Войска Ленинградского фронта, что еще летом совместно с Карельским фронтом, при взаимодействии Балтийского и Северного флотов, поставили на колени Финляндию, теперь от Тарту и Нарвы рвались на Запад. За неделю боев была почти полностью освобождена Советская Эстония, орудия Советской Армии гремели уже на подступах к Риге; войска генерала Баграмяна, на участке между Лиепаей и Мемелем, вышли к морю, отрезав гитлеровцам пути отхода из Курляндии в Восточную Пруссию. На Курляндском полуострове оказалась в "котле" крупная вражеская группировка. Гитлеровское командование упорно не хотело эвакуировать свои войска с полуострова. Оно рассчитывало приковать здесь часть советских войск и отвлечь их от участия в основных операциях.
На пятый день нашего отдыха вместе с подполковником, направившим нас в эту деревню, приехал начальник разведки. Поздравив нас с награждением боевыми орденами за образцовое выполнение задания и спросив, как мы проводим время, как себя чувствуем, он сказал:
- Я говорил с командующим о вашем отпуске; конечно, вы имеете на это право, но пока отпуск придется отложить. Боевая обстановка в Прибалтике сложилась так, что необходимо быстрее ликвидировать вражескую группировку. Для успеха операции решено выбросить в тыл врага небольшую разведывательную группу.
Мы молчали.
- Куда лететь, товарищ полковник? - спросил, наконец, Зубровин. - Пожалуй, мы не успеем выброситься, как Советская Армия нас "освободит".
- Дело будет жаркое, товарищи, и трудностей встретите немало, - сказал полковник. Он достал из планшетки карту и раскинул ее. - Лететь придется сюда, в Курляндию, - добавил он.
Что я знал о Курляндии? Очень мало. В школе о ней говорили, когда шла речь о незамерзающих портах Лиепая и Вентспилс. Теперь, рассматривая карту, я ничего не мог сказать об этой земле.
- Курляндия, или Курземе, как она называется по-латышски, представляет сейчас очень важный плацдарм, - говорил между тем полковник, знакомя нас с заданием. - Там много дорог, почти на каждом километре жилые строения - хутора. Как видите, полуостров острым клином входит в море. Сейчас этот клин отрезан советскими войсками. По далеко не точным данным, в Курляндии находится до тридцати гитлеровских дивизий, а также враждебная Советской власти часть латышской и эстонской буржуазии, сотрудничавшей с гитлеровцами во время оккупации ими Прибалтийских советских республик и бежавшей теперь от гнева своего народа.
Слушая полковника, я мысленно представил себе этот "котел". С суши он плотно закрыт нашими войсками, с моря - открыт. Враг имеет в своем распоряжении порты, через которые он может сообщаться с портами Восточной Пруссии и всей Германией.
- Нам надо знать, что делается в этом "котле" у гитлеровцев, а для этого необходимо забросить туда наших людей, имеющих опыт разведывательной работы в тылу противника. Командование фронта считает, что ваша группа может выполнить это ответственное задание, - добавил полковник, закончив свои объяснения.
Наступила тишина. Предложение полковника было так неожиданно и так не вязалось с нашими недавними планами об отпуске, о свидании с близкими, что в первые мгновения каждый из нас не знал, что сказать.
Зубровин стоял у окна и мельком то и дело поглядывал на Колтунова, будто ждал, что тот должен заговорить первым.
- Я лечу, - нарушив молчание, громко сказал Агеев. Он бросил на пол окурок папиросы, и придавил его ногой.
- Дельно сказал, Алеша! Надо, так надо, - повернулся на каблуках Колтунов и добавил: - Летим!
- Что же, дорога знакомая, - сказал Зубровин. - А ты, Виктор? - он вопросительно посмотрел на меня.
Вот уже в четвертый раз за время войны я попадаю в такое положение, когда решительный шаг зависит от меня самого. Я вспомнил слова отца, сказанные в предсмертный час нам, его сынам, трем хлопчикам: "Не думайте, сыны мои, что вы слабее, неразумнее, чем все люди. Не думайте, что вы и лучше других. Знайте всегда себе цену и молчите о ней. Идите за лучшими, и тогда каждый скажет, что вы - люди…"
- Какая же вы разведывательная группа без радиста? - говорю как можно спокойнее, но чувствую, что голос у меня немного дрожит. Заканчиваю решительно: - Лечу!
- Я был уверен в том, что вы согласитесь, - улыбаясь, сказал полковник. - Остается от всей души пожелать вам успеха. Завтра к вам прибудут двое товарищей латышей, - они полетят с вами. Желаю возвратиться на Большую землю живыми и здоровыми. Вылет ваш в тыл врага назначен на десятое октября, к этому числу будьте готовы.
На следующий день к нам прибыли новички.
