В глубине, против входа, стоял гранитный жертвенник, на котором лежали куски полированного камня: нефрита (почечного камня) и гагата, в виде топоров, ножей, скребков и тому подобных предметов, встречаемых ныне только в музеях.
Над жертвенником развевалось исполинских размеров знамя из красной шелковой материи, покрытое вышитыми золотом непонятными знаками. Тут же висели золоченые диадемы, разноцветные куски дорогих тканей, пояса, шарфы и масса других предметов украшения и роскоши. На заднем конце жертвенника находилась закрытая решеткой темная ниша, в которой едва можно было различить клетку с ужом, свернувшимся в клубок.
Фрикетта с изумлением и тревогой смотрела на это странное убранство места, куда они попали, и на зловещую наружность молчаливых негров, так грубо взявших их в плен.
Между прочим, молодая девушка заметила странную прическу двух негров. Их курчавые и сухие, как солома, волосы не были коротко острижены, как обыкновенно бывает у негров, а, собранные в несколько тонких пучков, торчали стоймя над лбом.
Оба эти негра держались особняком и сами ничего не делали, а только отдавали распоряжения прочим неграм, которые относились к ним с заметным уважением и беспрекословно исполняли все их приказания.
Фрикетта смотрела на все скорее с любопытством, нежели страхом; по крайней мере, девушка умела не обнаруживать своего беспокойства.
Она даже сказала своей подруге:
– Неужели эти уроды хотят напугать нас таким маскарадом? Если бы наш бедный Мариус не был убит или тяжело ранен, я от души посмеялась бы над всем этим.
– Но, по-моему, во всем этом мало смешного, – серьезно проговорила Долорес.
– Разве наше положение кажется вам таким опасным? – спросила Фрикетта со своей скептической улыбкой.
– Да, не только опасным, но прямо ужасным! Разве вы не знаете, куда и к кому мы попали?
– Знаю: к безобразным, грубым, вонючим неграм.
– А слыхали вы когда-нибудь о "воду"?
– Слыхала… Насколько я знаю, это нечто вроде пугала для непослушных детей.
– Не совсем так. Последователи культа "воду" – кровожадные людоеды, которые в честь своего божества умерщвляют и пожирают пленников.
– Вздор!.. Неужели вы думаете, что эти черномазые уроды собираются пообедать или поужинать нами?
– Боюсь, что так…
– Ну, а я не верю этому… Впрочем, во всех моих многочисленных приключениях мне еще ни разу не угрожала опасность быть превращенной в ростбиф, и потому эта опасность имеет для меня прелесть новизны.
– Смейтесь, смейтесь! Вы, французы, над всем смеетесь.
– Да не плакать же о каждом вздоре. Помните, что смех самое лучшее оружие. Посмотрите, с каким растерянным видом смотрят на меня ваши людоеды.
Действительно, оба негра с длинными волосами, очевидно, начальники, и их слуги были сильно поражены веселостью одной из своих пленниц. Обыкновенно все их жертвы вели себя совсем иначе.
Пабло жалобно застонал, и на вопрос нагнувшейся к нему Фрикетты пожаловался на сильную жажду, боль в руках и на свое неудобное положение. Мальчик лежал спиной вверх и не мог пошевельнуться.
Фрикетта повелительным знаком подозвала одного из негров с торчавшими волосами и сказала ему по-испански:
– Сеньор людоед, прикажите скорее развязать этого малютку! Видите, как он страдает.
Но негр молча смотрел на нее, очевидно не понимая.
Фрикетта хотела было уже крикнуть какую-то резкость, но Долорес предупредила ее, сказав негру несколько слов на местном наречии.
Тот подошел к мальчику, ослабил веревку на его руках, посадил его на пол и дал ему тыквенную бутыль с какой-то жидкостью.
Пабло с жадностью стал пить, но, вспомнив, что Долорес и Фрикетта тоже, наверное, чувствуют жажду, подполз к ним и передал им бутыль.
– Благодарю, дорогой мой мальчик, – дрогнувшим голосом проговорила Фрикетта.
Взяв бутыль, она немного отпила из нее и сказала своей подруге:
– Э, да это очень вкусно: похоже на пальмовое вино… Не хотите ли?
– Да, – отвечала Долорес. – Я умираю от жажды… Хотя, быть может, нам и не следовало бы пить этого: неизвестно, что эти язычники примешивают к своим напиткам, – прибавила она, сделав несколько глотков.
Молодая патриотка была права. Немного спустя она, Фрикетта и Пабло почувствовали, что их неодолимо клонит ко сну. Потом им показалось, что все предметы вокруг них стали принимать какие-то странные формы и гигантские размеры.
Здание, в котором они находились, растянулось и расширилось до бесконечности. Окружавшие их люди превратились в громадных чудовищ. Красное шелковое знамя казалось морем крови.
Затем все вокруг них завертелось в какой-то фантастической пляске, принимая новые и новые странные очертания.
