Старик ушел, а Бахтигуль, молча проводив его взглядом, вернулась на постоялый двор, собрала свои нехитрые пожитки и вышла на южную дорогу, без сожаления оставив за спиной два года ожидания.
Глава 11. Встреча
Пыль, поднятая быстрыми лошадиными ногами, закружилась вихрем и шлейфом понеслась за всадниками. Изящные ахалтекинцы, бока и круп которых блестели на солнце, словно атласные, а чуткие ноздри трепетали, ловя ветер, промчались мимо трибун.
- Мама, мама, смотри, тот коричневый в белых носочках, бежит первым! - поддавшись азарту, кричал Алешка.
- Не коричневый, а гнедой, - поправила Сима, сама не отрывая глаз от коней, мчавшихся уже на другом конце ипподрома.
Гонг и радостные крики болельщиков возвестили о конце гонки. Победил Наполеон - тот самый гнедой, за которого болел Алешка.
- Ну, что, все? - спросила Сима, устало поглядывая на мужа. - Я бы поспала сегодня… хоть один денечек выспаться…
- Нечего засиживаться допоздна каждый день, - чмокнув ее в лоб, мягко ответил Саша и, подтолкнув сына, предложил: - Пойдем, сфотографируемся с победителем!
- А можно? - глаза Алешки заблестели.
- Можно, идем! А ты тут посиди, только не усни, - Саша подмигнул Симе.
- Не-е, я с вами, тоже хочу с ахалтекинцем сфотографироваться!
Вокруг победителя толпился народ. Наполеон, накрытый красным шелковым полотнищем, гордо держал голову, то и дело прядя длинными ушами. Пробравшись к нему, Саша поднял на руки Алешку, прижал к себе Симу и все улыбнулись, а конь даже кивнул на щелчок фотокамеры.
- Теперь идем домой! Воскресный выход закончен! - торжественно объявил Саша, на что Алешка возразил:
- Нет, смотрите, там такие лошадки!.. - и потянул родителей к обочине зеленого поля, на краю которого стояли статные красавцы с широкой грудью, длинным густым хвостом и остриженной до щетки гривой.
- О! - даже Сима, несмотря на желание поскорее положить голову на подушку, не удержалась от восторга.
- Это карабаиры, - пояснил кто-то сзади.
Сима вздрогнула и обернулась. Солнце светило сбоку, слегка ослепляя. Сима приложила ладонь ко лбу, защищая глаза. Одного взгляда на человека, стоявшего перед ней, оказалось достаточно, чтобы сердце в груди забилось в бешеном ритме. В пышных волосах мужчины, закругляющихся кольцами на концах, прятались пучки солнечных лучей. На смуглом скуластом лице играли тени. Сима почувствовала внимательный взгляд прищуренных глаз, ее обдало жаром, словно в лицо ударил степной ветер - горячий, напоенный ароматом распаренных трав.
- Арман, - тихо произнесла она имя, которое вот уже семь лет повторяла разве что про себя или во снах, но с каждым годом все реже и реже.
- Вы знаток этой породы? - неожиданно вмешался Саша.
- Я конезаводчик из Казахстана, - с трудом отведя взгляд от Симы, Арман переключился на ее мужа, то и дело посматривая на черноволосого мальчугана, стеснительно прячущегося за отца, - специально приехал за такими конями.
- У-у, - понимающе протянул Саша, - а эти - ваши?
- Уже да, я купил их, - лицо Армана осветила довольная улыбка. - Я вижу, ваш сын интересуется лошадьми, хочешь посмотреть ближе? - присев на корточки перед Алешкой, он подал ему раскрытую ладонь. - Идем, можно даже покататься на том, видишь, серый такой, как пепел в костре.
- С черным хвостом? - оживился мальчик, забыв о своей стеснительности.
- Он! Ну, идем?
Алешка поднял восторженные глаза на мать.
Сима уже пришла в себя и коротко кивнув, разрешила.
- Иди, только с папой…
Мышастый конь с ярким черным ремнем по хребту, переходящим в щетку гривы, чуть подался вперед, когда на его спину посадили мальчика. Парень, стоявший рядом, остепенил жеребца, подтянув за уздечку. Алешка крепко вцепился в гриву и почти распластался на широкой спине.
- Не бойся, он смирный, - парень похлопал серого красавца и повел по полю. Саша пошел рядом, не отпуская ноги сына.
Сима волновалась. Не столько за сына, сколько от встречи.
- Здравствуй, Сима, - как только они остались одни, Арман снова пытливо уставился на нее, - я так долго искал тебя…
- Здравствуй, - Сима чувствовала, что земля уплывает из-под ног, - вот, нашел…
- Сима, мне столько нужно сказать тебе…
- Подожди, Арман, подожди… прошло много лет, столько всего случилось… подожди, и сейчас не самый подходящий для этого момент.
Она, наконец, собралась духом и взглянула в глаза Армана. Он потянулся к манящей синеве ее глаз, но тут же отпрянул.
- Сима…
- Я замужем, у нас сын, мы, конечно, можем поговорить, но… но это ничего не изменит, - голос Симы стал тверже.
Арман перебил ее.
- Сын. Я вижу.
Сима испугалась. Надо быть слепцом, чтобы не увидеть явного сходства… И что будет дальше? Сима не хотела, чтобы у Армана появилась хоть какая-то надежда и потому она ответила резко:
- Да, Арман, сын. Мой и Сашин. И так будет. Запомни это!
Сима готова была броситься в бой за свою семью. Именно сейчас она почувствовала, насколько она ей дорога.
Саша, следуя за сыном, то и дело оглядывался, и в его позе, в его напряженном лице Сима угадывала волнение. Она поняла, что от мужа не ускользнуло сходство казаха и Алешки. "Не переживай, дорогой, никто не разрушит нашу семью. Мы столько за нее боролись, что это просто невозможно", - подумала она, улыбнулась, успокоившись, и уже мягче сказала Арману:
- Завтра к семи приходи в сквер напротив Музея истории, поговорим, раз уж встретились. Найдешь?
- Найду, - Арман грустно улыбнулся и пошел навстречу своему карабаиру, любуясь счастливым наездником.
Стрелки настенных часов медленно шагали по циферблату. Сима то и дело поглядывала на них, весь день пытаясь сосредоточиться на работе. Даже Александр Матвеевич заметил необычайную рассеянность своей ассистентки. И все же, когда до встречи оставалось минут сорок, Сима вдруг забыла о времени, задумалась, глядя куда-то сквозь стены и вспоминая ту стремительную скачку по степи рядом с красавцем-чабаном, странным образом сумевшем в один день подарить ей и невероятное ощущение счастья, и тяжелое разочарование. "Какой это был день?.. Четверг?.. Не помню, но точно не воскресный, хотя, какое это имеет значение?.. Сегодня понедельник, и спустя семь лет мы встречаемся. Как я ждала этой встречи!.. Да… Если бы раньше, если бы раньше лет на пять, нет - шесть… Но тогда у меня не было бы Саши…"
- Симона! Вы, кажется, сегодня куда-то торопились, - Александр Матвеевич одарил свою помощницу внимательным взглядом и, кивнув на часы, констатировал: - Пять минут восьмого…
Сима словно выпала из другого времени, ошарашено глядя то на профессора, то на часы. Теперь стрелки бежали, проглатывая минуту за минутой, и она испугалась, что Арман не дождется ее, уйдет. Схватив сумку, на ходу глянув в зеркало, Сима сломя голову помчалась к метро. Выскочив из подземки, как конь, приближающийся к финишу, она вдруг остановилась. Присела на бордюр, отдышалась. Достала расческу, пудреницу. Внимательно рассмотрела свое лицо в маленькое круглое зеркало, провела подушечкой по носу, щекам, пригладила челку, расчесала чуть спутавшиеся концы волос, ровной линией каре лежащие на плечах, подкрасила губы и, спрятав все назад в сумку, нарочито медленно зашагала к скверу, твердо ставя ногу в изящных черных босоножках. Узкая атласная юбка бордового цвета при этом натягивалась, облегая бедро, высокая грудь, обтянутая тонким трикотажным топом в тон юбке, слегка приподнималась, и на ней сверкал, ловя луч света, голубой топаз в золотой оправе кулона.
С каждым шагом Сима выше поднимала голову и, когда впереди показался один из самых уютных уголков города, с одной стороны утопающий в густой тени чинар, с другой покрытый прозрачным кружевом листвы леонкаранских акаций, она спокойно прошла по аллее, усаженной кустами роз, и остановилась, поводя головой в поисках Армана.
- Сима, - он встал ей навстречу.
- Привет! Прости, много работы… - извиняющаяся улыбка, еле заметное пожатие плеч.
- Ничего, - он протянул Симе элегантный букет гербер.
- Спасибо, присядем?..
Арман легко взял ее за локоток.
- Пойдем в ресторан, там и поужинаем, и поговорим…
Сима высвободила руку.
- Нет, Арман, ужинать я буду дома, а поговорить в ресторане не удастся - там слишком шумно. Так что давай здесь.
Они присели на одну из свободных скамеек перед большой квадратной клумбой с красными каннами, в которых тонул невысокий постамент с бюстом какого-то политического деятеля.
- Арман, я пришла лишь для того, чтобы сказать: я не жалею о том, что тогда случилось с нами. Хоть мне и пришлось несладко, сам понимаешь… тогда время было иное, и беременная незамужняя девушка - это… в общем, пережила. Зато теперь у меня есть Алешка.
Арман слушал ее, глядя на канны. Сима тоже смотрела на эти удивительные, огромные цветы, поражающие величием. Она слышала свой голос и сама удивлялась тону, с каким она, вроде не обвиняя, не упрекая, но выплескивает на Армана свою обиду. Время, как оказалось, лишь прикрыло ее толщей прошедших лет, и сейчас оно словно расступилось и вся муть, все, что стекало в то глубокое, потаенное болото, начало выплывать, сначала тоненьким ручейком, потом все шире и шире.
- Мне было плохо, очень плохо, пришлось бросить учебу, порвать все отношения с друзьями, забыть о науке, об экспедициях…
- Прости, Сима, - Арман положил ладонь на ее руки, судорожно сжимающие букет, - Прости, я виноват перед тобой.
Сима замолчала, прикусила губу. Из ладони Армана сочилось тепло. Оно перетекало в сердце и чудесным образом высушивало болото обиды. Только слезы некстати наполнили глаза.