Черные тени легли на лицо Шилова, подчеркивая скулы и крутой подбородок, и от этого оно внушало Ванюкину еще больший страх.
- Я тебе не верю, - сказал Шилов.
- Ей-богу, не вру! - Ванюкин несколько раз мелко перекрестился. - Я... я и плавать-то не умею, господин Шилов. Ей-богу, не вру...
Тогда Шилов вынул из брюк тонкий сыромятный ремень, подошел к Ванюкину.
- Руки за голову! - приказал он.
Ванюкин торопливо вскинул вверх руки. Шилов туго стянул ремнем кисти рук начальника станции, привязал его к ферме моста.
Потом Шилов спустился по откосу к реке, разделся и вошел в теплую черную воду. Доплыв до середины реки, он посмотрел на мост, как бы примериваясь, и нырнул. Некоторое время его не было видно, затем над водой показалась голова. Он отдышался и нырнул снова.
Ванюкин с тоской смотрел вниз. Через минуту Шилов вынырнул.
- Нашел... - проговорил он и нырнул в третий раз. Когда Шилов вылез на берег, в руке у него была разбухшая от воды кожаная фуражка со звездочкой.
Он оделся, опять подошел к краю берега. Вода захлестывала сапоги. Он долго стоял, хмуро глядя перед собой. Потом произнес глухо:
- Все, что у меня есть на свете, ребята, революция! Никогда Егор Шилов не был предателем революции. Это я вам Лениным клянусь! - Голос Шилова дрогнул, он запнулся и умолк. Потом круто повернулся и быстро пошел на мост.
Ванюкин широко раскрытыми глазами следил, как возникшая из темноты фигура Шилова быстро приближалась к нему. Шилов подошел вплотную к Ванюкину, ощутил на лице его горячее дыхание.
- Кто... Кто ребят убил? Кто все это придумал? - еле сдерживая душившую его ярость, спросил Шилов.
Начальник станции дернулся, залепетал торопливо:
- Господин Шилов, господин Шилов, это не я... Ей-богу! Я ж вам не вру. Не я все это придумал. Я его даже в лицо не знаю, только по телефону, ей-богу! Те пятеро. Те его в лицо знали. Не я...
- Где они? - Шилов пристально смотрел Ванюкину в глаза.
- Не знаю теперь. - Ванюкин всхлипывал и заикался. - В банде, должно быть, если живы... Банда ведь налетела. Мы ж не думали. Лемке, Турчин, Лебедев. Они того и в лицо знают, и по фамилии.
Шилов отошел в сторону, присел на обломок парапета, устало опустил голову. По лицу Ванюкина и по тону, каким тот говорил, Шилов понимал, что начальник станции не врет.
- Стрелку ты переводил? - спросил он.
- Я... - пролепетал Ванюкин еле слышно.
- Сволочь! - сказал Шилов и надолго замолчал.
- Господин Шилов, - решился заговорить Ванюкин, - двадцать верст отсюда в селе Дарьино вчера людей из банды есаула видели. Харчи грабили. Может, и сам где рядом? - Ванюкин говорил вкрадчиво и тихо.
- Откуда знаешь?
- Обходчик говорил.
Шилов встал:
- Пошли.
- Куда?
- На станцию! - Шилов сделал несколько шагов по мосту, обернулся: - Ну, что стоишь?
- Господин Шилов... Вы же меня привязать изволили, - виновато отозвался из темноты Ванюкин.
- Волшанск. Губком. Сарычеву, - диктовал Шилов.
Потный, измученный страхом, Ванюкин отстукивал текст на телеграфном аппарате. Шилов стоял за его спиной, засунув сжатые кулаки в карманы кожанки.
- До нападения на поезд банды есаула Брылова золото было похищено пятью членами подпольного контрреволюционного центра "Свободная Россия" в полутора верстах от станции Кедровка. Убитые дорогие товарищи находятся в вагоне, сброшенном в Березняку со взорванного моста. Скорее всего один из главарей центра окопался в чека. Смерть контрреволюционной гидре.
Шилов тяжело опустился в кресло, вытянул ноги в мокрых сапогах. Ванюкин кончил передавать, вытер рукавом лоб, понуро опустил голову.
- Что, Ванюкин, жить охота? - после недолгого молчания спросил Шилов.
Ванюкин молча кивнул и еще ниже опустил голову.
- Слушай меня, как отца родного, гнида! - Голос Шилова стал жестким и злым. - Если в чека есть враг, то после этой депеши он тебя шлепнет, понял?
Ванюкин опять молча кивнул и поднял голову. Губы его тряслись, в глазах стояли слезы.
- Завтра здесь наши будут, поднимут вагон. Возьмут и тебя! Мой тебе совет - пойди и покайся. Расскажи все, что вы со мной делали. Слышишь? Я ведь про тебя в депеше не упомянул. Это тебе шанс будет, последний, понял?
Ванюкин снова кивнул.
- Если ты этого не сделаешь, я тебя из-под земли достану и покараю, понял?
Ванюкин с готовностью закивал, губы его тряслись, он не мог выговорить и слова.
Шилов молча поднялся и вышел, без стука прикрыв за собой дверь.
Ванюкин обессиленно опустился на. стул и заплакал.
- О господи-и, погиб!.. - бормотал он, всхлипывая. - Господи!