Константин Озолс назначен к нам в качестве заместителя командира группы. С первой же встречи мы полюбили этого толстяка-латыша. Был он так неуклюж и так грузен, что в хате, где мы жили, дрожал пол от его тяжелых шагов. Озолс любил петь. Пел он и латышские и русские песни, размахивая, точно дирижируя, при этом своими огромными руками. Особенно он любил песню "Сидели мы на крыше". Она имела близкое отношение к его профессии. Озолс - кровельщик, его руками сделаны сотни крыш в разных концах Латвии.
В начале войны Озолс пешком добрался из Риги в Москву, оттуда уехал в Ташкент; там он устроился на работу по своей специальности и получил броню. Но он не мог жить вдали от непосредственной борьбы с врагами, захватившими его родину. В 1943 году Костя оказался в Латвии. Он стал партизаном.
Вторым товарищем, прибывшим к нам вместе с Озолсом, была девушка. Знакомясь с нами, она назвала свое имя - Аустра.
Не знаю почему, но Аустра сказала, что она моя землячка. Внешне она действительно походила на украинку - смуглая, кареглазая. Я попросил Аустру спеть украинскую песню. Она высоким, грудным голосом запела мотив "Реве та стогне Днипр широкий", но слова песни произносить избегала. Тогда я спросил, с чем едят вареники. Аустра засмеялась и покраснела, опустив глаза, как на экзамене.
Аустра явилась к нам не только как боец-разведчик, но и как медсестра. С нею был запас различных медикаментов и даже хирургические инструменты.
Озолс очень хорошо отзывался о ней, но девушка терпеть не могла похвал, даже обижалась на них.
- Как вам, Костя, не совестно смеяться надо мной, - говорила она, услышав похвалу себе.
- Да я вовсе не смеюсь, - досадуя на то, что она не понимает искренности его слов, сердился Озолс. - Ты одна с автоматом полицейскую засаду разогнала.
- Так они же сами после первого "диска" разбежались.
Оказалось, что Аустра метко стреляет, знает ручной пулемет. Костя Озолс и Аустра быстро освоились с положением, и в тот же день, когда они прибыли, мы уже смотрели на них, как на своих.
Десятое октября - мы собираемся в путь… Проверены новые автоматы типа ППШ, получили снаряжение, дожидаемся самолета и - прощай, родная земля!
- Кажется, все, - закончив приготовления, сказал Зубровин, помогая мне застегнуть чехол переданной нам новой радиостанции. - Осталось только родным написать, предупредить, что, мол, если писем не будет, то так это и: надо.
В тот же день Зубровин и Агеев дали мне свои рекомендации для вступления кандидатом в члены Коммунистической партии.
"На третье задание хочу идти коммунистом", - написал я в своем заявлении.
- А когда ты, Ефим, напишешь свое заявление? - спросил Зубровин Колтунова.
О Колтунове не раз говорили мы в нашей группе, когда находились в тылу врага и вовремя отдыха на нашей стороне фронта. Ефим считает, что он мало сделал для разгрома фашистов. Вырос он в Эстонии. До установления Советской власти, при буржуазном правительстве, детям рабочих и крестьян невозможно было учиться. Ефим смог окончить только два класса начальной школы. Он стеснялся своей малограмотности. В боевой обстановке он был находчив, смел, решителен. Мы знали его как отважного разведчика и надежного товарища и всячески старались помочь ему повысить свои знания.
Сейчас на вопрос Зубровина Колтунов прищурил свои веселые синие глаза и улыбнулся:
- Еще разочек слетаем в тыл к фашистам, может, документы дельные добудем или генерала гитлеровского накроем, тогда приду и скажу: "Принимайте, товарищи, учите меня!.."
- Скромничаешь ты, Ефим. Это неплохо. Скромность украшает человека, - сказал Зубровин. - Теперь, братцы, наша задача - боевое задание выполнить на совесть. Все готовы, товарищи? Ничего не забыли? - спросил он.
- Готовы, одно только осталось, - усмехнулся Агеев.
- Что?
- Не спросили у новичков, знают ли они Ленинград? Говорят, кто не знает Ленинграда, тот ничего не знает.
Все рассмеялись.
- Конечно, знаем, - заявила Аустра. - А ну-ну!
- Ленинград… это порт. Красивый город, как наша Рига.
- Не все, - взглянув на девушку, подал голос Колтунов. - Я вроде, как вы, отвечал, когда пришел в группу.
- Что еще надо знать о Ленинграде? - спросила Аустра.
- Много. Ленинград - колыбель революции, город Ленина. Там в 1917 году Коммунистическая партия вела рабочих и солдат на бой с буржуазией. Ленинград - город мужества и доблести народной, город, где не ступала нога врагов, город-герой, - без передышки выпалил Колтунов и, торжествующе посмотрев на Аустру, договорил:
- Воину обязательно надо знать это, чтобы в тяжелые минуты не смотреть в кусты.