- Спокойно, Бруно, спокойно! - одернул слугу ван Миттен.
Наступал вечер. Солнце, прячась за холмами древнего Стамбула, начало погружать площадь Топ-Хане в сумерки. Так что ван Миттен не узнал господина Керабана, который шел навстречу по направлению к набережной Галаты. Случилось даже так, что, следуя в противоположных направлениях, оба столкнулись, стараясь обойти друг друга то слева, то справа. Получилось забавное полуминутное колебание.
- Эй, сударь! Я пройду, - сказал Керабан, который был не из тех, что уступают хотя бы пядь занятого пространства.
- Но…. - сказал ван Миттен, безуспешно стараясь вежливо посторониться.
- Я все же пройду!
- Но… - повторил ван Миттен.
Внезапно узнав того, с кем имел дело, он воскликнул:
- О, мой друг Керабан!
- Вы?.. Вы!.. Ван Миттен! - вскричал Керабан в крайнем удивлении. - Вы! Здесь? В Константинополе?
- Я самый!
- С какого времени?
- С сегодняшнего утра.
- И ваш первый визит не ко мне?
- Напротив, как раз к вам, - заулыбался голландец. - Я уже заходил в контору, но вас там не было, и мне сказали, что в семь часов я найду господина Керабана на этой площади…
- Вам верно сказали, ван Миттен! - воскликнул торговец, пожимая руку своего роттердамского корреспондента с радостью, похожей на буйство. - А! Мой дорогой, никогда, нет, никогда я не ожидал увидеть вас в Константинополе! Почему было не написать мне?
- Я покинул Голландию так внезапно.
- Деловая поездка?
- Нет… развлекательная. Я не был знаком ни с Константинополем, ни с Турцией, и захотелось вернуть здесь ваш роттердамский визит ко мне.
- Это хорошо! Но, по-моему, я не вижу с вами мадам ван Миттен?
- Действительно… она осталась дома, - проговорил голландец не без некоторого колебания. - Мадам ван Миттен не любит переездов. Поэтому пришлось приехать только с моим лакеем Бруно.
- А! Этот малый? - Господин Керабан слегка кивнул в сторону Бруно, который как раз собрался поклониться ему на турецкий манер и поднес обе руки к шляпе, наподобие двух ручек амфоры.
- Да, - продолжил ван Миттен, - этот добрый малый уже хотел покинуть меня и уехать в…
- Уехать! - воскликнул Керабан. - Уехать без моего разрешения?
- Да, друг. Он ожидал увидеть веселой и радостной эту столицу Османской империи…
- Гробница! - заметил Бруно. - В магазинах - никого. На площади ни одной коляски. Лишь тени, которые ходят по улицам и воруют вашу трубку…
- Но сейчас - рамадан, ван Миттен! - сказал Керабан. - Самый разгар рамадана!
- А! Вот оно что! - оживился Бруно. - Тогда все ясно. Впрочем, не совсем… Что это такое, рамадан?
- Время поста и воздержания, - ответил Керабан. - На всем его протяжении запрещается пить, курить и есть между восходом и заходом солнца. Но через полчаса, с пушечным выстрелом, который возвестит о конце дня…
- А! Вот что они хотели сказать своим "пушечным выстрелом"! - воскликнул Бруно.
- В течение всей ночи люди вознаградят себя за дневное воздержание.
- Итак, - повернулся Бруно к Низибу, - вы с утра еще ничего не ели, потому что сейчас рамадан?
- Потому что сейчас рамадан, - машинально ответил слуга Керабана.
- Э, вот что заставило бы меня похудеть! - воскликнул Бруно. - Вот что стоило бы мне фунта в день, как минимум!
- Как минимум, - повторил Низиб.
- Ну, вы увидите все, ван Миттен, с заходом солнца, - продолжил Керабан, - и придете в восхищение! Это будет магическое перевоплощение мертвого города в живой! А, господа новые турки, вы еще не сумели заменить эти старинные обычаи своими абсурдными нововведениями! Коран стойко держится против ваших глупостей. Пусть покарает вас Мухаммад!
- Прекрасно, друг Керабан, - одобрил ван Миттен, - я вижу, что вы по-прежнему верны древним обычаям.
- Это больше чем верность, ван Миттен, это упорство! Но скажите, мой достойный друг, вы ведь останетесь на несколько дней в Константинополе?
- Да… и даже…
- Отлично, вы - мой! Я завладею вами! Вы меня больше не покинете.
- Пусть так! Я буду ваш!
- А ты, Низиб, займешься этим парнем, - прибавил Керабан, указывая на Бруно. - Я поручаю тебе, в частности, изменить его представление о нашей чудесной столице.
Низиб согласно кивнул и увлек Бруно в центр толпы, которая становилась все более густой.
- А знаете! - воскликнул неожиданно господин Керабан. - Вы вовремя прибыли, ван Миттен! Через шесть недель вы не нашли бы меня в Константинополе.
- Вас, Керабан?
- Меня. Я уехал бы в Одессу.
- Вот как?
- Отлично! Если вы все еще будете здесь, то мы поедем вместе! В самом деле, почему бы вам не сопровождать меня?
- Но… - замялся ван Миттен.
- Вы будете меня сопровождать, говорю вам!
- Я рассчитывал отдохнуть здесь от поездки, которая была чересчур стремительной…
- Пусть так! Отдохнете здесь, а затем в течение целых трех недель - в Одессе!
- Друг Керабан, вы считаете…
- Я так считаю, ван Миттен! Вы не собираетесь, полагаю, противоречить мне сразу же, с самого приезда? Ведь когда я прав, то легко не уступаю.
- Да… Я знаю, - засмеялся ван Миттен.
- Впрочем, - сказал Керабан, - вы не видели моего племянника Ахмета. Нужно вас познакомить с ним.
- Вы как-то упоминали о вашем племяннике…
- Можно сказать, моем сыне, ван Миттен, поскольку у меня нет детей. Дела, знаете, дела! Я никогда не мог найти и пяти минут, чтобы жениться.
- Минуты достаточно, - с видом знатока заключил ван Миттен. - Часто даже и минуты излишне много.
- Таким образом, вы встретитесь с Ахметом в Одессе, - сказал Керабан. - Это очаровательный юноша! Он ненавидит дела, немного художник, немного поэт, но очарователен… очарователен! Совсем непохож на своего дядю, однако беспрекословно повинуется ему.
- Друг Керабан…
- Да, да. Я знаю ему цену. Из-за его свадьбы мы и поедем в Одессу.
- Его свадьбы?
- Именно так. Ахмет женится на милой девушке, молодой Амазии, дочери моего банкира Селима, истинного турка. У нас состоятся празднества. Получится великолепно! Вы там будете.
- Но я предпочел бы… - задумчиво начал ван Миттен. Он хотел привести еще одно, последнее возражение.
- Договорились! - хлопнул в ладоши Керабан. - Вы ведь не намерены оказывать мне сопротивление, верно?
- Я хотел бы… - опять тянул с ответом ван Миттен.
- Вам не удастся!
Скарпант и мальтийский капитан, которые прогуливались в глубине площади, приблизились как раз в тот момент, когда господин Керабан говорил своему спутнику:
- Решено! Через шесть недель - самое позднее - мы оба отправимся в Одессу!
- И свадьба состоится? - спросил ван Миттен.
- Сразу же по нашему прибытию, - ответил Керабан.
Ярхуд наклонился к уху Скарпанта.
- Шесть недель. У нас есть еще время для действий.
- Да, но чем раньше, тем лучше, - напомнил Скарпант. - Не забывай, Ярхуд, что до исхода шести недель господин Саффар вернется в Трапезунд.
И оба продолжили прогулку, приглядываясь и прислушиваясь.
А в это время господин Керабан разговаривал с ван Миттеном:
- Мой друг Селим, всегда спешащий, и племянник Ахмет, еще более нетерпеливый, готовы были сыграть свадьбу немедленно. И я должен сказать, что у них есть для этого весомое основание. Нужно, чтобы дочь Селима вышла замуж до достижения семнадцати лет, или она потеряет около ста тысяч турецких лир, которые старая сумасшедшая тетка завещала ей при этом условии. Но такой пожар ни к чему, семнадцать лет ей исполнится только через шесть недель. Поэтому я их урезонил, говоря: "Нравится вам это или нет, но свадьба не состоится до конца будущего месяца".
- И ваш друг Селим сдался? - спросил ван Миттен.
- Естественно.
- А молодой Ахмет?
- Не так легко, - улыбнулся Керабан. - Он обожает милую Амазию, день и ночь мечтает о ней. К тому же парень не занят делами… Да вам нетрудно это понять, друг ван Миттен. Вы ведь женились на прекрасной мадам ван…
- Мой друг Керабан, - сказал голландец. - Это было уже так давно, что я почти и не помню.
- Но в самом деле, друг ван Миттен, если в Турции непристойно спрашивать у турка, как поживают женщины его гарема, то это не запрещено по отношению к иностранцу… Как мадам ван Миттен чувствует себя?
- О, очень хорошо, очень хорошо! - ответил ван Миттен, которого вежливость его друга несколько смущала. - Да… очень хорошо! Постоянно хворает… Вы знаете… женщина.
- Ну нет, я не знаю! - воскликнул господин Керабан, громко смеясь. - Женщина? Никогда! Вот дела - сколько угодно! Табак из Македонии для тех, кто курит сигареты, табак из Персии - для наших курильщиков наргиле. И корреспондентов из Салоник, Эрзерума, Латакии, Бафры, Трапезунда, не считая моего друга ван Миттена из Роттердама. За тридцать лет я отправил столько тюков табака в четыре конца Европы!
- И столько курили, - подсказал ван Миттен.
- Да, курил… как заводская труба. И я вас спрашиваю: есть ли что-нибудь лучшее в мире?
- Конечно нет, друг Керабан.
- Вот уж сорок лет, как я курю, друг ван Миттен, и верен своему чубуку и наргиле! Вот и весь мой "гарем". Нет женщины, которая стоила бы трубки табака!