Капитан "Литке" Николай Михайлович Николаев.
Через месяц американские власти обратились к советскому правительству с просьбой о помощи.
В ноябре, впервые в истории дальневосточного Заполярья, в ненавигационное время, "Литке" снялся курсом на бухту Провидения, приняв на борт лучших советских пилотов Арктики - Виктора Галышева и Маврикия Слепнева.
Николаев шел третьим помощником капитана. Не выдержав разлуки с любимым судном, он бросил Черноморье и приехал на Дальний Восток, чтобы навсегда связать свое имя великолепного ледокольщика с героическим именем краснознаменного ледореза.
Рейс был выполнен. Раскопав в сугробах Берингова пролива обледенелые останки майора Эйельсона и бортмеханика Борланда, пилоты доставили их на Аляску, а больных пассажиров "Ставрополя" - на советский материк. "Литке" вернулся обратно сквозь замерзающее Берингово море.
Через несколько месяцев Дублицкий сдал ледорез Николаеву и записал в судовую книгу:
"Прощай, дорогой "Литке"!
Ты, как старый герой, сразился с полярными льдами, пробил их, вышел сам и вынес всех своих обитателей, доверившихся тебе. К сожалению, победа досталась недаром, и грудь твоя повреждена. Прощай - и спасибо за все".
Следующая страница сиротливо пуста. Лишь в верхнем углу чьей-то неразборчивой рукой написано:
"Не верь, "Литке", что ты уже бесславное судно.
В твоем будущем предначертания побед, и победы предстоят.
16 марта 1931 года, бухта Витязь".
Моряки с грустью смотрели на краснознаменный ледорез, прихотью чиновников Владивостокского порта превращенный в портовый ледокол. Он занимался проводкой судов, блуждал по изгибам Золотого Рога, снабжая пресной водой кичливо-пузатые "грузовики". Недовольные "скучной" работой, уходили матросы. В тот год команда несколько раз сменилась целиком. Через ледорез прошло свыше семисот моряков… На несколько месяцев покинул "Литке" и его капитан, назначенный морским инспектором Тихоокеанского бассейна. Но когда жестокие морозы сковали Охотское море, Николаев вернулся на судно и повел ледорез на помощь застрявшим во льдах "Свирьстрою" и "Дашингу".
Беспрецедентный рейс", как говорил капитан. Ни одно судно до "Литке" не ходило в зимнее время в центр Охотского моря.
Итог охотского плавания подведен в книге:
"В исторический декабрьский вояж в самое сердце Охотского моря с огромным удовлетворением провел семь дней в дружной семье ударников ледореза "Литке". Несмотря на паникерство, нытье, явное пасование перед трудностями, которые проявляют моряки подшефных "Литке> пароходов "Дашинг" и "Свирьстрой", литкенцы засучив рукава борются за удачное выполнение порученной им Советским союзом задачи.
Член Комитета севера при ВЦИК К. ЛУКС".
Проблема зимнего плавания в Охотском море стала реальной действительностью.
Снова пустуют страницы, оставленные записям о боевых месяцах Северо-Восточной полярной экспедиции Евгенова, Бочек и Николаева, штормовых авралах на рейде бухты Амбарчик под Колымой, зимовке в Чаунской губе, спасении лесовоза "Урицкий" из ледового дрейфа в Чукотском море, героическом ноябрьском рейсе в море Бофора на помощь зажатому льдами "Челюскину".
Потеряв трапы, бушприт и стеньгу, принимая шесть тысяч тонн воды в исковерканный торосами корпус, захлебываясь кочегарками в студеной горечи Охотского моря, "Литке" пробился сквозь заграждения тихоокеанских тайфунов к Владивостоку и ушел на ремонт в Японию, в порт Касадошимо.
Последняя страница посвящена сквозному походу.
"Завтра мы уйдем навстречу голубым льдам Великого северного пути, и снова покроет себя неувядаемой славой горделивый красавец "Литке". Обидно, что недруги искалечили тебя и Касадодоке, но все равно, даже зная твои больные места, крепка уверенность в твоей победе, которая лишний раз подчеркнет силу и мощь нашей великой родины.
