VII
Восклицание Варгина очень удивило доктора Герье.
- Как не делать этого? - стал спрашивать он. - Разве можно оставить это дело так и не сообщить полиции о явном преступлении, на которое натолкнул меня случай?
Варгин пожал плечами.
- К сожалению, - сказал он, - из этого выйдет только то, что вас будут таскать по участкам и никакого толку вы не добьетесь!
- Неужели? - опять удивился Герье.
- К сожалению, это так! - опять повторил Варгин. - Ну, денек! - добавил он и покачал головой.
- А у вас тоже случилось что-то? - спросил доктор.
- И не говорите! - протянул Варгин. - Дело в том, что я раз в своей жизни был уже замешан в романтическую историю , так что едва вышел цел из нее, и с тех пор дал себе слово ни во что не впутываться, и вдруг сегодня случайно узнал тайну строящегося замка, где я расписываю стены.
Герье, несмотря на свое волнение, улыбнулся.
- И только-то? - проговорил он. - Что ж тут для вас неприятного? Ну, узнали тайну и забудьте о ней, вот и все!
- Тайна эта, - возразил Варгин, - касается подземного хода, а я терпеть не могу подземных ходов. А теперь еще происшествие, случившееся с вами.
- Конечно, - согласился Герье, - это происшествие очень похоже на романтическое, но ведь никто же не требует от вас, чтобы вы принимали тут какое-нибудь участие, тем более что, по вашим словам, даже заявление полиции едва ли поможет!
- Да как же, - заволновался Варгин, - оставаться безучастным, если знаешь, что человек гибнет; ведь этот больной, несомненно, не по своей воле гибнет у старика?
- Несомненно! - подтвердил Герье.
- Ну, вот, видите! Значит, равнодушие с нашей стороны было бы непростительно.
- Но если вы по опыту дали себе слово не впутываться ни в какие приключения?
- Я дал слово не впутываться самому, но тут судьба впутывает меня, а с нею, видно, ничего не поделаешь!
- Но что же предпринять в таком случае?
- Почем я знаю! Надо обдумать, обсудить. Вы внешность дома, в котором были, не смогли бы узнать?
- Нет! - ответил Герье. - Меня подвезли со двора, а с улицы я не видел дома.
- Далеко везли вас отсюда?
- Точно не знаю! Карета ехала очень быстро, делала повороты; и потом, меня могли нарочно кружить, чтобы обмануть относительно расстояния.
Пока они разговаривали так, явилась чухонка, служанка Августы Карловны, и, просунув голову в дверь, доложила:
- Вас спрашивают!
- Что еще? Кто спрашивает? Кого? - в один голос воскликнули Варгин и Герье.
Чухонка объяснила, что пришел важный господин с лакеем и спрашивает художника Варгина.
- Ну, началось! Теперь пойдут! - досадливо протянул он. - Еще что-нибудь новое!
И действительно, оказалось новое, совершенно неожиданное и опять из ряда вон выходящее.
Важный господин с лакеем был проживавший в Петербурге тамбовский помещик Иван Иванович Силин, как отрекомендовался он Варгину.
Силин этот, по его словам, жил в Петербурге ради молодого человека, которому он хотел доставить образование.
Сын был у него единственный, и он не жалел для него ничего, и вдруг, два дня тому назад, сын у него пропал, ушел и не вернулся.
Иван Иванович потерял голову, обратился к полицейской власти, но она ничего не сделала, и он решился сам отправиться на поиски.
Варгин выслушал не совсем связный рассказ Силина, весьма естественно, очень встревоженного и потому не могшего говорить спокойно.
- Но почему же вы пришли именно ко мне? - также весьма естественно спросил Варгин.
- Да, видите ли, - пояснил Силин, - сын мой два дня тому назад пошел к вам!
- Ко мне? К Варгину?
- Да, к художнику Варгину!
- Но, простите, уверяю вас, что я не был знаком с вашим сыном и он не имел решительно никаких оснований идти ко мне.
Варгину пришло в голову, не сошел ли просто с ума тамбовский помещик; то же самое невольно подумал и Герье, присутствовавший при разговоре.
Однако им пришлось сейчас же убедиться, что Силин был вполне в здравом уме и твердой памяти.
VIII
- Вы, может быть, думаете, - заговорил Силин, - что я рехнулся; да и есть с чего, впрочем! Ведь Александр у меня один!.. Это сына моего зовут Александр, я его всегда полным именем звал и никогда не давал никаких уменьшительных! Александр - христианское имя и никаких прозвищ и кличек христианину получать не подобает. Так вот сын мой, Александр, возымел склонность, и большую, к рисованию. У него это с детства было; так все натурально изображал: цветок там и все прочее!
Силин рассказывал, нюхал табак, часто сморкался и вытирал платком глаза, то и дело наполнявшиеся слезами.
Он, видимо, бодрился и ради этого отклонялся в сторону, чтобы не разрыдаться при чужих людях.
- Я для Александра, - продолжал он, - ничего не жалею, и все-таки мы с ним решили взять учителя рисования, но недорого; состояние, слава Богу, у меня есть, но деньги зря швырять нечего. Вот и указали мне на вас, - обратился он к Варгину, - как на художника очень хорошего, который всему научит и недорого. Разузнали ваш адрес, два дня тому назад Александр пошел к вам и с тех пор не возвращался!
- Вот оно что! - сообразил наконец Варгин, какое он имел отношение к сыну совершенно неизвестного ему тамбовского помещика Силина. - Так ко мне ваш сын не приходил, - заявил он, - и я его не видел!
- Так ли это? - вырвалось у Ивана Ивановича.
- Если я вам говорю… - начал было Варгин.
Но Силин сейчас же перебил его:
- Да вы не сердитесь! Я не хочу обидное говорить, я только хочу сказать, что, может, он без вас приходил: вы-то его не видали, я вам верю, а он приходил!
Сейчас же была призвана чухонка; явилась даже сама Августа Карловна, и все в один голос, вместе с доктором Герье, подтвердили, что ни два дня тому назад, ни потом никто не приходил и художника Варгина не спрашивал.
Это произвело на Силина заметное удручающее впечатление безнадежности; он, бедный, совсем растерялся, опустил голову и, всхлипывая, стал как-то бессильно разводить руками.
- Что же, что же… что же мне делать? - выговорил он наконец.
Но ни Варгин, ни Герье не могли дать ему совета. Августа Карловна, узнавшая, в чем дело, соболезнующе глянула на Силина и вдруг сказала ему:
- Пройдемте ко мне!
Силин, чувствуя ласку в ее голосе и участие, поднялся со своего места и послушно пошел, с трудом передвигая ноги, - так он опустился вдруг и из бодрого сорокалетнего мужчины стал стариком.
- Куда это она его повела? - спросил Герье, когда они ушли.
- Верно, гадать ему на картах хочет! - догадался Варгин. - Пожалуй, это единственное средство! - улыбнулся он насмешливо.
- И самое действительное! - сказал совершенно серьезно Герье.
- Как? Вы верите гаданью на картах? - удивленно произнес Варгин. - Для доктора это как будто и неприлично даже!
- То есть, как вам сказать, - раздумчиво произнес женевец, - если вы говорите о том, что можно по фигурам, изображенным на отдельных картонах, которые мы называем картами, узнать прошлое, настоящее и будущее, то, разумеется, нет, не верю! Сами по себе карты, как их ни раскладывайте, конечно, ничего сказать не могут и ничего не способны открыть. Но я верю в нечто другое; то есть не только верю, но даже знаю и видел несомненные опыты, что это так. По картам была предсказана участь несчастной Дюбарри, никак не предполагавшей, что она умрет на эшафоте, да и самому Людовику XVI по картам же была предсказана его ужасная судьба; известны мне и более мелкие факты, с которыми я не могу не считаться. Конечно, повторяю, тут действовали не карты, а другое!
- Что же это другое?
- Вдохновение, просветление, ясновидение, высшее развитие догадки - назовите как хотите, дело не в названии; важны не карты, а субъект, то есть то лицо, которое раскладывает их. Бывают люди, удивительно способные настраивать себя, раскладывая карты, так настраивать, что на них как бы сходит вдохновение и они начинают почти бессознательно говорить то, что видят не в картах, а в своем чувстве, и тогда доходят до транса ясновиденья и, действительно, читают и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. В человеке скрыты чудесные, неизведанные силы, и кто способен даже бессознательно применять их, тот легко может показаться чародеем, хотя, в сущности, ничего необыкновенного и не делает. Карты при гадании играют чисто служебную роль для того только, чтобы настроить. На Востоке заменяют их какими-нибудь блестящими предметами, осколками стекла, например, а то и бриллиантами; у вас, в России, гадают на бобах или на кофейной гуще, выложенной на белую глянцевитую тарелку, отчего тарелка ярче блестит по контрасту с черной гущей. Блестящие предметы, если пристально смотреть на них, действуют еще быстрее карточных фигур, но суть везде одна и та же, то есть не средство для гадания, а вдохновение самого гадающего, полученное благодаря этим средствам.
- Да вы - мистик! - заключил Варгин.
- Нет, я - доктор! - сказал Герье.