Потом вдруг вскочил, начал лихорадочно застегивать мундир, схватил со стола фуражку и бросился кон из комнаты.
Справа тянулась глухая стена тайги, слева - холмистая, с темными пятнами кустарника, степь, а потом начинались горы, лесистые, с синими и белыми потеками снега и льда. За горами - Монголия.
У подножия холмов петляла дорога, вытоптанная гуртами скота. Восемь всадников, выбравшись из тайги, поскакали по этой дороге. Впереди - есаул Брылов.
Взошло жаркое, слепящее солнце, стояла безветренная тишина.
Рядом с есаулом ехали двое казаков с погонами полусотников на плечах. За ними - матрос в тельняшке, перетянутый патронными лентами, двое молодых мордастых парней: один - в меховой безрукавке, надетой прямо на голое тело, другой - в островерхой монгольской шапке и длиннополом халате, перехваченном в талии кушаком.
Лицо круглое, скуластое, задубевшее от солнца и ветра, глаза спрятались в глубоких щелках. Есаул обернулся к нему:
- Другой дороги нету, Тургай?
- Нету, - коротко ответил монгол.
- С обозом на перевале застрять можем, - осторожно заметил пожилой полусотник.
- Прорвемся, - с небрежной улыбкой ответил есаул.
- Эх, ваши слова да в уши господу, - вздохнул пожилой полусотник.
- Напоследок еще пару станций выпотрошить можно, - подал голос второй полусотник.
Неожиданно вдалеке на дороге показался человек. Он вырос словно из-под земли и теперь стоял, раздвинув ноги, поджидая всадников.
Есаул придержал коня. На груди у матроса в тельняшке болтался большой полевой бинокль. Матрос поднес его глазам, некоторое время смотрел, потом тихо выругался:
- Комиссар, бисова душа. - Матрос снял с плеча винтовку.
- Погоди, - остановил его есаул. - Может, он не один...
Матрос снова приставил к глазам бинокль, пробормотал:
- Нема никого.
Человек продолжал неподвижно стоять на дороге. Можно было различить черную фуражку со звездочкой. Эту фуражку Шилов достал со дна реки Березянки.
Монгол и парень в меховой безрукавке спешились, нырнули с дороги в кусты. Поводья своих лошадей они передали бандитам, ехавшим сзади.
- Тихо берите, - предупредил пожилой полусотник.
- Какого черта он стоит? - проговорил Брылов.
Они медленно ехали по дороге. Палило солнце. Лошади взмахивали головами, лениво переступали с ноги на ногу, в тишине позвякивала конская сбруя.
Матрос в тельняшке снова поднес бинокль к глазам. Дорога и склоны холмов были пустынны.
- Нема никого.
- От Тургая и Гришки не уйдет, - усмехнулся пожилой полусотник.
Они остановились, ждали.
Вскоре, с поднятыми руками, пугливо оглядываясь, вышли на дорогу монгол Тургай и мордастый парень в безрукавке. Вслед за ними, держа винтовку наперевес, показался Шилов. Он что-то сказал монголу, и тот обернулся. Шилов протянул ему винтовку. Монгол помедлил неуверенно взял ее. А Шилов поднял вверх руки и пошел впереди бандитов.
- Фью-ить! - присвистнул есаул и засмеялся.
Егор остановился в нескольких метрах от всадников и опустил руки. Под глазом парня в безрукавке лиловел огромный синяк, а у монгола была заметна ссадина на скуле и из разбитой губы сочилась кровь.
- Разбаловал ты их, есаул, - сказал Шилов, через силу улыбнувшись. - Совсем мышей не ловят.
- Кто такой? - резко спросил Брылов.
- Шилов моя фамилия. Егор Шилов, станицы Благовещенской.
- Федор Шилов, сотник, не родственником доводится? - вдруг спросил пожилой полусотник.
- Родной брат, царствие ему небесное, - ответил Егор.
Пожилой полусотник подъехал к есаулу, нагнулся и что-то зашептал ему. Брылов с интересом смотрел на Шилова, спросил насмешливо:
- В чека служишь?
- Служил.
- Ко мне зачем? Только врать не стоит!
- Меня там к расстрелу приговорили.
- За что? - Есаул направил коня прямо на Шилова. Он не тронулся с места. Оскаленная конская морда моталась прямо перед его лицом.
- За дело приговорили, - ответил он. - У нас зря к расстрелу не приговаривают.
- У меня, думаешь, лучше будет? - так же зло и звонко спросил Брылов.
- Мне теперь все равно, - нахмурился Шилов.
- А на что ты мне нужен? - спросил есаул, хотя подумал, что именно такие ребята ему и нужны. Эх, ему бы сотни три таких ребят, сколько дел натворить можно было бы! И в Монголию уйти не с пустым карманом.
- Не нужен - дальше пойду, - ответил Шилов.
- Если отпущу, - сказал есаул.
- Если отпустишь, - согласился Шилов и в"друг спокойно двинулся сквозь скопление всадников, и бандиты, не, ожидавшие этого, сторонили лошадей.
Прищурившись, Брылов смотрел, как Шилов уходит, по дороге, и еще раз подумал: "Эх, сотни бы три таких казачков..."
- А ну, верни его! - приказал он, глянув на парня в меховой безрукавке.