XXXVI
Вчера, действительно, Варгин видел своими собственными глазами, как уехала дочь Авакумова.
После того как его приятель Герье выказал непреодолимую решимость ехать в Митаву, Варгин твердо решил не оставлять приятеля в опасности в случае, если эта поездка представляла, как предполагал он, ловушку со стороны Авакумова.
Он провожал Герье на почтовую станцию, виделся там с господином Крохиным, с которым познакомился утром, и настойчиво просил его подтвердить, действительно ли дочь Авакумова едет завтра в Митаву.
Хотя Крохин подтвердил это еще раз на словах, Варгин не удовлетворился голословным его подтверждением и на другой день отправился к дому Авакумова, чтобы убедиться на деле.
Как раз, когда Варгин подходил к дому, из ворот выезжала дорожная карета с увязанными на ней сундуками и чемоданами.
Карета повернула из ворот и поехала не навстречу художнику, а в противоположную сторону, так что он не мог видеть, кто сидел в ней.
Но Варгин спросил у людей, очевидно дворовых, толпившихся у ворот: кто это уехал в дорожной карете?
Ему ответили, что дочь хозяина этого дома, господина Авакумова.
- А куда уехала она?
- В Митаву…
Варгин успокоился.
И вдруг теперь он встречает молодую девушку на катанье на балаганах вместо того, чтобы быть на дороге в Митаву, она преспокойно сидит в фантастических, старинных, в виде лебедя санках рядом с Трофимовым и разъезжает по улицам Петербурга!
Извозчик ехал за санками не отставая.
- Ничего не могу понять, но только дело становится опять серьезным! - забеспокоился Варгин.
Сидевший рядом с ним молодой Силин обратил, наконец, внимание на его слова.
- Вы говорите, что она должна была уехать? - проговорил он.
- Не должна была, а уехала, я сам видел вчера. Нужно выручить приятеля во что бы то ни стало. Теперь очевидно - он попал в ловушку; так же как попали вы… Это оставить так нельзя!
Варгин горячился, сам, однако, не зная, что ему делать и как помочь доктору.
- С ним, верно, в дороге сотворили что-нибудь! Наверное, так… - рассуждал он. - Ну, да мы еще посмотрим!
- Что же вы намерены делать? - полюбопытствовал Силин.
- Не знаю. Во всяком случае, посмотрим.
В это время санки остановились у дверей двухэтажного дома. Трофимов с девушкой вышли из саней при помощи выбежавшего им навстречу человека и скрылись в дверях, которые захлопнулись за ними.
Варгину нетрудно было догадаться, что это - дом Трофимова, адрес которого он знал, потому что был в нем.
- Теперь я знаю, что делать! - решил он. - Я пойду в этот дом, переговорю с этим господином…
- А вы знакомы с ним? - как-то даже радостно спросил Силин.
- Знаком…
- Вы знакомы с господином, который с нею, и это его дом?
- Погодите. Мне не до вас и не до нее теперь! Я вам говорю, что нужно выручать приятеля… Я войду к Трофимову и во что бы то ни стало добьюсь от него объяснения случившемуся с доктором Герье… А вы на этом извозчике поезжайте домой и ждите меня там. Я приеду к вам прямо отсюда…
Варгин выскочил из саней и, уже не слушая Силина, направился к дверям дома.
"А вдруг не примет! - подумал он, входя, и тут же мысленно добавил: - Ну, в таком случае, я ворвусь к нему насильно…"
На лестнице его встретил лакей, тот самый, который только что высадил Трофимова с его спутницей из саней.
- Господин Трофимов дома?
Лакей довольно гордо смерил Варгина с головы до ног и, помотав головою, ответил:
- Нет!
- Как нет? - вспыхнул Варгин. - Когда я сейчас видел своими глазами, как он подъехал и вошел.
Лакей не смутился:
- Может быть. Только не велено никого принимать…
- Пойди доложи, - почти во весь голос воскликнул Варгин, - что художник Варгин желает немедленно видеть господина Трофимова и не уйдет отсюда до тех пор, пока не увидит его. Ступай!
Лакей повиновался.
Он пошел, вернулся через некоторое время и сказал:
- Пожалуйте. Просят.
"То-то же!" - мелькнуло у Варгина.
Художника провели в знакомую ему уже гостиную Трофимова.
Степан Гаврилович встретил его с приветливой улыбкой и, сделав навстречу ему несколько шагов, протянул руку.
- Я к вам по очень серьезному делу, - заговорил Варгин, как бы не замечая протянутой ему руки.
- Что такое? - просто и по-прежнему приветливо спросил Трофимов.
- Дело в том, что по вашей рекомендации отправился третьего дня в Митаву мой приятель, доктор Герье.
Степан Гаврилович кивнул головой.
- Я знаю это.
- Он поехал, чтобы приготовить все в Митаве для дочери господина Авакумова и потом остаться с нею.
- И это мне известно.
- Сама же дочь господина Авакумова должна была уехать вчера. И я сам видел карету, в которой она якобы уехала.
- Вы не ошиблись, дочь господина Авакумова действительно уехала вчера в Митаву.
- Вы лжете! - воскликнул Варгин. - Она не уехала, потому что я и молодой Силин сейчас видели ее вместе с вами в санках на катанье вокруг балаганов и видели, как она подъехала с вами сюда и вошла в ваш дом…
- Кто это - Силин? - спросил Степан Гаврилович.
- Тот молодой человек, которого Авакумов завлек к себе и запер в подвал.
Трофимов улыбнулся.
- А!
- Но о нем речь еще впереди, - продолжал Варгин, - я пришел, чтоб спросить у вас, что сделали вы и господин Авакумов с моим приятелем… Где он теперь?
- Вероятно, на дороге в Митаву, а может быть, если доктор Герье исполнил данное ему приказание, то есть ехал день и ночь, то уже и в самой Митаве…
- Это неправда! Дочь Авакумова здесь, и доктор Герье не может встретить ее в Митаве… Все это не более как ловушка и выдумка…
Трофимов сделал еще шаг вперед.
- Я никогда не лгу и не говорю неправды, - внушительно произнес он. - Дочь господина Авакумова вчера уехала в Митаву.
- Но как же мы видели ее?.. - начал было Варгин и не договорил.
Степан Гаврилович протянул к нему обе руки и вдруг вспыхнувшим взглядом глянул прямо в глаза художнику.
У Варгина словно туманом заволокло все, голова закружилась, руки и ноги ослабели, он невольно отступил, опустился на софу и, склонившись, упал на ее подушки…
- Спи! - властным голосом приказал Трофимов.
И Варгин послушно заснул тихим и спокойным сном.
Ни в этот день, как обещал художник, расставаясь с молодым Силиным, ни в последующий он не приехал к Силину, и тот напрасно прождал его, сидя у себя дома.
XXXVII
Доктор Герье благополучно добрался до Митавы.
Ехал он день и ночь на перекладных почтовых лошадях и с непривычки к такому способу передвижения чувствовал себя лишь очень усталым и измученным, но вполне в добром здоровье. На его счастье, санный путь стоял все время, и это значительно облегчило переезд.
В Митаве Герье остановился на заезжем дворе, хорошо выспался и на другой день после приезда был вполне бодр и свеж.
Настроение его было самое радужное, и, благодаря этому радужному настроению, все казалось хорошо.
Правда, Герье посчастливилось во всех делах.
Квартиру нашел он сразу, в первый же день, и она оказалась именно такою, какую нужно было, вполне омеблированною и благоустроенною.
Для него самого нашлась отдельная комната, было помещение и для прислуги, так что лучшего и желать не приходилось.
Герье сейчас же переехал с заезжего двора на квартиру, нанял немку в услужение и при ее помощи вычислил, вымыл и вытер все в комнатах так, что все блестело и лоснилось, как зеркало.
В назначенный день, то есть ровно через неделю после своего выезда из Петербурга, Герье был на заставе, чтобы встретить ту, которую ждал.
Доктор ждал дня ее приезда, разумеется, с нетерпением, считал часы и минуты и хотел, чтобы эти часы и минуты ожидания прошли как можно скорее.
Но они тянулись несказанно долго, и время казалось вечностью.
Наконец, наступил желанный день.
Доктор Герье с самого утра явился на заставу и расположился у самого шлагбаума, против гауптвахты, в маленьком дорожном трактирчике, нарочно устроенном здесь для лиц, которые приезжали встречать дорожных.
На гауптвахте Герье назвал себя и просил, чтобы ему дали знать в случае, если подъедет карета из Петербурга и его спросят.
Сделал он это из предосторожности, хотя не сомневался, что и сам узнает карету с гербом князей Тригоровых и, главное, ту, которая будет сидеть в этой карете.
В трактирчике Герье сел у окна, так что ему была видна дорога.
Доктор спросил себе кружку пива, чтобы не сидеть перед пустым столиком, но не прикоснулся к ней и, повернувшись к окну, не спускал глаз с дороги.
Сердце у него билось, и веселое, радостное чувство охватило его.
Ожидание было томительно, но вместе с тем необычайно радостно. Вот-вот сейчас покажется карета, и он увидит ее с тем, чтобы отвезти на приготовленную квартиру, остаться возле нее и не расставаться с ней.
По дороге тянулись обозы, шлагбаум у заставы поднимался и опускался, пропуская их, проехали несколько берлин, большие сани, но кареты не было видно.
Доктор Герье, однако, не беспокоился, почему-то внутренне угадывая и твердо зная, что наступит минута, когда он увидит ожидаемую им карету.
И эта минута наступила. На дороге показалась четверка в ряд бежавших рысью лошадей, а за ними качался кузов огромной, тяжелой кареты.
Шлагбаум поднялся, карета нырнула под него, и кучер сразу осадил всех четырех лошадей у гауптвахты.
Не было сомнения, что это - она. Герье издали узнал большой герб на дверцах.