- Черт возьми! - воскликнул он, вскакивая на ноги. - Уже день! Как скоро ночь прошла, кажется, и часу не прошло с тех пор, как я лег.
- С удовольствием вижу, что вы хорошо выспались, кабальеро, - сказал ему вежливо дон Мигель.
- Как! Это вы, мой хозяин! - воскликнул дон Стефано с превосходно разыгранным удивлением. - День будет счастлив для меня, потому что первое лицо, замеченное со сна, было лицо друга.
- Принимаю это за любезность с вашей стороны.
- Нет, нет, верьте, что сказанное мной есть искреннее выражение моих чувств, - любезно ответил дон Стефано, - невозможно лучше принять гостя в прериях и яснее сознать святой закон гостеприимства.
- Благодарю за доброе мнение, какое вы желаете составить обо мне. Надеюсь, что вы нас еще не покинете и согласитесь пробыть с нами хотя бы несколько дней.
- Очень бы желал этого, дон Мигель, Бог свидетель, как мне было бы приятно провести некоторое время в вашем любезном обществе, но, к сожалению, это положительно невозможно.
- Неужели это правда?
- Да, очень важное дело вынуждает меня покинуть вас сегодня же, и я в отчаянии от этого неприятного обстоятельства.
- Какое же важное дело вынуждает вас так скоро удалиться?
- Мой Бог, дело самое обыкновенное, которое, вероятно, рассмешит вас. Я - торговец из Санта-Фе; несколько дней тому назад последовательные банкротства нескольких торговцев в Монтеррее, с которыми я веду дела, вынудили меня немедленно оставить дом, чтобы постараться спасти кое-какие крохи капитала от неминуемой гибели. Я пустился в путь, не посоветовавшись ни с кем, и вот я…
- Но, - заметил дон Мигель, - вы еще очень далеко от Монтеррея.
- Я знаю это, и потому прихожу в отчаяние: ужасно боюсь прибыть поздно, тем более потому, что я был извещен, что люди, с которыми я имею дела - обманщики; суммы, принадлежащие мне, значительны и составляют, могу вам признаться, практически все мое богатство.
- Черт возьми! В таком случае мне понятно, почему вы спешите. Я не подозревал, что такая серьезная причина побуждает вас торопиться.
- Вот видите! Пожалейте же меня, дон Мигель.
Этот разговор происходил между обоими лицами с превосходно разыгранными любезностью и чистосердечием, как с одной стороны, так и с другой. Однако ни тот ни другой не были обмануты: дон Стефано, как это часто случается, совершил огромную ошибку, желая половчее схитрить, и вышел за рамки благоразумия, стремясь убедить собеседника в искренности своих слов. Эта фальшивая искренность пробудила недоверие дона Мигеля по двум причинам. Во-первых, отправляясь из Санта-Фе в Монтеррей, дон Стефано находился не только не на той дороге, по которой ему следовало ехать, но просто оставил оба эти города в стороне - ошибка, которую он совершил по незнанию местности. Вторая же ошибка оказалась еще важнее: никогда никакой торговец не осмелится, как бы ни были весомы причины, побуждавшие его на это путешествие, отправиться в путь в одиночестве, рискуя встретить по пути индейцев-грабителей, бандитов, хищных зверей, да, наконец, и тысячу иных опасностей, более или менее грозных, которым он подвергался без малейшей надежды на спасение.
Однако дон Мигель молча выслушал причины, высказанные его гостем, и ответил ему самым убежденным тоном:
- Несмотря на сильное желание и далее наслаждаться вашим приятным обществом, я не удерживаю вас, кабальеро: понимаю, как необходимо вам спешить.
Дон Стефано улыбнулся с едва заметным торжеством.
- Желаю, чтобы вам удалось спасти ваше богатство из когтей обманщиков, - добавил дон Мигель. - Во всяком случае, кабальеро, надеюсь, что мы не расстанемся не позавтракав. Признаюсь вам, что вчерашний ваш отказ разделить со мной мой скромный ужин опечалил меня.
- О! - прервал его дон Стефано. - Поверьте, кабальеро…
- Вы представили мне очень уважительную причину, - продолжал дон Мигель, - но, - добавил он со значением, - мы, искатели приключений, совершенно особые натуры, мы воображаем, справедливо ли, ошибочно ли, что гость, который отказывается разделить с нами наши хлеб-соль, - наш враг или сделается таковым.
Дон Стефано слегка вздрогнул при этом прямом замечании.
- Можете ли вы предположить это, кабальеро? - произнес он уклончиво.
- Не я предполагаю это, а все мы, все поколение лесных жителей. Это предрассудок, бессмысленное суеверие, все, что хотите, но это так, - сказал дон Мигель с улыбкой, язвительной, как кинжал, - и ничто не может изменить нашу натуру. Итак, решено, мы будем завтракать, потом я пожелаю вам доброго пути, и мы расстанемся.
Дон Стефано принял унылый вид.
- Как я несчастлив, - прошептал он, качая головой.
- Как так?
- Боже мой! Не знаю, как объяснить вам, это так смешно, что, право, я не смею…
- Говорите, кабальеро, хотя я не более как грубый искатель приключений, но все же, может быть, сумею понять вас.
- Пожалуй, вы оскорбитесь.
- Нисколько; не гость ли вы мой? А гость всегда посылается Богом, значит, имеет право на полное уважение.
Дон Стефано колебался.
- Э-э! - смеясь, заметил дон Мигель. - Я велю подавать завтрак - быть может, он развяжет вам язык.
- Вот в этом-то и состоит затруднение, - живо воскликнул дон Стефано с опечаленным видом, - что я, несмотря на мое желание быть вам приятным, не могу принять вашего любезного приглашения.
Молодой человек нахмурил брови.
- Ага! - сказал он, устремляя подозрительный взгляд на своего собеседника. - Отчего же?
- Потому, представьте, - промолвил тот самым печальным голосом, - что я дал обещание во время всей поездки никогда не есть раньше заката солнца.
- Как же так! - заметил дон Мигель недоверчиво. - А вчера вечером, когда я предлагал вам ужинать со мной, солнце давно, кажется, закатилось.
- Позвольте, я не закончил… Не есть ничего, кроме одной маисовой лепешки, которые я везу с собой и которые благословил и освятил перед отъездом из Санта-Фе один священник; видите ли, все это должно казаться вам очень смешным, но мы оба соотечественники, в наших жилах течет испанская кровь, и вместо того, чтобы смеяться над моим глупым суеверием, вы должны мне посочувствовать.
- Черт возьми! Скорее потому, что вы сами приговорили себя к грубому наказанию. Не буду стараться заставлять вас отказаться от вашего суеверия, так как все мы не без греха; думаю, что лучше не возвращаться к этому предмету.
- Вы, по крайней мере, не сердитесь на меня?
- Я?! Да за что же могу я на вас сердиться?
- Так мы по-прежнему добрые друзья?
- Больше прежнего, - сказал, смеясь, дон Мигель.
Однако тон, каким были произнесены эти слова, не вполне убедил гостя в их искренности; он исподлобья взглянул на своего собеседника и поднялся.
- Вы уже отправляетесь? - спросил его молодой человек.
- С вашего позволения отправлюсь в путь.
- Хорошо, хорошо, отправляйтесь.
Дон Стефано, не отвечая, стал медленно седлать коня.
- У вас добрый конь, - заметил дон Мигель.
- Да, чистокровной берберийской породы.
- В первый раз мне приходится видеть такого драгоценного коня.
- Любуйтесь сколько вам угодно.
- Благодарю, боюсь только, что вы из-за меня еще больше опоздаете. Эй, моего коня! - крикнул он Доминго.
Тот мигом подвел к нему великолепного жеребца, на которого молодой человек сразу же вскочил; в свою очередь, и дон Стефано вскочил на своего коня.
- Разве вы хотите объехать окрестности? - спросил он его.
- С вашего позволения, я буду иметь честь проводить вас хоть немного, - сказал молодой человек, насмешливо улыбаясь. - Если только вы не дали еще какого заклятия, в таком случае я останусь.
- Полноте! - воскликнул дон Стефано с укоризной. - Вы на меня сердитесь.
- Нисколько, клянусь вам.
- В добрый час, мы поедем, когда вам будет угодно.
- Я в вашем распоряжении.
Они пришпорили коней и выехали из лагеря. Едва они проехали шагов двадцать, как дон Мигель натянул поводья своего коня и удержал его.
- Вы уже покидаете меня? - спросил его дон Стефано.
- Я ни шагу далее не сделаю, - надменно ответил молодой человек, гордо подняв голову и нахмурив брови, - выслушайте меня, здесь вы уже не мой гость, мы находимся вне моего лагеря, в прерии, здесь я могу объясниться с вами ясно и прямо - и, клянусь Богом, я это сделаю!
Мексиканец с удивленным видом поглядел на него.
- Я вас не понимаю, - сказал он.
- Может быть… Хотелось бы, чтобы это было так, но не верю этому; пока вы были моим гостем, я делал вид, что верил лжи, рассказываемой вами, но теперь вы для меня не более как первый встречный чужестранец, и я хочу откровенно сообщить вам свои мысли… Не знаю, какое имя носит ваше блеклое лицо, но уверен, что вы мой враг - или, по меньшей мере, шпион моих врагов.
- Кабальеро, эти слова… - начал дон Стефано.
- Не прерывайте меня, - горячо продолжал молодой человек, - мне нет дела до того, кто вы такой, я доволен тем, что разоблачил вас! Благодарю вас за посещение моего лагеря: теперь я узнаю вас везде, где бы ни встретил; и поверьте мне, я позволю себе дать вам совет, отряхните вашу обувь, расставаясь со мной, и не встречайтесь больше на моем пути, иначе с вами случится беда!
- Угрозы! - воскликнул мексиканец, побледнев от бешенства.