В напряженном мозгу несчастных девушек промелькнуло сознание страшной опасности, но они не в состоянии были сделать малейшего движения.
ГЛАВА XVIII
Помощь Мариусу. – В гациенде. – Поспешный отъезд. – "Пеннилес". – Тот, которого не ожидали. – Отец и дочь. – Угрозы. – Насилие. – Достоинство. – Посредничество. – Вперед!
Во время этой ужасной партизанской войны, когда часто недоставало даже самого необходимого, инсургентские офицеры должны были всячески изощряться, чтобы собственными силами помогать себе и своим людям в затруднительных случаях. Необходимость заставила их ознакомиться с некоторыми приемами хирургии и оказания первой помощи раненым и больным.
Недостаток медицинских познаний они возмещали трогательными заботами друг о друге и самым тщательным уходом за больными. Благодаря взаимной привязанности и желая во что бы то ни стало жить и способствовать освобождению отечества, многие из инсургентов, даже тяжело раненные, излечивались и снова становились в ряды.
Полковник Карлос Валиенте был одним из тех самоучек-хирургов на Кубе, которые каким-то чудом излечивали раненых, напоминая знаменитые слова Амбруаза Парэ, лейб-медика французского короля Карла IX: "Je le pansai, Dieu le guent" (я его перевязал, а Бог исцелил).
Увидев Мариуса плавающим в крови, Карлос прежде всего постарался при помощи своей верной спутницы Кармен освободить раненого из-под ветвей и уложить его на траве. Расстегнув затем пропитанную кровью полотняную блузу и рубаху моряка, он заметил у него зияющую рану, которая шла от плеча до груди и обнажала рассеченные мускулы.
Кармен молча, с тревогой во взоре, глядела на полковника, пока тот осматривал рану.
– Рана хорошая! – проговорил наконец он, покачав головой.
– Смертельная? – испуганно спросила Кармен.
– Нет, не думаю. Подобные открытые раны обыкновенно не так опасны, как небольшие скрытые, идущие вглубь и затрагивающие самые существенные органы.
– Хорошо, если бы вы были правы, Карлос!
– Во всяком случае, можно надеяться, что этот молодец снова станет на ноги. Видите, какого он крепкого телосложения. Такие геркулесы от подобных ран не умирают.
– А не сбегать ли, Карлос, на гациенду за помощью?
– Да, бегите, Кармен, а я пока перевяжу нашего молодца; я его люблю от всей души.
– Отлично, Карлос. А когда он будет в безопасности, мы отправимся искать вашу сестру, Фрикетту и маленького Пабло.
Не подозревая даже, что и ей может угрожать та же опасность, Кармен побежала в гациенду.
Через полчаса она возвратилась с двумя носильщиками и всем необходимым для перевязки. В это время Мариус пришел в себя и с удивлением озирался вокруг. Узнав полковника и Кармен, он с трудом пробормотал:
– Qu'es aco?.. Полковник… здравия желаю!.. Что за черт!.. Я не могу… пошевельнуться… И в голове у меня такая… пустота… хоть шаром… покати… точно оттуда… вытащили весь мозг…
– Старайся припомнить, мой друг, что случилось, – перебил полковник. – Говори по возможности скорее, время не терпит.
– Не знаю хорошенько… полковник, – с трудом продолжал раненый. – Я увидел черные лапы… потом такие же черные рожи… хотел выкарабкаться из-под… хвороста, которым нас придавили эти черти… тут… вдруг… мне прямо… в плечо… нож и… кончено!.. Больше уж я… ничего… не помню.
– Но что же случилось с моей сестрой, мадемуазель Фрикеттой, и Пабло?
– А разве их тут… нет? – с ужасом пролепетал Мариус.
– В том-то и дело, что нет! – мрачно ответил полковник.
– Значит… О, проклятые!.. Нужно… искать их… скорее… Их унесли… они в плену… Я пойду…
И бедный Мариус сделал отчаянное усилие подняться на ноги, но, немного привстав, обессиленный от потери крови, снова тяжело рухнул на землю и лишился чувств.
По знаку Карлоса носильщики положили его на носилки и понесли в гациенду. Полковник Карлос последовал за ними.
В гациенде начались шум и движение, когда они подошли к ней. Молодой человек и девушка отсутствовали не более часа, и этого короткого времени оказалось достаточно, чтобы взбудоражить всю главную квартиру инсургентов.
Карлос застал генерала Масео читающим письмо, врученное ему каким-то только что прибывшим всадником.
Молодой полковник сообщил генералу о ране Мариуса и все, что удалось ему узнать от матроса о похищении девушек и мальчика.
Масео нахмурился и проговорил:
– Это ужасно!.. И как некстати. Я только что получил очень важное известие, требующее нашего немедленного отъезда.
– Но генерал, как же быть с моей сестрой, мадемуазель Фрикеттой, мальчиком и тяжело раненным Мариусом?
Масео, с бледным и болезненно искаженным лицом и стиснутыми зубами, отвечал: