я вам не отец, давать советы взрослым… чиновникам не в моих правилах. – Я промолчал, не переменив позы и выражения лица. Он выдержал паузу и продолжил: – Объяснимся же на будущее. Не скрою, в вас есть что-то, позволяющее видеть в вас человека слова. Супруга моя и дочь отбывают в путешествие по южной Европе. Возможно, оно продлится не один год. Я не только не имею против поклонения в Святой Земле, но и обрадовался бы тому. Края те не славятся образцовым покоем, но здесь и вовсе небезопасно, если вы понимаете, о чём я. Хотя я и сам, признаться, не могу узреть всех подводных течений и камней. Стремясь завершить начатое, я должен оставаться в имении. С ними едут домашние и друзья – компания большая и пёстрая. Многого предумыслить невозможно. Я постараюсь изыскать время присоединиться к своей семье, но буде того не случится, сочту за большое одолжение с вашей стороны, Алексей Петрович, если вы поспособствуете им в Сирии и Египте, коли Господь приведёт их посетить те пределы. С другой стороны, я доверяю вам… в известной мере, конечно… доверяю вам самое дорогое, поэтому между нами не должно оставаться недомолвок. Анна ещё дитя. Недавний указ, увеличивший возраст вступления в брак молодых людей, я считаю крайне благоприятным, но на мой взгляд того мало. Что потребно для простецов, не подобает дворянам. Анне, по моему решительному убеждению, рано выходить замуж, – голос его подчеркнул твёрдость мысли, – и я полагаюсь на честь вашу. Я не собираюсь препятствовать благопристойным отношениям, но всему своё время. Не ищите с ней встреч раньше срока. Разумеется, речь мою нельзя рассматривать ни как обязательство, ни как гарантию, ни как отказ. Дочь моя вольна в своём выборе. Как и вы, впрочем.
Кажется, я покраснел и просиял одновременно. Моё взволнованное обещание, кое я, вскочив, произнес торжественно и от чистого сердца, он принял благосклонно. Мы снова сели. Прозоровский позвонил и приказал принести бутылку вина. Молча скрепили мы уговор. Поборов гордость, я решился задать мучивший меня вопрос:
– Откройте мне одну тайну, и я ваш должник. Как узнали вы о том, что я… заплутал тогда в трёх валунах?
– Могли бы догадаться. Ваш… кто он вам?.. оруженосец или адъютант – прибежал с вестью о дуэли. Я рассердился, но после понял, что вас заманили в ловушку те, кто считает, что вы хотите заманить в ловушку их. Слух тот оказался ложным, зато последующий оправдался.
– Да, в тот раз меня хотели прикончить вовсе без лишних церемоний.
– Скорее всё-таки припугнуть, для первого случая.
Не представляю, что подумал бы князь, сообщи я ему, что первые свои неприятности я не откладывал, а умудрился вляпаться в них в первую же ночь.
– В чём обвиняют меня эти странные люди?
– Ну, кто из вас более странен, ещё предстоит понять… – пробормотал князь, изображая недовольство. – В том, что вы жандарм… прошу простить, коли вы и в самом деле жандарм, во что я не верю, или… кто-нибудь иной, кого они опасаются. Прошлого этих людей я не знаю, авантюристов и беглецов из Европы в наших краях хватает. Но меня интересуют лишь их и ваши профессиональные черты, потому я всех привечаю, терплю, и угощаю вином. Не думайте, что я всем спускаю. Но передо мной никто и не виновен. Кстати, услуга за услугу. Не могли бы вы показать мне предписание вашего Общества явиться сюда?
Письмо находилось при мне, и я молча протянул его Прозоровскому, который, с трудом оторвав свой взгляд от моих глаз, тщательно изучил его, поднеся ближе к свету. Он вернул его мне без извинений, но вполне удовлетворённый. Данные им объяснения относительно подозрительности насельников его загадочной обители тоже выглядели основательными, и я заговорил о другом:
– Могу ли я, Александр Николаевич, после нашего объяснения расспросить вас о цели моего визита? Вы обескуражили меня тогда, у валунов, изрёкши две противоречащие друг другу сентенции. Первая о том, что ищете рациональную причину легенде, вторая – о входе в ад. Что полагать мне за шутку?
– Ни то ни другое, – серьёзно ответил он и, видя моё возмущённое недоумение, поспешил разъяснить: – Должно нам обоим понимать и согласиться с тем, что науки переживают в нашу эпоху стадию зачаточного развития. И не гневайтесь на меня, припоминая Коперника или Галилея, исключения лишь подтверждают правило. Что есть Зевс, мечущий молнии с Олимпа? Лишь трение воздушных потоков в грозовых облаках. Что может представлять собой ад или рай? Иноматериальное бытие. Здесь же, рядом, под боком у нас. И только слабость наших органов чувств не даёт нам ощутить среду обитания существ, которых мы называем душами умерших или призраками. Кучер ваш известил о том, что порой видят люди над болотами?
– Неужели водяных? – саркастически улыбнулся я.
– Исполинские призраки, тени, разгуливающие в трясине и над водой, как вы в моём саду.
– Сами вы можете свидетельствовать о том же?
– Я говорю только о том, что наблюдал, – сказал он твёрдо.
С каменным лицом я молча ждал его объяснений. Взирая на меня, он не торопился давать их, словно оценивая прищуром, как приму я его известие. Я решил, что восклицаний удивления он от меня не услышит.
– Рад, что вы с порога не отвергаете моих свидетельств, – поднявшись, он чуть кивнул и, заложив руки за спину, принялся ходить. – Знакомы вам построения Декарта?..
– …Называемые системой координат? Их три в нашем мире, – пожал плечами я, не понимая, к чему он клонит. – И множество философов ещё сломает кучу перьев в прениях, почему их в точности столько.
Он удовлетворённо улыбнулся, чуть подняв брови.
– Я говорил о его идеях относительно протяжённой и мыслящей сущностях… Но… Знаете, вы удачно вспомнили о картезианской системе координат, – его лицо озарила какая-то мысль. – Представьте, что вы имеете ширину и длину, но не имеете высоты, сиречь плоски.
– Это легко, хотя и утомительно, потому что всё время пришлось бы обходить длинные препятствия, ведь ни мосты, ни туннели там невозможны. Кстати, как и археология, копающая вглубь, – подхватил я с интересом.
Мы рассмеялись. Он разлил вино.
– Все тела в глазах плоского существа имеют вид линии большего или меньшего размера и могут появляться в поле зрения лишь справа или слева. Представим, что объёмное тело пролетело через такой мир в своём собственном движении. Что увидит плоский субъект? Невесть откуда взявшийся плоский предмет, меняющий форму и размер, но мчащийся прямо сквозь достопочтенные плоские тела, ничуть не причиняя им вреда.
– Это если предположить, что плоские и объёмные вещества, составляющие плоские и объёмные тела, никак не взаимодействуют, – возразил я. – Если это не так, то произойдёт столкновение, а если так, то плоский субъект вообще не узрит объёмное тело – два эти мира, существуя рядом, не имеют тождественного элемента, способного существовать в них обоих. Я ведь знаю, к чему вы клоните. Мир инобытия имеет больший объём, чем наш, таким образом, мы можем осязать призраки существ, возникающих будто бы из ниоткуда и двигающихся сквозь стены без помех. Но тогда обязателен элемент, способный передавать сведения о плоских предметах в объёмную вселенную и обратно.