Пушкарев замолчал и начал раскуривать трубку. В пижаме он выглядел еще более худощавым, и эта простая одежда не придавала ему уютного, домашнего вида. Лицо его, остававшееся в тени, было видно плохо, низкий голос звучал монотонно, словно он произносил заученные фразы.
"Задевает как-то его моя диссертация, что ли? - неприязненно подумал Николай. - Вот и попробуй поговори с таким по душам!" Однако, не давая себе распалиться, он сказал как можно спокойнее:
- Ну что ж, спасибо и на этом… Собственно, у меня все. - Николай, помедлив, встал. - Извините, что потревожил.
Пушкарев поклонился:
- До свидания.
Видимо, у него и в мыслях не было хотя бы для приличия предложить гостю остаться.
Уже на пороге, небрежно, будто о чем-то малозначительном, Николай спросил:
- Да, а как вы решили насчет третьего? Кто пойдет с нами? Я думал, может быть, есть смысл взять на Вангур Корзухину? Все-таки студентка, ей было бы полезно.
- Не знаю. Это будет зависеть от профессора Кузьминых: кого выделит он.
- Ну да, понятно… Всего хорошего. - Николай плотно закрыл за собой дверь.
Пушкарев долго стоял, сосредоточенно посасывая трубку, потом достал из книжного шкафа "Избранное" и раскрыл там, где лежала фотография. Но тут же задумчиво и вместе с тем решительно захлопнул книгу…
Глава вторая
1
Пролетали по земле легкие рваные тени от паровозного дыма. Торжествующе, победно ревел гудок. И все убегала, стремительно убегала назад сплошная зеленая стена за окном.
Второй день поезд мчался на север.
Второй день Наташа и Юра осаждали профессора Кузьминых в его купе.
Алексей Архипович слушал их, склонив большую круглую голову вперед и чуть набок, насупив косматые брови. Рядом, неотрывно глядя в окно, дымил трубкой Пушкарев.
- Ведь это так просто, Алексей Архипович! - почти умоляла Наташа. - Кто-то из нас должен с Ключ-камня уйти на Вангур. Ведь вам все равно - кто. Если я - даже лучше: вам спокойнее. Ну Алексей Архипович, миленький…
- Какой же я вам "миленький"?
- Извините! - Наташа страшно смутилась, но тут же лицо ее сделалось очень решительным. - Хорошо. Значит, вы считаете, что я работник неполноценный, да? Что я еще легкомысленна и совсем не подхожу для трудной экспедиции. Так ведь? Я понимаю вас, но…
Не раздвигая бровей, профессор искоса кольнул ее взглядом:
- Если понимаете, так что тогда плачетесь?
Наташа прикусила губу, беспомощно оглянулась на Юру. Юра приосанился, расправил плечи, зачем-то тронул комсомольский значок и мягко, но с силой положил перед профессором свою огромную руку, прикрыв ладонью лежащие на столе книги.
- Алексей Архипович, - решительно начал он, - вы только взгляните: ведь она же горит желанием… Моральный фактор! Она же там горы свернет. А у меня… наоборот. Очень хочется работать на Ключ-камне. Пусть уж она с ними плывет, а я с вами останусь.
Профессор вскинул брови, внимательно, остро взглянул на Наташу, на Юру, покрутил головой:
- Детишки… А еще комсомольцами значатся! Вы мне который день работать мешаете? - Алексей Архипович сдвинул Юрину руку с книг. - Распустили нюни! Этой лично интересно быть на Вангуре, этот лично хочет работать на Ключ-камне. А может, я лично хочу сейчас варенье варить с женой?..
Он сердито замолчал. Юра засопел: и совестно и сдаваться не хочется. Наташа повернулась к Пушкареву:
- Борис Никифорович, ну почему же вы-то молчите? Замолвите за меня хоть словечко! Я буду помогать вам изо всех сил. Верите?
- Верю. - Пушкарев смущенно улыбнулся, и сухое, суровое лицо его сделалось чуточку растерянным; он отвел взгляд в сторону. - Конечно, верю, но вое же считаю, что Алексей Архипович прав: с нами на Вангур должен идти Петрищев.
Кузьминых молча взял руку Юры и руку Наташи и положил их рядом, две руки: большую, сильную, крепкую - и маленькую, с неясными белыми пальцами.
- Сравните. Которая нужнее на Вангуре?.. Вот так. Идите-ка лучше в шахматы сыграйте, что ли. А я поработаю. - Профессор придвинул к себе книги и записи. - Идите, идите…
Понурившись, они вышли в коридор. Коридор был длинный, прямой, строгий. От одного из окон навстречу шагнул Николай:
- Ну как?
Наташа ткнулась лбом в стекло, сердито ударила кулаком по раме:
- Вот ведь упрямый!
- Упрямый, - сокрушенно согласился Николай; он не знал, как ее утешить. - Я пытался его уговаривать…
- И Пушкарев этот… - Обычно спокойный, Юра от злости не мог подобрать слова. - Ему-то не все равно?
Николай посмотрел на Юру, на Наташу - и расхохотался:
- Да вы их всерьез готовы загрызть - и Пушкарева и Алексея Архиповича. Бросьте. Перетерпим.
- Николай Сергеевич! - В сердце Наташи шевельнулась ревнивая обида. - Как легко вы об этом говорите! Вам хорошо, вы-то на Вангуре побываете, а я… так мечтала… - Наташа снова уткнулась в окно.
Юра испугался, как бы дело не дошло до слез, и потому, почесав затылок, побрел в купе. У него было вечное, всегдашнее средство от всех печалей - книги.
Николай молча стал рядом с Наташей.
Над дальними лесистыми увалами, где-то на краю хвойного моря, угасал последний отблеск неяркой северной зари. В лесу, под густым переплетом мохнатых лап, уже царил тяжелый, плотный сумрак.
За окном пролетал паровозный дым. Белые клубы его, казалось, ударяли в лесную стену и толкали ее назад.
Потом солнце исчезло совсем. Постепенно лес, сквозь который прорывалась грохочущая вереница вагонов, сделался черным. Из облаков выплыла луна, осветила землю, и от белых клубов дыма упали и побежали назад темные тени.
- Как красиво!.. - прошептала Наташа.
Николай все молчал. Неожиданно он сказал, чуть склонившись к ней:
- Вот взять бы вас за руку - и вдвоем по этим просторам!..
Наташе сделалось радостно и страшно. Как неопытному пловцу на большой глубине. Сама того не ожидая от себя, она вдруг повернулась к Николаю и лукаво прищурилась:
- А если под руку?
- Под руку в лесу опасно, - усмехнулся он, - можно о бурелом споткнуться.
Своих слов Наташа испугалась, но какое-то веселое ощущение превосходства, чуть ли не власти озорно вытолкнуло из нее:
- О, да вы трусишка!
Она засмеялась и тут же прижалась лицом к стеклу. Лицо было очень горячим. Сердце сильно билось. Хорошо, что колеса стучали все-таки чуть громче…
2
А потом все они ехали на грузовиках. Дорога шла по лежневке. Две нескончаемые узкие полоски досок - для колес - протянулись по таежному, поросшему лесом болоту.
Машин было две. В них разместились и научные сотрудники, и рабочие, и весь походный скарб. Руководил укладкой вещей сам Алексей Архипович. Все тяжелые и громоздкие предметы уложили вниз, а сверху прикрыли тючками с палатками и спальными мешками, потом застелили брезентом. "Хоть спи, хоть песни пой", как сказал Николай. И то и другое было дельно, и тем и другим советом воспользовались: и спали и пели.
Лишь Томми, пес Наташи, спать не хотел, а петь, как выяснилось, не умел, хотя его хозяйка, когда ратовала за то, чтобы Томми взяли в экспедицию, утверждала, что умеет он все.
Шоферы на северном Урале водят автомобили по лежневкам так же лихо, как кавказские - по горным дорогам. Только ветер бил в уши, и было удивительно, почему это машины до сих пор не обрушились в жадную гнилую топь, раскинувшуюся без конца без края по обе стороны лежневки. Совсем близко, почти рукой достать, мелькали стволы сосен, но иногда лес отходил в стороны, и тогда вдали были видны бугры гор.
Ехали час, два, три… Неожиданно лежневка оборвалась, и лес чуток расступился вокруг небольшой кучки домов. Машины остановились. В этом мансийском поселке была база филиала Академии наук.
Жители высыпали из домов и спешили к приехавшим. Раньше всех к машинам подошел могутный мужчина с большой черной бородой - старший рабочий отряда Степан Крутояров, неизменный спутник профессора Кузьминых во всех его экспедициях. Сюда он был послан заранее.
- С благополучным прибытием! Добро пожаловать! - гудел Степан, а сам зорко вглядывался в приехавших: все ли на месте, всё ли у них благополучно?
- Здорово, Степан, здорово! - Профессор крепко тряхнул его руку. - Как тут у вас?
- А все готово, Алексей Архипыч. Хоть ныне в путь. И проводников сыскал. - Он повернулся к двум манси, стоявшим в толпе, которая уже успела окружить профессора и его спутников. - Вот Михаил Куриков, из Никляпауля.
Небольшого роста старый манси с выщипанной, по старинному обычаю, бородой, быстро окинув профессора цепким, настороженным взглядом, молча протянул ему руку.
- Он, значит, на Вангур поведет. А вот этот, - Степан, не оборачиваясь, молча ткнул в стоявшего рядом чернявого парня, - сын его, Василий, тоже, значит, Куриков, до Ключ-камня пойдет.
Василий улыбнулся приветливо и смущенно и тоже, как отец, протянул профессору руку.
- А Ключ-камень отсюда видно? - не утерпела Наташа.
Степан скосил на нее свои цыганские глаза, подмигнул профессору - дескать, вишь, какая молодежь-то прыткая, - но ответил вполне уважительно:
- Отчего не видно? Видно. Эвон, - и указал на еле видневшуюся в далекой дымке гору.
- Семь дней ходить надо, - пояснил Василий Куриков и для верности показал на пальцах: семь.