Глава 2
ПОСЛЕДНИЙ ШАХ
1. БЫСТРЫЙ РАЗМЕН
Лаймонд оправлялся от раны с характерной для него быстротой: с самого начала он вел себя так, как будто ее и не существовало, и Кейт это вполне устраивало.
Устойчивый дух старомодной учтивости безраздельно царил во Флоу-Вэллис. Ни одно помещение не запиралось от гостя - его постоянно кто-нибудь сопровождал, но ему не возбранялось ходить куда вздумается. По ее приглашению он разделял с Кейт трапезу и спускался к ней в гостиную. Его подспудное сопротивление ситуации, в которой он оказался, приводило Кейт в восторг; ей нравилось и то, как он это сопротивление выказывал.
В первое же утро после инцидента с Чарльзом он недвусмысленно задал тон всему их последующему общению. Он отпер дверь, принес подобающие извинения и принял как должное господствующую в доме атмосферу холодной вежливости.
Кейт тем временем готовилась к битве. После четырех дней пристального изучения в пятницу за ужином она открыла огонь.
- Я заметила, - начала она, передавая соль, - что вы сегодня выходили. Вы виделись с Филиппой?
Лаймонд принял из рук Кейт соль, но не принял вызова.
- Мы перемолвились несколькими словами, - ответил он. - Она… удивительная девочка.
Кейт подхватила:
- Мы тоже так считаем. Что она вам сказала?
- Ее ответы отличались краткостью, но и их непросто было добиться.
Кейт знала, что он не преувеличивал.
- Я боялась, что она вовсе не станет отвечать. Мы пытались внушить ей сочувствие к вам. Ненависть в детях неуместна.
На этот раз через мгновение он ответил на ее выпад:
- Возможно, нам с Филиппой стоило бы сблизиться. Она бы ко мне привязалась, если бы узнала получше.
Кейт бросилась в атаку, не обратив внимания на то, что глаза Лаймонда вспыхнули.
- Это пробудило бы в ней сочувствие к вам?
- Может быть. Подопытное животное всегда вызывает сочувствие, не так ли?
- Но не змеи, - возразила Кейт несколько непоследовательно. - Я ненавижу змей.
- Однако многие пользуются змеиной кожей, а змеям не оставляют права даже защищаться.
- Беззащитность - что-то новое в характере змей. Как бы то ни было, я не позволю им ползать по моему дому, сворачиваясь колечком где придется. Это действует на нервы.
- Конечно, особенно если заставлять их снова развернуться. Вы знаете, у меня нет желания упражняться в риторике.
Кейт уставилась на него с подозрением:
- С какой стати я должна отказывать себе в развлечении по вашей милости?
- Милость тут ни при чем; я восхищаюсь вами и трепещу одновременно: за четыре дня проделать такой путь.
- Со змеями спасает только проворство. Иначе они успевают сменить кожу. Что же касается вас, то вам неведомо само слово "милость", - парировала Кейт, собирая тарелки.
Он опустил глаза:
- Не могу же я извиняться без конца. Это покажется однообразным.
Кейт, вынув блюдо из буфета, остановилась рядом с ним.
- Я ничего не требую от вас, кроме маленького невинного развлечения. Почему вы не отвечаете на колкости?
- Хотя бы потому, - сказал Лаймонд, внезапно подняв на нее взгляд, - что я привык огрызаться, а вы нет.
- Это меня не смущает, - задумчиво промолвила Кейт. - Так вы покажете зубы?
- Как акула. Это вошло у меня в привычку. А привычка - придуманная дьяволом замена благих начинаний. Привычка сводит на нет честолюбие, инициативу, воображение. Привычка - проклятие брака и преддверие смерти.
- В качестве защитника хаоса вы выглядите убедительно. Существует такое понятие, вы знаете, как привычный беспорядок, что, конечно, вам знакомо: немногие способны вынести ваш беспорядочный образ жизни. Что, если бы вам представилась возможность вести нормальное существование? - Она проницательно взглянула ему в лицо.
- Не будем касаться моих темных дел, ладно? Мы потеряли нить разговор. Имеется некоторая разница между беспочвенным возбуждением и тягой к смене впечатлений.
- Если нельзя затрагивать вас лично, то я не желаю спорить, - категорически отрезала Кейт. - Я, может быть, и не прислушиваюсь к вашим высказываниям, но и вы мои пропускаете мимо ушей.
- С вашей стороны это не высказывания, а зондирование почвы. Не знаю, почему я должен раскрывать перед вами тайники моей души.
- Зато я знаю. Потому что Гидеон помог бы поджарить родного отца, если бы каннибал стал читать ему стихи.
- А я не только испил из Кастальского ключа 13), но и омылся в нем.
- Насколько я помню, вы искупали в нем беднягу Чарльза, - саркастически заметила Кейт. - Вы цените свой внутренний мир. Приношу извинения за то, что пытаюсь вторгнуться столь недостойным образом. Не обращайте внимания: сверчок знает свой шесток.
Его тонкие, длинные пальцы потянулись к солонке.
- Прекратите это, а? - мягко попросил Лаймонд.
Кейт выпрямилась и перешла в открытую атаку:
- А почему я должна прекратить? Я хочу…
Он прервал ее, толкнув тяжелую серебряную солонку так, что та остановилась ровно на середине стола.
- То, чего вы хотите, очевидно. Вы хотите моей откровенности. Если вы ее добьетесь, то по крайней мере станете строить предположения с моего молчаливого согласия. Если и это не удастся, то вы прибегнете к моральному давлению. Я полностью сознаю, что поступил дурно по отношению к членам вашей семьи, и готов загладить вину. Но не таким образом.
Ее щеки зарделись.
- Господин Кроуфорд, я сильно сомневаюсь, что у вас есть выбор.
Он устремил на Кейт беспокойный, безжалостный взгляд.
- Нет нужды напоминать мне об этом. Вы вольны казнить или миловать. Тут ничего не поделаешь.
- Если право на молчание вам дороже жизни, тогда тут действительно ничего не поделаешь.
- Право на молчание? Нет, - живо возразил он. - Но я ставлю свободу духа выше свободы тела. Я требую права совершать ошибки и не разглагольствовать о них. Вы, естественно, вольны защищать вашего супруга. Моя жизнь в полном вашем распоряжении - но не мои мысли.
- О Господи, - рассмеялась Кейт, вставая. - Я сомневаюсь, что я бы пережила близкое знакомство с вашими мыслями. Я хотела выяснить только один существенный вопрос: едите ли вы гусиные яйца. Гусыни беспрестанно несутся - дурацкая привычка, но не разбивать же яйца.
Кейт никогда не упорствовала в безнадежном деле. Он улыбнулся, ловко вскочил и открыл перед ней дверь; в уголках его глаз притаился смех.
- Я не думал, что весь разговор затеян из-за яичной скорлупы. Ни за что на свете не лишу вас удовольствия последней укусить противника.
- Конечно, если речь идет о змеях. Но если вы имеете в виду акул…
- Пифия, - парировал Лаймонд и неожиданно улыбнулся.
Кейт признала свое поражение.
В последующие дни она не предпринимала дальнейших попыток. Осознав, что, во-первых, эти стычки не затрагивают его истинных интересов, а во-вторых, его ум был слишком острым, Кейт могла утомить своего гостя, могла разозлить. Четырехдневный опыт научил ее, что она может и поколебать его самообладание, и сам он бывал обескуражен и удручен тем, что воля его слабеет. Но ей никогда не удавалось взять верх - и Кейт прекратила попытки.
Ей было известно, что он пробовал найти общий язык с Филиппой, но безуспешно. В последний раз он зашел в музыкальную комнату, постоял, как он это часто делал, у окна и лениво подобрал лютню Филиппы, лежавшую на подоконнике.
Он, очевидно, забыл, что комната Кейт была смежной с музыкальной. Кейт отдыхала, и, хотя десять дней, проведенные в его обществе, показали ей, насколько этот человек воспитан и непритязателен, она не вышла, чтобы не оказаться в неловком положении самой и не смутить Лаймонда. Таким образом, до нее донеслись сладкие звуки лютни, а потом она услышала, как Филиппа ворвалась в музыкальную комнату. Девочка остановилась на пороге, и ее мать предусмотрительно приоткрыла дверь, чтобы все видеть.
- Она моя! - выкрикнула Филиппа. - Эта лютня, на которой вы играете!
Лаймонд мягко отложил инструмент и подошел к клавикордам Гидеона.
- Лютня и клавикорды? Ты очень ученая девочка.
Филиппа откинула назад длинные волосы. Они растрепались, гребень потерялся, а край ее платьица, как с неудовольствием заметила Кейт, был серым от пыли. Девочка воинственно заявила:
- Я могу играть еще на ребеке 14).
- О!
- И на флейте!
"Филиппа, Филиппа!" - подумала про себя Кейт, улыбаясь.
Лаймонд вернулся к клавикордам:
- Тогда ты именно тот человек, с которым я хочу поговорить. На чем ты любишь играть больше всего?
- На лютне, - тоном собственницы.
- Тогда, - Лаймонд приподнял крышку, дабы приступить к игре, - может быть, ты скажешь мне, как заканчивается эта вещица? Я никогда не мог выяснить.
Это оказалась всего-навсего песенка "Воин", которую Филиппа слышала еще в колыбели и каждую ноту знала наизусть. Она запрыгала по комнате:
- Это "Воин"!
- Правда, но что там дальше?
Она бочком отступила:
- Не знаю.
Звуки клавикордов набирали силу.
- Попробуй вспомнить.
Кейт видела, как ее дочь впитывает каждый звук: игра Лаймонда обладала воистину магическим обаянием. Но вот Филиппа резко вытянула руку, схватила лютню с проворством паука, поймавшего долгожданную муху, и понеслась к дверям во весь дух.
- Это клавикорды моего папы! - завопила она. - Вы не смеете к ним прикасаться! Оставьте папу с мамой в покое! Вы здесь никому не нужны!