Илья Кормильцев - Собрание сочинений. Том 1. Поэзия стр 6.

Лето огнедышащее

Развенчанный шпиль церкви здесь неподалеку
Зовет к общению с неотомщенным Богом.

Мы принудительно лишь видимое видим:
Секирой огневласые главы
Отрублены у взглядов в неземное.

Бесформенное самый яркий цвет имеет:
Любовь багровей страстоцвета пламенеет,
И отрешенье снежное, зеленая тоска -
Искристей снега, зеленей листка.

Лишь выход в поле сделает доступным
Познание - и мудрый переступень
В белесых кудрях нам отдаст свое
Понятье огнедышащего лета.

Кто знает жизнь - безумно не мечтал
Узнать ее законы и приметы;
Неопытный считает, что украл
Огонь, когда он сам - лишь отблеск света.

Воистину, прекрасен не восход,
Мгновенно осветляющий окрестность,
А предвосходные часы: в благом тумане
Владений феи озера - Морганы -

Куст зверем кажется, а зверь - кустом.

Наш глаз рождается в краю пустом,
Но зренье оплодотворяет местность
Чудеснейшим соитием примет,
Припоминаний - горькую пустыню.

Бог-Глаз, Бог-Око, несомненно, есть,
Но слишком Он заметен, чтоб заметить…
Пока еще есть время (время есть!),
Сквозь пальцы ты прищурься на закат:
В багрянце ногти - это ты убил,
Убийство зренья - твой позор всецело:

Ты, одинокий, не мечтал о встрече с Богом,
Неотомщенным Богом бытия,
Который ждал, все время ждал
Тебя.

Стихи для огненнокрылого пса

"Далеко ли вы собрались?" -
Спросил я королей.
"Настолько далеко, чтобы,
вернувшись, мы могли сказать:
"Мы где-то были…""

Боб Дилан

мы встанем из гробов, где мы лежали, думая о жизни,
и мы с тобой пойдем
по невесомым вздохов переулкам - пойдем ежевечернею прогулкой
и оросим кусты в невидимом саду

у нас есть столько сил и столько вожделений,
что завтра мы изменим то, что назовут вчера,
и в судорожные вечера
нас поведет живучий рак-отшельник
- туда, где раковины образов лежат

да, здесь была стоянка человека…
пустые створки все расстались с мясом,
и их блаженная сверкающая масса
лежит, как разродившиеся самки:
уже вне боли
- но еще вне счастья
мой пес, неужто ты и я, хоть и прожгли крылами
дырку в небосводе,
не заслужили бóльшую свободу,
чем эта высохшая скорлупа?

какой мальчишка запустил из трубки
горошину с насмешливым лицом? -
- о, все мы одурачены юнцом!
и мы заблудимся в безудержном тумане
и не найдем двери в стакане,
и мы залаем горько и покаянно:
"верните слову слова содержанье!"

и мы вернемся от Элеазара
с молчанием и страхом на устах,
но что скрываем мы, и чем
наш вызван страх?
возможно,
жаждой следующей прогулки.

Возвращение

Зверь времени линяет секундами.
Сколько дворников!
Сколько собирателей пуха!
Пересекаем коралловый песок в неясном свете.
Сколько ловцов ставит сети!
Звук перебирается, прижимаясь к стенам.
Из уха в ухо - от бесконечных лун на интегралы скрипок.
Что сталкивается на небесах:
пустые звезды или значение судеб?
Тени кругом - все в мантиях судей.
Мы возвращаемся в дом.
Возвращаемся в дом.

Выйди, сынок, встань на порог.
Это день возвращенья, ибо кости к суставам
стремятся.
Сколько мы ни уходим - круглое время.
Магеллан, Магеллан - ты седеешь,
но покинуть орбиту не смеешь,
так как время - почти что арбуз.

Совершенно кругло и лысо:
на планете король и крыса -
можно миловать, можно казнить -
все равно неразрывна нить
между futurum и plusquamperfectum.

Может свет невесомый гнить
между звездами, словно солома -
просто слишком время огромно
при гниении света звезд.

Мы возвращаемся в дом.
Возвращаемся в дом.
Только дело не в том, что мы постарели
и серый наждак беспробудной щетины
залег среди хрупких морщинок.

Дело совсем не в том.

Даже когда мы моложе были
и звуки музыки плыли
беспрерывным святым полотном,
выходя из дома - мы направлялись в дом.

Я возвращаюсь в сиянье и блеске -
сгнивший остаток былого начала.
Встреть, как встречала!

В расцвете, упадке или гниенье -
все на пути возвращенья.

И непониманье и откровенье -
все в возвращенье.

Косари

Трава привстала на носки корней.
Обабок потный в капюшоне листьев,
Качаясь на чешуйчатой ноге,
Заворожил осклизлые грибы.

Он - дервиш
Поющих луж, проселков,
Косарей, лежащих на листве
Вокруг истлевшей бочки, из которой
Полтысячелетия сочится мед.

И ржавчина и гниль на месте кос
Нисколько не смущают захмелевших -
Они безумно смотрят на покос.

