- Да, конечно, - торопливо и как-то угодливо ответил тот; всем показалось, что он смутился. Но может быть, только показалось?..
И Иван Иванович продолжал:
- Они спешно готовят полицейскую роту, комендантский взвод, одним словом, все свои наличные силы. От помощи отказались - так уверены в успехе! Поражает меня всё-таки одно: откуда они всё до тонкостей знают о нас?
- Чему ты удивляешься, мы ведь тоже про них кое-что знаем, - с лёгкой иронией возразил комиссар.
- И очень многое, - с готовностью поддержал комиссара начальник штаба. Он сидел на краю стула, перегнувшись в поясе немного вперёд. И во всей его фигуре, похожей на приготовившуюся к полёту большую птицу, в опущенных под стол руках, в его готовности подхватить и поддержать любую мысль и слово присутствующих - во всём чувствовалось огромное нервное напряжение.
- Встречу придётся отменить, я как представитель отряда Романа настаиваю на этом, - сказал Николай.
- Поздно, - с сожалением сказал комиссар, - ваши в пути, а представитель обкома уже прибыл в условное место.
- Я перехвачу наших… Дорогу знаю хорошо.
- А может, - бой! - сверкнув глазами, сказал командир.
- Сил маловато, - ответил комиссар.
- А что думает начальник штаба? - спросил Иван Иванович, и три пары глаз внимательно уставились на капитана Петрова.
- У них больше солдат, - лаконично ответил он и сделал вид, что его очень заинтересовала самодельная деревянная пепельница, стоящая на столе.
- Да, но мы нападём неожиданно.
- Это так, конечно, но не лучше ли не рисковать людьми, а просто перенести место встречи?
- А на хуторе фрицам устроить хорошую баню, - поддержал Николай.
И опять три пары глаз посмотрели на Петрова, - он тревожно молчал.
Разговор продолжил командир:
- Затянули мы с этой встречей. Носимся, как кошка с рыбой: где положить, как съесть… Нужно принимать решение.
- По-моему, предложения Петрова и Николая разумны, в них есть рациональное зерно.
- Далась тебе твоя пшеница, - с досадой проговорил командир. - А, по существу, у нас нет другого выхода. Итак, место встречи переносим, карателям устраиваем засаду. Решено?
- Решено, - ответил комиссар.
- Согласен, - проговорил Николай.
- Тогда за дело! - сказал командир.
- Подожди немного, - опять заговорил комиссар, - остаётся один недоуменный вопрос: как немцы узнали о предстоящей встрече, ведь никто, кроме нас четверых, об этом не знал.
Напряжение висит в воздухе, все молчат. Трое - по заранее разработанному плану, а четвёртый… И тут он допускает ошибку:
- А почему нельзя предположить, что информация до немцев дошла от отряда Романа? Кто знает, может быть, они менее осторожны, чем мы.
- Это логично. Действительно, почему мы должны подозревать своих? - спросил комиссар.
Но вопрос уже не имел смысла. Троим всё было ясно, они поняли, что наступает развязка, а четвёртый, наоборот, стал успокаиваться. Он с облегчением вздохнул, и дерзкая, еле заметная улыбка заиграла на его лице.
"Начинается игра в одни ворота", - подумал Николай и ощутил так хорошо знакомый ему прилив сил, какое-то особое спокойствие, ясность мышления, которые всегда приходили к нему в момент опасности.
А начальник штаба пытался развить успех, тонким ударом увести в сторону от опасного разговора. Недаром же он под руководством самых опытных наставников закалял волю, учился владеть собой, подвергая себя различным испытаниям, постигал сложное искусство лавировать в любых непредвиденных обстоятельствах. Только бы протянуть ещё немного, выйти из этой землянки, а там - ищи ветра в поле…
- Между прочим, - деловито сказал он, - необходимо проверить Тарасова. Уж очень странно он ушёл из-под расстрела.
- А как он ушёл? - спросил комиссар и серьёзно посмотрел на командира, который предостерегающе, незаметно для других приложил палец к губам. - Я что-то этого не слышал.
- Я ещё не знаю, как, - явно растерявшись, произнёс начальник штаба, - но сам факт побега уже говорит о многом. В гестапо великие мастера устраивать такие фокусы. Не исключено, что он завербован.
- Тарасов? - возмутился Иван Иванович. - Мы его хорошо знаем, это золотой человек!
- Золото тоже иногда оказывается медью. В нашем деле страховка необходима, мы воюем с сильным и умным противником.
- Да, не всё то золото, что блестит, - ехидно проговорил комиссар, - но золото всегда останется самим собой, не превратится в медь. А людей проверять надо, в том числе и Тарасова.
- Вот, вот, - с готовностью подхватил начальник штаба, - проверка не помешает. Как говорил Ленин: доверяй и проверяй.
- А что ещё вы нам можете рассказать из Ленина? - серьёзно спросил комиссар.
Провокатор умолк, теряясь в догадках. Он не знал, как истолковать этот вопрос, заданный с явной иронией. От страшной догадки защемило сердце. "Это подвох, им всё известно". Он испуганно отшатнулся от стола, побледнел и, чувствуя невероятную слабость в ногах, понизил голос:
- Вы шутите, Владимир Васильевич?
- Какие уж тут шутки! - сказал командир и строго спросил: - О каком это ты Иванове нам говорил?
Это была ловушка.
- Об Иванове? - растерялся Петров, в голосе которого теперь не слышалось былой твёрдости и напора.
- Подожди, Ваня, - Иванов, Тарасов, Петров, Сидоров - я сам без конца путаю фамилии, - опять вмешался комиссар.
- И я не понимаю тона, - почувствовав поддержку, начал провокатор, - со мной говорят таким тоном, будто мне не доверяют. По-моему, я не раз доказал делом…
"Вот уж действительно - утопающий за соломинку хватается. Господи, что они тянут!" - напряжённо подумал Николай, а командир, словно угадав его мысли, резко сказал:
- Довольно! Я не знаю, как вас там по имени-отчеству, но то, что вы не Петров, - это мне ясно. Как ваша настоящая фамилия?
- О чём это вы, Иван Иванович? Нельзя же из-за мелочи подозревать человека чуть ли не в измене; человека, который не раз доказал свою преданность.
"Выдержка у тебя всё-таки есть, - с профессиональным интересом подумал Николай, - но выкрутиться тебе уже не удастся. Это не больше, как хорошая мина при плохой игре".
- Давайте без лишней лирики. Откуда взяли, что к нам в отряд прибыл Иванов? Молчите? Хорошо, я отвечу за вас: от вашего шефа - майора Демеля.
- Что?
- То, что слышал! Иванов казнён советскими патриотами, но Демель уверен, что он сбежал к партизанам. - Рука Николая потянулась ж рукоятке пистолета, приятно ощутила холодноватый металл.
- Иван Иванович, я ничего не говорил об Иванове, речь шла только о Тарасове!
- А почему вас это так беспокоит?
- Потому что вы близки к непоправимой ошибке, грязной несправедливости!
- Ничего, я не боюсь ответственности.
- Но мне-то от этого легче не будет, - с решимостью отчаяния выкрикнул начальник штаба.
- Ладно, хватит кривляться! Слушай, ты, как тебя там? Никакой встречи не будет и быть не должно! Всё это специально придумано нами, чтобы проверить тебя, провокатор!
- Как это? - глупо промолвил он.
- Вот так!
Наступила тяжёлая пауза. Николай внимательно следил за руками немца. Вот правая медленно двинулась к оружию, но тут же быстро вернулась на место. Нужно ещё расстегнуть кобуру, вытащить пистолет, взвести курок - на это уйдёт целая вечность.
- Что же ты молчишь, не можешь ничего придумать в своё оправдание? - уже не сдерживая злость, спросил комиссар.
Напряжение достигло наивысшей точки.
- Руки на стол! - тихо сказал Иван Иванович. - И без глупых эмоций, если сможешь, конечно.
Немец резко вскочил и рванул пистолет, но Николай, не спускавший с него глаз, вырос у него за спиной и сильно ударил по крепкой шее…
Оглушённый фашист, громко икнув, беспомощно запрокинул голову и медленно сполз по стулу на пол.
Допрос желаемых результатов не дал. Под тяжестью неопровержимых улик провокатор лишь назвал своё настоящее имя - другие сведения сообщить категорически отказался. Партизанский суд приговорил его к расстрелу. Учитывая обстановку, приговор был приведён в исполнение немедленно.
Уже третий день тётя Даша, приходя с работы, усаживалась на скамейке возле своего дома с плетёной корзиной, наполненной жареными семечками.
Торговля шла бойко.
Тётя Даша умела для каждого покупателя найти тёплые слова, а когда подходили полицаи из карательной роты капитана Топоркова, она каждому приветливо говорила:
- Здравствуй, красавец, как здоровье?
Это был пароль.
И, высыпая семечки из гранёного стакана в оттопыренный карман шинели или брюк, она терпеливо ждала ответа. А они были разными:
- Спасибо, мамаша, всё в порядке!
- Спасибо на добром слове!
- Пока не жалуюсь!
Или сквозь смех:
- Как у быка!
Но всё это было не то.
И вот, наконец, в пятницу вечером, когда она уже собиралась уходить домой, подошли двое. Один, совсем молодой, с красивым живым лицом, на её вопрос, задохнувшись от радости и неожиданности, ответил:
- Спасибо, на здоровье не жалуюсь.
Это был отзыв.
Тётя Даша растерянно молчала: второй полицай невозмутимо ждал, что будет дальше.
Виктор понял её замешательство и, толкнув Сергея локтем, сказал:
- Не беспокойтесь, это тоже наш.