Вместе они собрались в жидовской корчме, и Зуб изложил план действий. Ему удалось заблаговременно выяснить, что с наступлением ночи вои уходят спать в стражницкую, оставляя для охраны узников всего двух тюремщиков. Поэтому, воспользовавшись темнотой, друзьям-заговорщикам предстояло убрать эту охрану и проникнуть в темницу. Там он, Гол и Кулотка нейтрализуют воев, а Шига выведет на волю Аскольда. В глухом лесу они спрячут заранее лошадей, устроят тайник с продовольствием, необходимой одежонкой и оружием. А там - как Бог даст…
…День выдался прохладным. С вечера начал моросить дождь. Стражники намеревались уже укрыться от него в темнице, как вдруг услышали чьи-то шаги. Приглядевшись, увидели женщину, закутанную с головы до ног, с тяжелой ношей в руках.
- Эй, тебе чево тут надо? - грубо окликнул ее один из стражей. - Стой! Сюды нельзя!
Но женщина, будто не слыша, подошла и опустила свою ношу на землю, облегченно вздохнув.
- Чево тебе, спрашиваю?
- Авдей мне нужен, соколики.
- Какой еще Авдей? Нет тут никаких Авдеев. Проваливай давай, - один из воев слегка толкнул женщину.
- Погодь, родненький, - жалобно проскулила та. - Дык как же это нет? Он же сам велел принести ему сюды бражки да закуски. Друзьям навроде как проспорил…
- Бражка? - подскочил один. Схватил бочонок, поднес к носу и заорал: - Точно, брага!
- А это что? - спросил второй, указывая на узел.
- Дык закуска, соколик.
Страж поднял и тоже понюхал. От узла исходил аппетитный запах жареного.
- Как, говоришь, твоего дружка зовут? Авдей?
- Истинно так, соколик! Авдеюшкой кличут…
- Вспомнил! Так это ж и впрямь наш приятель. Отлучился просто ненадолго…
- Ой, славно-то как, - обрадовалась женщина. - Поди, вернется скоро. Так я оставлю все у вас? А то тяжело взад нести. Да и ругаться Авдей будет, коли унесу. А ждати не могу, и так до исподнего вся промокла…
- Оставляй, голубушка, оставляй, - дружно воскликнули охранники. - Ступай и не сумлевайся: все передадим!..
Не успела женщина отойти, как вои, жадно схватив нежданно свалившиеся дары, прытко устремились в темницу.
В темном переулке женщину ждали.
- Малуша! - радостно воскликнула Всеславна. - Как я за тебя волновалась! Какая же ты у меня умничка! - и она бросилась обнимать свою служанку.
- Тише вы, - зашипел купец, - опосля наговоритесь.
Все замолчали. Ждали долго. Наконец раздался шепоток Путяты:
- Все, охрана наверняка уже набралась. Пора! А вы, - придержал он женщин, - будете ждать здесь.
Зуб и Кулотка должны были снять охрану на подступах к темнице, но… не нашли ее! Дав о том сигнал Голу и Шиге, они осторожно направились к темнице. Впереди шел Зуб, готовый в любое мгновение отразить нападение, но стражей не было и здесь. Зато из-за двери до них донесся какой-то странный звук, похожий на храп.
Дверь, ведущая в темницу, свободно открылась. Охрана, видать, так торопилась расправиться с дармовой брагой, что забыла закрыть дверь на засов. В свете факелов друзья увидели воев. Все они спали мертвым сном. Однако Аскольда, обыскав всю темницу, друзья, к своему ужасу, не обнаружили.
- И все-таки он где-то здесь, - твердо сказал Зуб. - Иначе на кой столько охраны? Наверняка тут есть потайная темничка.
Зуб оказался прав. Нужная дверь скрывалась за старой шкурой.
…Встреча Аскольда и Всеславны была короткой, но бурной. И слепой бы увидел их взаимную нежность и любовь. Но обстоятельства диктовали свои условия. Путята, забрав Аскольда и Всеславну с собой, остальных отпустил, предупредив, что скоро понадобятся. Счастливую пару привел к себе, провел в ярко освещенную комнату. На столе стояла закуска, на скамьях лежали стопки одежды и оружие.
- Угощайся, Аскольд, - Путята показал на стол. - Поди, изголодался там. Но учти, времени у нас нет. Тебе до рассвета надо выбраться из города. Утром, когда Акила узнает о побеге, он закроет ворота и перевернет весь Чернигов. Я этого служаку хорошо знаю. Мои люди тебя проводят. Выбери одежду, возьми оружие. А это тебе, - он нагнулся к ларцу, достал увесистый кисет и положил перед ним, - пока не устроишься. Деньги завсегда нужны. Советую ехать в Чехию, к воеводе Ярославу.
- Нет, - твердо сказал Аскольд, - я поеду в Киев, к Михаилу. Хочу разобраться, почему он обвинил меня в столь диком преступлении.
По тону, каким были произнесены эти слова, купец понял, что спорить бесполезно.
- Я с тобой, Аскольд, - таким же непререкаемым тоном заявила Всеславна.
…Времени до рассвета оставалось мало, и беглецы шли быстро, стремясь поскорее выскользнуть за ворота. Но они беспокоились зря: вся стража крепко спала.
- Им тоже подсыпали сон-траву? - рассмеялся провожавший их Путята. - Спасибо Евфросинихе, закваску она для твоих тюремщиков, Аскольд, сделала знатную.
Не успела троица войти в лес, как подверглась в темноте внезапному нападению. Путята крикнул:
- Аскольд, сзади!
- Аскольд?! - нападавшие остановились.
- Зуб, ты? - узнала Всеславна голос своего воя.
- Госпожа? Вот так встреча! А мы думали, кто-то хочет увести наших коней!
Короткое братание, смех. Седлаются кони. Надо торопиться: вдруг пошлет сотник погоню? Но Зуб, а затем и Гол с Кулоткой заявили, что идут с ними.
Уже сидя верхом на лошади, Аскольд обратился к купцу:
- Путята, я премного благодарен тебе за все. Долг верну. У меня к тебе просьба: пусть твои люди отвезут наших детей в Мазовию или к Ярославу. Боюсь, второй осады они не вынесут.
- Все исполню, - заверил Путята. - Ну, храни вас Бог! Авось встретимся…
Вскоре конский топот растаял в предрассветной мгле.
* * *
Батый был доволен. Субудай не стал настаивать на своем решении идти сначала на Чернигов. И, по желанию хана, войско направилось на Киев, только двигалось почему-то чрезвычайно медленно. Часто делались остановки, затевались туркменские учения. Это выводило Батыя из себя, но он сдерживался, не желая в самом начале похода ссориться со своим багатуром. Но однажды хану донесли, что Субудай принимал какого-то уруса, имеющего, к удивлению сторожевиков, пайцзу. Русский исчез так же внезапно, как и появился. Зато Субудай вдруг ожил. Куда подевалась его видимая хандра! Теперь он, как молодой, мотался по степи со своими тургаудами, и нагайка так и свистела в воздухе. Доставалось всем, даже юртджи.
Огромная Орда-махина наконец раскачалась, но двинулась на… Чернигов. Когда, узнав об изменении маршрута, взбешенный хан подскакал к Субудаю, тот объяснил причину несколькими словами:
- Михаил увел дружину в Киев.
Хан все понял. Как ни горько ему было в том сознаться, но правота снова оказалась на стороне Субудая.
* * *
Прибытие князя Михаила в стольный град горожане встретили сухо, даже, можно сказать, безразлично: его визиты ничего хорошего не сулили. Люди начали потихоньку покидать стены града. Уходили мастера, все меньше оставалось купцов. Даже вои, кто мог, старались найти себе применение в других вотчинах. То, что увидел князь по прибытии, сильно его расстроило. Крепостные стены в некоторых местах изрядно обветшали. Жидовские ворота тоже надо было срочно чинить. Не доходили руки и до главного - мало что осталось от былой крепкой дружины. Все навалилось разом. Михаил лихорадочно принялся укреплять город. Однако мастеров не хватало, не все дымили кузни…
Князь окончательно убедился в том, какой вред приносит частая смена власти. Каждый очередной владыка приходит с обещанием поднять город, а на деле заботится только о своей мошне. И вот стоит столица, мать городов русских, разута и раздета, и некому прикрыть ее наготу.
В один из дней в городе появился небольшой отряд всадников, с ног до головы забрызганных грязью, обросших, с уставшими, измученными глазами. Все говорило о том, что отряд проделал немалый путь по нелегкой осенней распутице. И только невесть как оказавшаяся в числе всадников женщина, несмотря на очевидную усталость, смотрелась по-царски величественно, поражая зевак своей неземной красотой. Никто из них и помыслить не мог, что это та самая девчонка-тростинка, которая несколько лет назад покинула их город.
А вот Зуб кое-кого узнал. Но, понимая, что момент для общений пока неподходящий, при встречах либо опускал голову, либо отворачивался.
Кавалькада уверенно двигалась к княжеским хоромам. Такое направление было выбрано по настоянию Аскольда, ибо ему не терпелось объясниться со своим обвинителем. Однако князя на месте не оказалось: уехал куда-то на полюдье.
- Поехали на наш двор, - решила Всеславна.
Она первой въехала в полуоткрытые ворота и с нескрываемым интересом стала осматривать родное гнездо. Здесь мало что изменилось. Разве что хоромы покосились еще сильнее. Да крыльцо стало переламываться крышей вперед. Казалось, по двору бродят те же куры, что и несколько лет назад. Стоящие у яслей коровы равнодушно жевали жвачку, поросята копались в навозной куче, что-то, наверно, выискивая.
Из сеней выскочила служанка и, глянув на всадницу, сразу узнала княжну. "Всеславна!" - закричала она. Тотчас из дома высыпала дворня, радостно приветствуя свою госпожу.
Крики внезапно смолкли: на пороге показалась высокая, с властным выражением лица женщина. Она чем-то напоминала Всеславну, и Аскольд догадался, что это ее тетя, о которой жена много рассказывала.
Всеславна соскользнула с лошади и бросилась с объятиями к тетушке. Встреча была теплой, радушной. Правда, по лицу женщины пробежала тень, когда племянница представила своего мужа. От острого взгляда Всеславны это не укрылось, и она заметно опечалилась. Поняв свою оплошность, тетя поспешила ее исправить: