Вначале, на протяжении около двух километров со стороны моря, канал идет строго прямо при ширине около ста метров, с пристанями для стоянки пассажирских и торговых судов, по берегам которого среди пляжей и пальм тянутся, видимо, административные строения в два или три этажа. Дальше, к озеру, канал постепенно расширяется в виде устья реки и служит внутренним рейдом для стоянки судов на бочках или якорях.
На этом-то внутреннем рейде и стояли на якорях русские корабли и суда, пришедшие из Константинополя.
* * *
Что испытывали моряки эскадры, члены их семей и ее пассажиры, оказавшиеся на севере Африки? Всех, без исключения, этих разных по социальному положению людей, по собственной воле ушедших в изгнание от большевистской тирании, объединяла общая надежда - непременное возвращение в Россию, в свое горячо любимое Отечество. Пусть и не сразу, пусть через несколько или десяток лет, но обязательно вернуться туда, откуда они, скрепя сердце, бежали в неведомое.
Сейчас же надо было как-то обустраиваться на чужой земле, приспосабливаться к жизни на ней, чтобы выжить…
* * *
Местные власти приняли эскадру довольно холодно. Да это и понятно. Ведь она прибыла из страны, пораженной красной духовной заразой. А как раз этой заразы французы и боялись пуще всего. Так, начальник службы безопасности в Бизерте доносил: " Поскольку из шести тысяч человек большинство пропитано коммунизмом, мне кажется необходимым укрепить предписанную службу политической безопасности, которая явно недостаточна ". Во всяком случае, все офицеры эскадры были обезоружены.
Потому-то на кораблях и судах эскадры по мере их прибытия в Бизерту поднимались желтые карантинные флаги - никто не имел права в течение сорока суток съехать на берег, и никто не имел права подойти к ним. Полная изоляция от внешнего мира…
И уже 23 декабря 1920 года в одной из крупнейших газет "Тюнизи франсэз", издававшейся в Бизерте и отражавшей взгляды французских колониальных властей, была опубликована статья под заголовком "Русские Врангеля в Бизерте", в которой писалось: " Кто эти люди, мы не знаем. Среди них, возможно, есть элементы, особо опасные тем, что в состоянии спровоцировать столкновения с нашими войсками. Мы рекомендуем всем торговцам в Бизерте относиться к русским с осторожностью: какой валютой собираются они оплачивать свои покупки? Жаль, что Тунис не имеет достаточно сильного голоса, чтобы заявить о нежелании быть страной, на которую свалилась эта неприятность ".
Что касается местного арабского населения, то постепенно первоначальная их настороженность к русским исчезла. И арабы, местные жители, подчеркивая присущую основной массе русских эмигрантов интеллигентность и образованность, стали называть их "ле рюс Блан" ("белые русские").
* * *
А в это время разгорелась борьба за будущее кораблей Русской эскадры. Французское правительство вынашивало далеко идущие планы. Разрешив русским привести их в Бизерту, оно намеревалось под каким-либо предлогом отослать экипажи русских обратно в Россию, оставив корабли под надсмотром французских рабочих технических бригад, чтобы оценить стоимость приобретенного имущества. Особый же интерес для французов представлял новейший линейный корабль "Генерал Алексеев", большие нефтяные миноносцы и плавучая мастерская "Кронштадт".
В то же время адмирал Дюмениль, пользовавшийся большой популярностью у русских моряков, прекрасно понимал, что те надеются продолжать борьбу с большевиками, передав свои корабли в распоряжение будущего "Русского правительства за границей".
Морской префект в Бизерте адмирал Дарье сообщал в Париж: " Я видел адмирала Кедрова… По его словам, он никогда не слышал о предложении Врангеля отдать флот в залог Франции ". Префект одновременно объяснял, что невозможно оценить корабли, пока они находятся у русских. С одной стороны, под предлогом "санитарных причин" они были поставлены в карантин. С другой стороны, адмирал Кедров принял меры, чтобы не допустить вмешательства французских техников, объяснив сразу же, что в его распоряжении находятся русские квалифицированные инженеры.
К тому же парижское министерство финансов проявило вполне серьезный интерес к будто бы находящемуся на одном из кораблей "золотому запасу правительства Юга России". Осторожные расследования привели, в конце концов, к "Кронштадту", на котором действительно "открыли" 275 миллионов бумажных рублей, не имеющих больше абсолютно никакой ценности.
* * *
Как только "Гневный" стал на якорь на внутреннем рейде Бизерты, его командир тут же приказал спустить ялик на воду и, впрыгнув в него, направился к "Великому князю Константину". И когда тот еще только приближался к пассажирскому пароходу, с его борта раздался звонкий восторженный детский крик:
- Папа!!!
Степан Петрович, встав с банки* ялика во весь рост, снял с головы фуражку, приветственно помахал ею и приказал матросу:
- Греби, Плетнев! Греби!
- Есть грести, вашскобродь! - с готовностью ответил тот, налегая на весла. - Только бы вот ненароком весла не сломать! - озорно глянул он на командира.
И ялик стал рывками быстро приближаться к пароходу.
- Никак ваша дочка, вашскобродь? - натужно сделав очередной мощный гребок, понимающе спросил матрос. - Ксюша? - уточнил он после очередного гребка.
- Она самая, Плетнев, она самая, - благодарно улыбнулся капитан 1-го ранга. - Стало быть, запомнил мою стрекозу?
Тот удивленно глянул на своего командира:
- А как же, вашскобродь?! Ведь она же была любимицей всей команды нашего миноносца при переходе из Севастополя в Константинополь, - пояснил он.
Матрос лихо подвел ялик к трапу, и когда Степан Петрович нетерпеливо взбежал по нему на верхнюю палубу, буквально забитую пассажирами, к нему тут же кинулась Ксения.
- Здравствуй, папа! - радостно воскликнула она, когда тот подхватил ее на руки.
- Здравствуй, родная моя! - ответил Степан Петрович и обнял Ольгу Павловну, подбежавшую к ним.
Женщины, окружавшие их, не скрывали слез радости при виде встречи семьи командира "Гневного", за которым наблюдали с момента его выхода на рейд из канала. Как, впрочем, и каждого корабля, входящего на рейд Бизерты. Ведь "Константин" прибыл сюда первым из кораблей и судов эскадры, и его пассажиры с нетерпением и тревогой ожидали остальные, растянувшиеся в бурном море от Босфора до Туниса. "Когда же и мы увидим своих дорогих мужчин?!" - легко читался в их глазах немой вопрос.
- Как добрались, Степан Петрович? - несколько смущенно спросила подошедшая к ним супруга старшего офицера "Гневного", прекрасно знавшая, что старший офицер корабля не имеет права покинуть корабль в отсутствие его командира.
- С Божьей помощью, Софья Кирилловна! - ответил тот, галантно поцеловав ей руку. - Как только освобожусь и вернусь на "Гневный", то сразу же пришлю к вам Владимира Аркадьевича, который, как и я, с нетерпением ждет встречи со своей семьей. Но служба есть служба…
- Спасибо за заботу, Степан Петрович! - улыбнулась та, заметно порозовев от предчувствия уже скорой встречи с супругом. - И можете не беспокоиться - я прекрасно знаю основы флотской службы.
Степан Петрович, благодарно глянув на супругу своего ближайшего помощника, опустил Ксению на палубу.
- Ну что же, Ольга Павловна, приглашайте гостя в свою каюту, - улыбнулся он.
- Дорогого, очень дорогого гостя! - уточнила та, засветившись от счастья, и, взяв его под руку, прижалась к его плечу, в то время как тот держал за руку Ксению, которая с восторгом смотрела на отца.
И их дружная семья через проход, образованный расступившимися пассажирами, направилась в свою каюту.
- Наконец-то мы собрались все вместе, - заметил Степан Петрович, когда они вошли в каюту. - Не хватает только Павлика… Кстати, он просил передать вам большой привет.
- Ты что же, папа, встречался с ним после нашего выхода из Константинополя?! - с загоревшимися глазами воскликнула Ксения.
- В Наварине, Ксюша.
- Мы тоже видели там "Алексеева", но только издалека, - вздохнула Ольга Павловна.
Степан Петрович понимающе кивнул головой.
- А вот мой "Гневный" подходил к его борту для дозаправки мазутом, - пояснил он.
- Какой же ты все-таки счастливый, папа! - с нескрываемой завистью заметила Ксения.
Степан Петрович обнял ее.
- Просто у меня больше, чем у вас с мамой, возможностей, Ксюша. Разве не так?
- Уж это точно, - смиренно согласилась та, в то время как Ольга Павловна с тревогой посмотрела на него.
- Как он себя чувствует, Степа? Какое у него настроение?
- Не волнуйся, Оля. И самочувствие, и настроение у него прекрасные. Там кадеты всей ротой съезжали на берег, где настоятель Георгий Спасский отслужил панихиду на братской могиле русских моряков, погибших в Наваринском сражении. Это одна из традиций русского флота. Именно тогда, Оля, я и почувствовал, что юные моряки получили заряд уверенности в том, что русский флот не только жив, но и будет жить в дальнейшем, опираясь на его славные традиции.
Ольга Павловна благодарно обняла его:
- Спасибо Всевышнему за то, что ты есть у нас, дорогой! Ведь когда ты рядом с нами, нам не страшны никакие трудности, а все наши страхи пропадают как-то сами собой. Ведь так, Ксюша?
- Конечно, так, мама! Ведь папа - это самое дорогое, что есть у нас с тобой! И наша защита, и наша опора… - Степан Петрович даже вздрогнул, услышав столь возвышенные слова из уст своей дочери-подростка. - Вот только жаль, конечно, что с нами нет еще и Павлика.
Степан Петрович ласково потрепал ее по голове: