- Вполне согласен с вашим мнением, - заметил голландец.
- Кстати, - снова заговорил Керабан, - коль скоро вы мне попались, я вас больше не покину. Сейчас подойдет каик, чтобы перевезти нас через Босфор. Будем обедать на моей вилле в Скутари…
- Но…
- Да, я вас увожу, повторяю. Вы что же, собираетесь теперь церемониться со мной?
- Нет, я согласен, друг Керабан! - поспешил согласиться ван Миттен. - Принадлежу вам душой и телом.
- Вы увидите, - продолжал негоциант, - какое очаровательное жилище я себе создал под черными кипарисами, посреди склона холма Скутари, с видом на Босфор и всю панораму Константинополя. А! Настоящая Турция находится все же на азиатском берегу! Здесь - Европа, а там Азия. И наши прогрессисты в рединготе еще далеки от того, чтобы насадить и на том берегу свои идеи. Они утонули бы, пересекая Босфор. Итак, мы обедаем вместе!
- Вы делаете со мной все что хотите.
- И не надо этому мешать! - притворно нахмурился Керабан.
Затем, повернувшись, он спросил:
- А где же мой слуга? Низиб! Низиб!
Лакей, который прогуливался вместе с Бруно, услышал голос хозяина, и тут же оба прибежали.
- Ну, - спросил Керабан, - этот каиджи так и не появится со своим каиком?
- Со своим каиком… - повторил Низиб.
Я непременно прикажу бить его палками! - воскликнул Керабан. - Да, сто ударов палками.
- О! - воскликнул ван Миттен. Пятьсот!
- О! - покачал головой Бруно.
- Тысяча! Если мне противоречат!
- Господин Керабан, - заговорил Низиб, - я вижу вашего каиджи. Он только что отплыл от Серая и через десять минут причалит к лестнице Топ-Хане.
Негоциант выходил из себя, сжимал от нетерпения руку ван Миттена. А тем временем Ярхуд и Скарпант непрерывно наблюдали за ним.
Глава четвертая,
в которой господин Керабан, упрямясь еще более, чем обычно, оказывает сопротивление оттоманским властям.
Тем временем каиджи прибыл и уведомил господина Керабана, что каик ждет его у лестницы.
Тысячи каиджи насчитываются на водах Босфора и Золотого Рога. Их двухвесельные лодки из буковых или кипарисовых досок, с резьбой и раскраской внутри, ровно удлиненные спереди и сзади, чтобы двигаться, при необходимости, в любом направлении, похожи на полозок в пятнадцать-двадцать футов длиной. Необычайно приятно - наблюдать, с какой быстротой эти стройные суденышки скользят, пересекают путь, обгоняют друг друга в этом великолепном проливе, разделяющем побережья двух континентов. Солидная корпорация каиджи занимается своим ремеслом на просторах от Мраморного моря до замка Европы и замка Азии, которые возвышаются один напротив другого на севере Босфора.
Чаще всего каиджи - это милые люди в фесках, одетые в буруджук, нечто вроде рубашки из шелка, в йелек яркой расцветки, обшитый сутажом их золотой вышивки, и штаны из белой хлопковой ткани.
Если каиджи господина Керабана - тот, который каждый вечер отвозил его в Скутари, а утром доставлял назад, если этот человек был плохо встречен из-за опоздания на несколько минут, то что теперь делать! Флегматичный моряк, впрочем, не слишком и взволновался, хорошо понимая, что такому превосходному клиенту следует дать покричать. Поэтому он ничего не ответил, а только указал на пришвартованный к лестнице каик.
Итак, господин Керабан направлялся к лодке. Его сопровождал ван Миттен, а за ним следовали Бруно и Низиб. В это время в толпе на площади Топ-Хане произошло некоторое замешательство.
Негоциант остановился:
- В чем дело?
И тут на площади появился начальник полиции квартала Галата, окруженный стражниками, которые раздвигали толпу. Его сопровождали барабанщик и трубач. Один - производил грохот, другой - призывно трубил, и толпа, состоявшая из разнородных (азиатских и европейских) зевак, мало-помалу стала успокаиваться.
- Еще какое-нибудь бессмысленное воззвание! - пробормотал господин Керабан тоном человека, который везде и всегда умеет постоять за свои права.
Начальник полиции достал бумагу с печатями и громким голосом зачитал следующее постановление:
"По приказу Мушира, председателя Совета полиции, начиная с сего дня установлен налог в десять пара на каждого, кто захочет переправиться через Босфор, направляясь из Константинополя в Скутари или из Скутари в Константинополь, как на каиках, так и на других парусных или паровых судах. Отказавшийся уплатить этот налог подлежит тюремному заключению и штрафу.
Составлено во дворце шестнадцатого числа текущего месяца.
Подписано: Мушир".
Недовольный ропот раздался в ответ на новый побор, равный приблизительно пяти французским сантимам с человека.
- Хорош новый налог! - воскликнул один старый турок, который, однако, давно уже должен был бы привыкнуть к финансовым капризам падишаха.
- Десять пара! Цена полчашки кофе! - подхватил другой.
Начальник полиции, хорошо знавший, что в Турции, как и всюду, пороптав, все же будут платить, уже собрался уйти с площади, когда господин Керабан приблизился к нему.
- Итак, новый налог для всех, кто захочет переправиться через Босфор? - спросил торговец.
- По указанию Мушира, - ответил начальник полиции.
Затем он прибавил:
- Как? Это возражает богач Керабан?
- Да, богач Керабан.
- У вас-то ведь все благополучно, господин негоциант.
- Все благополучно… как и у собирателей налогов. Итак, это постановление подлежит исполнению?
- Безусловно… Сразу же после оглашения.
- И если сегодня вечером я захочу отправиться… в Скутари на моем каике, как я делаю это обычно?..
- Вы заплатите десять пара.
- И раз я переправляюсь через Босфор и утром и вечером?
- То это будет стоить вам двадцать пара в день, - разъяснил начальник полиции. - Безделица для богача Керабана.
- В самом деле?
- Мой хозяин, кажется, ввязывается в плохое дело, - прошептал Низиб Бруно.
- Нужно, чтобы он уступил.
- Он? Ну, вы его не знаете!
Господин Керабан скрестил руки и, смотря прямо в глаза начальнику полиции, сказал ему свистящим голосом, в котором уже начинало проскальзывать раздражение:
- Отлично. Каиджи только что сказал, что каик в моем распоряжении. Поскольку я увожу с собой друга, его слугу и моего…
- Это составит сорок пара, - сообщил начальник полиции. - Еще раз повторяю, что у вас достаточно средств заплатить.
- Что у меня хватило бы средств платить не только сорок пара, а сотню, тысячу, сто тысяч и даже полмиллиона, - это возможно, но я ничего не буду платить и все-таки переправлюсь.
- Я сожалею, что приходится возражать господину Керабану, - сдержанно заметил начальник полиции, - но без оплаты никак нельзя.
- Обойдемся без оплаты!
- Нет!
- Да!
- Друг Керабан… - сказал ван Миттен в похвальном намерении призвать к разумности самого несносного из людей.
- Оставьте меня в покое, ван Миттен! - остановил гостя Керабан раздраженным голосом. - Этот налог несправедлив, это притеснение! Ему нельзя подчиняться. Никогда, никогда правительство старых гурок не посмело бы возложить налог на босфорские каики!
- Ну, а правительство, которое нуждается в деньгах, без колебаний сделало это, - ответил начальник полиции.
- Посмотрим! - воскликнул Керабан.
- Стража, - распорядился начальник полиции, обращаясь к сопровождавшим его солдатам, - позаботьтесь об исполнении нового постановления.
- Пошли, ван Миттен, - воскликнул Керабан, топнув ногой, - идем, Бруно, и следуй за нами, Низиб!
- Это будет стоить сорок пара… - повторил начальник полиции.
- Сорок палочных ударов! - воскликнул господин Керабан, чье возбуждение дошло до предела.
Однако в тот момент, когда торговец направился к лестнице Топ-Хане, стражники окружили его.
- Оставьте нас! - закричал он, отбиваясь. - Пусть никто из вас не тронет меня даже пальцем! Я пройду, клянусь Аллахом! И пройду, не выложив из кармана ни одного пара!
- Да, вы пройдете, но только через ворота тюрьмы, - предупредил начальник полиции, который начал раздражаться в свою очередь, - и заплатите хорошенький штраф, чтобы выйти оттуда!
- Я поеду в Скутари!
- Но не через Босфор. А так как туда нельзя добраться иначе…
- Вы полагаете? - ухмыльнулся, сжав кулаки, господин Керабан, при этом лицо его стало приобретать апоплексическую красноту. - Вы полагаете? Хорошо, я поеду в Скутари, не пересекая Босфора, и не буду платить…
- В самом деле?
- Даже если… Да! Даже если мне придется плыть по Черному морю.
- Семьсот лье, чтобы сэкономить десять пара! - воскликнул начальник полиции, пожимая плечами.
- Семьсот лье, тысяча, десять тысяч, сто тысяч лье, - распалял себя Керабан. - Даже если бы речь шла о пяти, двух, одном-единственном пара!
- Но, мой друг… - попытался вмешаться ван Миттен.
- Еще раз, оставьте меня в покос!.. - оборвал Керабан.
"Ну, вот он и разгорячился!" - сказал про себя Бруно.