- Каждый!.. Можете говорить только за себя, я вас прошу. Я отказываюсь верить, что наши девицы имеют такие алчные и низкие желания! - сказал с жаром лорд Эртон.
- Однако кто же это имеет больше оснований знать это? - проворчал Фицморрис с нахальством.
- Благородно сказано, лорд Эртон! - произнес лорд Темпль покровительственным тоном.
- И я прибавлю, - продолжал маленький человек, сознавая за собой победу, - что ни в каком случае мы не должны сочувствовать подобным алчным желаниям. В последнем случае, чему удивляются в этом иностранце, кроме легкости, с какой он разбрасывает пригоршнями золото? Разве эта легкость растраты не есть дурной признак? Истинный джентльмен более бережет свое богатство, которого он только простой хранитель…
- Есть некоторая правда в том, что вы говорите, мой молодой друг, - перебил его лорд Темпль назидательным тоном, - но ничего не надо доводить до крайности (маленького лорда считали скрягой, так как, проведя юность в бедности, он имел закоренелую наклонность сберегать шиллинги и не впадать в противоположную крайность), - есть середина между пустой расточительностью и мелочной бережливостью. Люди нашего круга, воспитанные в роскоши, и должны жить широко…
- Пошел! - заворчал Фицморрис, нетерпеливо вставая, - теперь они запрягутся в "наш круг" и не выйдут из него всю ночь. Фейерлей, не хотите ли сыграть партию на бильярде?
- Чудак! - сказал майор минуту спустя. - Как расходилась у него желчь! А знаете, ведь говорят, что прекрасная Мюриель Рютвен поклялась стать леди Эртон до истечения этого года.
- Она способна этого достигнуть, маленькая волшебница! Но вы забываете, что он других взглядов. Ведь он хочет, из подражания патрону, жениться на одной из рода Плантагенетов и постарается улизнуть от Мюриель Рютвен.
- Этого не случится. Она сильнее его, да это не так трудно: подобные простофили всегда позволяют себя взнуздать…
ГЛАВА IV. У леди Дункан и у мистера Стальброда
Знаменитый рубин был отшлифован. На подушечке из белого бархата, в хрустальном ящике, окруженном стальной решеткой, под охраной трех сильных полисменов, он был выставлен для публики в Сен-Джемской галерее. Две сотни рассыльных, одинаково одетых в красное платье и голубые шапки, ходили один за другим с утра до вечера вдоль тротуаров Главной улицы и Пиккадили, чтобы сообщить народу об этом событии и раздавать проходящим полное описание.
"Рубин Великого Ламы" - таково было название, которое синдикат покупателей считал возможным присвоить этому драгоценному камню, исходя из того, что он был цвета "голубиной крови", а эта разновидность рубинов самая редкая, а потому самая драгоценная, встречается только в стране, где живут ламы, то есть в Тибете.
После шлифовки камень весил только девятьсот семь каратов, но оставался еще, как говорилось в объявлении, "колоссальным рубином, самым прекрасным из всех, какие только видело человечество".
Хотя нужно было платить два шиллинга за вход на галерею выставки и пять шиллингов по пятницам, но толпа теснилась там беспрерывно.
Само собой, Оливье Дерош и его чудесное богатство были более, чем когда-либо, предметом разговоров в клубе и салонах. В десятый раз уже говорили об этом у леди Дункан. Последняя даже утверждала, что встретила француза в дверях магазина Купера в тот день, когда он нес туда камень. Леди Дункан жила со своей дочерью Этель и сыном Кириллом в маленьком доме, который она снимала на улице Курсон на сезон с апреля до конца июля. Осень и зиму они проводили на водах, в городах континента, и, если их приглашали, то жили в замках богатых родственников или друзей. Ведь леди Дункан была небогата. Муж ее, морской офицер, почти всегда отсутствовал, находясь на службе где-то в далеких морях и не имел больших средств, леди Дункан приходилось вести незавидное для светской дамы существование и бороться с недостатками.
У нее был приемный день; была карета и большой штат прислуги, как требует того английский обычай. Но под этим наружным блеском скрывалась все возраставшая невозможность вести такой образ жизни. Кирилл не мог сдать никакого экзамена и был, кажется, способен только на то, чтобы показывать всем свои удивительные жилеты и безукоризненные галстуки. Этель, одна из красавиц на балах, которые она посещала, каждый раз была в затруднении приобрести новые перчатки и втайне завидовала тем бедным девицам, которые получали еженедельный заработок, добытый тяжелым трудом. И, однако, всю эту ежеминутную пытку надо было выносить со спокойным лицом; подобно маленьким спартанцам, надо было смеяться, чувствуя уколы.
В этот вечер на чаепитии у леди Дункан Кирилл болтал с лордом Эртоном, его товарищем по коллегии, когда вошел их общий друг Боб Рютвен и поклонился дамам.
- А сестры ваши будут у нас сегодня? - спросила Этель.
- По крайней мере одна. Это - очередь Марты, кажется?
-Очередь?
- Вы знаете, чтобы не вывозить в свет всех вместе, мать берет их по очереди, по старшинству, - сказал молодой Рютвен, смеясь, - но я уверен, что Мюриель выезжает не в очередь, гораздо чаще других…
- Мюриель действительно очень красива, - заметила мисс Дункан.
- Не дурна… но есть лучше, - прибавил Боб, раскланиваясь перед молодой девушкой… - У вас будет сегодня мистер Дерош? - спросил он вслед за этим.
- Нет… Ведь мы с ним не знакомы.
- Надо познакомиться… Это необходимо… Выбудете на балу у лорда Темпля?
- Без сомнения. Мы ведь везде бываем: для меня, к несчастью, нет очереди…
- Вот и отлично, я вам представлю мистера Дероша; он получил приглашение.
- Меня это совсем не интересует.
- Увидим, Этель! Вы не знаете, что дело идет о обладателе рубинов, - самый интересный вопрос нынешнего сезона.
- О! прошу вас, милый Боб, не говорите, как старая баба! - воскликнула Этель. - Нет, я не желаю с ним знакомиться!
- Как вам угодно… Но берегитесь, это покажется странным… Все невесты только и думают, что о нем. Он недавно обедал у нас, и Мюриель уже…
- Пожалуйста, прошу вас замолчать и не выдавать секретов вашей сестры!.. Если бы она слышала!..
- В самом деле, вот и она! - воскликнул Боб, притворяясь испуганным. - Куда мне бежать, куда спрятаться?
- Мюриель, - сказала мисс Дункан, пожимая руку молодой девушки, - ваш брат заявляет, что вы уже записали знаменитого мистера Дероша в число ваших поклонников? Неужели это правда?
- Я бы очень гордилась этим! - возразила Мюриель. - Это очаровательный молодой человек, серьезный, необыкновенно молчаливый, но все-таки очень интересный.
- Интересный, когда он молчит?
- Я не могу вам этого выразить, но он производит впечатление чего-то необыкновенного, точно он обдумывает какой-то большой проект. Я никогда не встречала человека, который бы мне так понравился с первого раза.
- Что я говорил, Этель?.. Не пройдет и месяца, как всемолодые девицы Лондона будут думать так же!.. Вот повезло! Со своей стороны искренно говорю, что этонесправедливо!
- Как несправедливо? Милый Боб, не вы ли желаете быть выделенным из числа простых смертных? Разве не известно, что все, от первого до последнего, обожают золотого тельца!
- О! Этель, зачем так насмехаться! - сказала мисс Рютвен. - Но я уверена, что он, вероятно, оттого так нравится, что богат.
Этель улыбнулась.
- Боб, вот вам ответ. Мистер Дерош оттого так интересен, что он богат. А вы, мой бедный друг, только младший сын, и можете быть уверены, что только ваши личные качества должны быть вашими заслугами!
- Благодарю! Я желал бы лучше иметь сто тысяч дохода! - заметил Боб с гримасой.
- Ах, и я бы желала! - сказала Этель, вздыхая. - Если бы мы могли иметь все то, чего мы желаем!
- А можно узнать, чего бы вы желали? - спросил лорд Эртон, приближаясь.
Мисс Дункан сейчас же ответила:
- Да вот, найти средство, как заплатить по счету торговцу семенами, который сегодня утром так нахально с мамой…
Но она не докончила этот неловкий ответ.
- Что вы хотите, что бы это было? - продолжала она с напускной веселостью. - Знаменитый рубин, очевидно?.. Теперь нет другого предмета желаний для нас, да и для вас для всех, я думаю?
- Мисс Дункан ошибается в том, что меня занимает, - вставил свое замечание лорд Темпль с обычной важностью. - Я довольствуюсь скромными фамильными Драгоценностями.
- А леди Темпль? Разве вы уверены, что она также очень довольна, что она не мечтает о рубине в девятьсот каратов? - спросила шаловливо Этель.
- Леди Темпль знает, что стоит ей только выразить желание… основательное… чтобы я поспешил его исполнить.
- Счастливая леди Темпль!
- А если ее желание не основательно, то вы тем не менее все же его исполните? - спросила Мюриель.
Лорд Темпль почел этот вопрос недостойным ответа и отошел с важным видом, спросив стакан чаю.
Эртон, взирая на свой образец, то есть на лорда Темпля, спрашивал себя, должен ли он, подобно ему, прервать разговор с этой алчной молодежью. Но любопытство удержало его.
- Вы знакомы с господином Дерошем? - спросил он Этель.
- В третий раз!.. Вы уже третье лицо, которое задает мне один и тот же вопрос в продолжение пяти минут. Нет, я с ним не знакома и не желаю знакомиться!
- В самом деле?.. Но почему же?
- Этель, я думаю, вы говорите так потому, что сердитесь, так как другие с ним знакомы, а вы нет! - воскликнула Мюриель, которая имела привычку говорить колкости под видом наивности.