Петропавловск-на-Камчатке, 5 июля 1934 года".
Ниже:
"Земной шар мал. Люди и корабли встречаются всегда. Так встретились два краснознаменца - "Красин" и "Литке" - в Петропавловске-на-Камчатке. Но мы не говорим один другому прощай, а только до свидания, до приятной встречи.
Капитан ледокола "Красин" Пономарев, Авачинская губа".
Еще ниже:
"20 сентября 1934 года. Краснознаменный ледорез "Федор Литке" закончил исторический поход Великим северным путем с Дальнего Востока на запад, вписал одну из самых героических страниц в историю завоевания Арктики".
И сколько искренней гордости в заключительном привете профессора Визе:
"Дорогой "Литке"! Прощаюсь с тобой в надежде, что мне еще не раз придется любоваться твоей смелой и блестящей работой во льдах. Мне думается, что почетная и ответственная должность научно-исследовательского корабля была бы лучшей наградой за проделанные тобой многие тысячи трудовых дней в советских морях.
До свиданья, белогрудый победитель!
В. ВИЗЕ.
Мурманск, 26 сентября 1934 года".
"Сентиментальная" биография, не правда ли?
Промежуточный порт
Бьет гонг. Старший стюард метеором несется по спардеку, искусно лавируя между столпившимися у борта пассажирами. Пронзительный звон медного инструмента, напоминающего огромную сковороду, глушит ворчание лебедок и крики грузовых рикш. Стюарду нет дела до береговой жизни. Он сотни раз побывал в этом порту, презрительно отзывается о здешних жителях и не находит в Корее ничего интересного.
Палуба пустеет, и тогда из помещений третьего класса выползают семьи корейцев. Их зеленые, помятые лица и обескровленные губы свидетельствуют о тяжести экспрессного рейса. Сутки "Амакуса-Мару" болтало на встречной зыби. Сутки корейцы пластами лежали на циновках, не прикасаясь к пище, не вставая до пограничного порта Юкки, где пассажиров спугнул с лакированных нар визгливый голос старшего стюарда.
- Роскэ! Роскэ! - тянул стюард за ноги спящих моряков. - Миичепс! - приглашал он по-английски.
Лакеи привели нас на просторную палубу спардека и распределили по отделениям: первое - советские моряки с "Литке", едущие в Японию принимать отремонтированный ледорез, второе - корейцы, третье - обитатели высших классов. Офицер пограничной полиции, коротконогий, заплывший жиром, безбровый японец, в крылатке, скрывшей погоны, заложив руки в белых нитяных перчатках за спину, с достоинством прошелся вдоль строя. Пересчитав корейцев, он циркнул сквозь зубы и, раскуривая сигарету, остановился у наших шеренг, изучающе вглядываясь в кочегарские и матросские физиономии. Мы стояли молча, переминаясь с ноги на ногу. На палубе дул сильный ветер, внизу шумно плескались о корпус волны, моросил дождь. Переваливаясь, как старая крячка, полицейский вторично повел за собой выводок услужливо-подобострастных стюардов в накрахмаленных кителях. Чуть погнутая сабля волочилась за японцем по палубе, подпрыгивая на пазах и жалобно дзинькая.
Строй терпеливо ждал.
Докурив сигарету, офицер важно махнул рукой и сказал, что осмотр окончен.
…Юкки остался давно за кормой: покрытые хвоей сопки, отары овец на склонах, несколько десятков стандартных, казарменного типа зданий в глубине полукружья бухты, квадратные коробки складов с опознавательными знаками для самолетов, железнодорожная колея, ползущая над морем в сторону советской границы.
Путешествие началось. Мы едем пассажирами на японском экспрессном пароходе "Амакуса-Мару". Путь наш долог: вдоль Корейского полуострова, через южную часть Хонсю - центрального острова Японского архипелага, к Касадошимо - провинциальному местечку, на рейде которого стоит, ожидая команду, отремонтированный японцами краснознаменный ледорез "Федор Литке".