Их дождь корит, гноя густые травы,
Но самый старший косарь говорит:
"Там, где мы хоронили наших предков,
Все смешано насмешливо и зло,
То тимофеевки клонится колос редкий,
То вежливо бормочет плевелье.

Кто вложит шибболет в цветущие уста?
Кто лезвие направит, не робея?
Мы знаем, что косы ждет орхидея,
Но к орхидее не пройдет коса!

Ведь все меняется, не глядя, лепестками,
И охмуряет этим меткий глаз:
Вот горицвет пылал огонь-цветками,
Но глянь - и там пырей, где он погас.

И меткий глаз становится глупей,
И гнева царского предожидает шея:
Изменник воронов - из рода голубей
Иль ворон, только статью похищнее?
Никто нам не подскажет, как нам быть.
Пришла пора косить, да только что косить?
Мы на краю покоса коченеем!"

У сельской дороги

Грязь унизить нельзя.
Попирай хоть ногами -
Только всхлипнет, глотая твой след.
Серо-коричневая, все та же -
Равнодушный кисель,
Исхлестанный жизнью проселка.
Грязь и после тебя будет жить.

Дождь ударит лиловыми копьями в землю.
В этот день и в душе, и в земле
Грязь смешается с каплей небесной:
И в ошейнике комнаты тесно,
На цепи у погоды тоскливо.

Грязь потом отстоится,
Возникнет туман -
Изгоняемый дух недостойных желаний,
Разгоняемый ветром, он тщетно
Ждет найти пограничье своих очертаний.
Вот и чистые игры заплещутся в охре,
Игры выползков, и обнажившись на дне,
Все следы амальгамою влаги зажгутся:
Тело луж ослепительно! - очи огромны!
И нескромны, как жизнь нескромна
К тайнам исчадий своих…

Недостойные жизни - достойны лишь зла и добра.
Тем, кто истинно есть - тем прилична иная судьба:
Терминатора света и тьмы; в оседании мути
Наблюдать проясненье кристальное сути.

Грязь добром не унизь!
Там, где грязи подходы открыты -
Жди рождения новых открытий.
А иначе ты сам
С болью своей и любовью -
Лишь безумный агент страховой,
выживший в атомном пекле,
Что, размахивая пачкой горелых листков,
Ищет под пеплом наследников.

"В этом безмолвном пруду ослепленной Земли…"

В этом безмолвном пруду ослепленной Земли
Города - как кувшинки: раскрывают соцветья лишь ночью.

Веря - молчи. Но не веруя - тоже молчи,
Ибо каналы твоих восприятий висят на цепочке,
На брелоке всенощного стража Петра.

Если где-то в рай и открывается дверь,
Может, совсем не тебе, но по звону полночных небес
Понимаешь - кому-то
Ты воспарению чувств бессловесно поверь,
Ибо подошва твоих восприятий
Кремнистой дорогой разута.

Вряд ли столь важно,
кто
пропуск в Эдем получил,
Когда в полвторого тебя фонари погружают в затменье,
Важно, что есть эта ДВЕРЬ -
ну а ты иль не ты -
выше и выше вовек твоего разуменья.

Женщину встретив полночной порой,
не доверься глазам,
Различающим ясно лохмотья и выступы плоти:
Может, это - ниспосланный грешнику ангел небес?
Только глаза загрубели, и сердце бесстрастно колотит?

Пьяного встретив - песни за райское пенье прими
(в это ли время ушам неразумно поверить?)
Так в этот час обратится в дорогу тупик,
И на бетонной стене обнаружатся двери.
В игры невинные
с тенью и светом играй.
В сердце великая
смена эпох происходит.

Может, сейчас
на тебя
благодатно нисходит твой рай,
Лишь потому,
что к кому-то
он вправду нисходит.

Молчаливый соловей

купальщицы ногой босою море крови топчут
тепла ль еще? не застудит ли грудь?
Мой Соловей, пропой им, не забудь,
шипом прокалывая сердце, песню,
с которой Лодочника провожал ты в путь.

того, кто спился от работы вечной,
кто знает, что на берегу ином
их встретят тени вьющихся растений
и те же муки - год за годом, день за днем.

да, песня та была всем песням песнь!
в ней не было ни звука: сочетанье
ритмических фигур молчанья
и в гармоническом порядке
ты слил с молчаньем пустоту
и дал нам зримый образ неживого тела,
хранящего живую красоту.

ведь то был самый лучший похоронный марш!

и с этой песнею купальщицы вошли
в кровь по соски, и закипела пена,
маня их, словно некая сирена,
нырять, и пить,
и грезить наяву.

"Все то, что жизнью выпито из вас,
вам возвращает смерть, не требуя оплаты.
И Демоны, как верные солдаты,
Вас охраняют в этот час.

Ваш ложкой выскобленный мозг
не дал бы вам таких наитий,
как этот Лодочник пропитый,
осуществивший перевоз…"

Пой, Соловей, храня молчанье!
Им, промолчавшим жизнь насквозь,
Пусть станет лучшим наказаньем -
на темя - капли старых слез…