- Задорный петушок, - отвечал солдат, подавший сигнал, - только не из той породы, что мы думали.
Он приблизился ко мне с фонарем и указал на белую перевязь на моем рукаве.
- Мне думается, мы захватили вороненка вместо голубя.
- Как это вышло? - спросил, сверкая глазами словно угольями, итальянец. - Кто вы такой? И зачем вам понадобилось в такую пору переправляться на тот берег реки, молодой сеньор?
Я действовал по вдохновению момента. "Будьте смелы", - сказала мне моя дама, и я окончательно решился следовать ее совету. Бросившись вперед, я схватил начальника стражи за застежку плаща и, тряхнув его как следует, отбросил с такой силой, что он чуть не свалился с ног.
- Собака! - воскликнул я, наступая как бы с намерением опять схватить его. - Учись, как говорить с благородными людьми! Неужто меня может остановить такая сволочь?! Я послан по службе самого короля, слышишь!
Он пришел в неописуемую ярость.
- Скорее по службе самого дьявола, я думаю! - воскликнул он на ломаном языке, хватаясь за оружие. - Какая бы не была служба, никто не посмеет безнаказанно оскорбить Андреа Паллавичини!
В этот момент, когда смерть действительно смотрела мне прямо в лицо, я безгранично уверился, что только отчаянная смелость может спасти меня. Он уже открыл рот и поднял руку, чтобы дать сигнал, по которому бы Ан де Кайлю был бы преспокойно отправлен на тот свет, когда я отчаянно закричал, показывая ему руку с перстнем:
- Взгляни на это, Андреа Паллавичини, коли уж так тебя звать! Взгляни на это, а завтра, если ты благородной крови, я готов дать тебе удовлетворение за обиду! Теперь же ты давай мне лодку, чтоб я мог перебраться на ту сторону, или ты ответишь головой! Повинуйся тотчас, или по моему приказу твои же люди покончат с тобой!
Это была отчаянная, безумная выходка с моей стороны потому, что я поставил все на этот талисман, даже не догадываясь о его значении. Мало того, я даже не успел сам взглянуть на перстень и не имел ни малейшего представления, кому он принадлежит. Все это напоминало игру в кости, и мне повезло.
Выражение и так непривлекательного лица Паллавичини моментально изменилось. Он схватил мою руку и пристально посмотрел на перстень, после чего с ненавистью взглянул на меня и с подозрением - на своих людей. Но это уже было мне безразлично: ведь талисман сделал свое дело, и все будут вынуждены мне повиноваться, а это главное.
- Если бы вы раньше показали мне это, молодой сеньор, - было бы лучше для нас обоих, - с суровой угрозой сказал он.
После, обругав своих людей за глупость, он приказал отвязать одну из лодок. Она была крепко, хотя и неискусно привязана, потому что они долго возились с нею. Я же стоял в ожидании среди людей, для которых моя персона представлялась, судя по перешептыванию, предметом большого любопытства. До меня долетали отдельные фразы:
- Это герцог д'Омал.
- Нет, ничего подобного, это не д'Омал.
- Дурак, да у него на руке перстень.
- Герцога?
- Да, герцога…
- Ну, так все ладно. Бог с ним! - последние слова были произнесены с известной долей сочувствия, и я заметил, что многие поглядывали на меня с большим почтением.
Поторопив людей, возившихся с лодкой у нижней ступени лестницы, я внезапно увидел трех человек, пересекавших открытую площадку и вышедших, как видно, из того же дома, откуда появился и Паллавичини со своими людьми. Я сразу почуял опасность.
- Ну, поворачивайтесь скорее! - закричал я опять, но было уже поздно: мы не успели бы отчалить до их приближения, и я решился твердо встретить новую опасность.
Первые же слова, которыми встретил Паллавичини вновь подошедших, сразу рассеяли мои опасения.
- Какого дьявола вам нужно? - грубо закричал он, прибавляя с полдюжины ругательств прежде, чем те успели ответить ему. - Зачем вы привели его сюда, когда я велел оставить его в караульне? Идиоты!
- Капитан Паллавичини, - начал средний из них - человек лет тридцати, богато одетый, но одежда которого была в беспорядке словно после борьбы. - Я уговорил этих добрых людей провести меня вниз…
- Совершенно напрасно, мсье, - все также грубо прервал его начальник стражи.
- Вы не знаете меня, - отвечал строгим голосом пленник. - Понимаете ли вы, что я друг принца Конде…
Но итальянец опять прервал его:
- Много для меня значит ваш принц Конде! - воскликнул он. - Я знаю только свой долг, и вам лучше будет покориться. Вам нельзя переправиться на ту сторону, и вас не пустят домой, и вы не получите никаких объяснений, кроме одного - это делается по повелению короля. Объяснение… - проворчал он вполголоса. - Ты получишь это объяснение скорее, чем ожидаешь…
- Но я вижу лодку, готовую к отплытию, - сказал пленник с достоинством, сдерживая гнев. - Вы только что сказали мне, что по повелению короля никто не должен переезжать реку, и арестовали меня потому, что, имея крайнюю надобность в Сент-Жермене, я не хотел этому подчиняться. Но что же это значит, капитан Паллавичини? Другие-то переезжают! Я спрашиваю, что это значит?!
- Что вам угодно, мсье де Паван? - нахально отвечал итальянец. - Объясняйте себе это как хотите.
Я вздрогнул при звуке этого имени и воскликнул с изумлением:
- Мсье де Паван! Неужто я ослышался?
Но пленник обратился ко мне с поклоном.
- Да, мсье, - сказал он с вежливым достоинством, - я - мсье де Паван. Я не имею чести знать вас, но вы кажетесь мне дворянином.
При этом он бросил полный презрения взгляд на капитана.
- Может быть вы объясните мне причину насилия, которому я подвергся? Если сможете - я сочту это за одолжение, если нет - извините меня…
Я не сразу ответил, потому что все мое существо было сосредоточено на упорном созерцании этого человека. Он был белокур, румян; борода его была обстрижена клином по тогдашней придворной моде, и с этой стороны в нем замечалось некоторое сходство с нашим Луи, но он был ниже его ростом и полнее, у него не было такого воинственного вида, и он более походил на ученого, чем на воина.
- Вы не родственник мсье Луи де Павана? - спросил я, и мое сердце как-то странно забилось в ожидании разъяснения, которое я уже почти предвидел.
- Я сам Луи де Паван, - отвечал он с нетерпением в голосе.
Я безмолвно продолжал смотреть на него, с трудом переваривая его ответ, и все думал. Потом я медленно произнес:
- У вас нет кузена того же имени?
- Есть.
- Он был взят в плен виконтом де Кайлю под Минконтуром?
- Это верно, - отвечал он отрывисто. - Но к чему все это, мсье?
Я опять не мог сразу ответить ему. Теперь все объяснилось. Я смутно припомнил, что Луи де Паван как-то упоминал о своем кузене того же имени, представителе младшей линии. Но, так как наш Луи жил в Провансе, а тот - в Нормандии, то родственные связи, вследствие дальности расстояния и благодаря смутному времени, ослабли между ними, несмотря даже на то, что они придерживались одной религии. Они почти не виделись друг с другом, и в продолжение своего долгого пребывания у нас, Луи только раз упомянул о своем родственнике. А как раз в то время я еще не предвидел, что он породнится с нашей семьей, и случайно сказанные слова скоро вылетели у меня из головы, и я совершенно позабыл об этом обстоятельстве.
Но вот этот человек стоит теперь передо мной, и, видя его, я так же ясно видел все последствия этого открытия. Мне так хотелось поделиться радостью с Мари и Круазетом! Все это доказывало (и я мысленно краснел, вспоминая как мало верил в него), что наш друг не был негодяем, а всегда оставался таким же благородным человеком, каким мы его сперва считали. Это доказывало, что он не был придворным распутником, готовым играть с сердцем провинциальной девушки. Он был верным женихом нашей Кит! И, наконец, это доказывало (а это было важнее всего), что он все еще находился в опасности и не подозревал, что воплощенный демон - Безер, дал клятву убить его. Разыскивая его однофамильца, мы только сбились с пути и потеряли уйму драгоценного времени.
- Ваша жена, - начал я торопливо, сознавая всю необходимость скорого объяснения. - Ваша жена…
- А, моя жена! - подхватил он, в волнении прерывая меня. - Что вы знаете о ней? Видели вы ее?
- Да, видел. Она в безопасности, в вашем доме в Сент-Мерри.
- Благодарение Богу! - с горячностью воскликнул он.
Но в это время капитан Паллавичини прервал нас, и я мог заметить, что у него появились новые подозрения. Он бесцеремонно встал между нами и сказал:
- Ваша лодка готова, молодой сеньор.
- Моя лодка? - переспросил я, стараясь выиграть время для обдумывания обстоятельств, при которых, без сомнения, мне уже не было надобности переезжать на другую сторону, ибо этот Паван может указать мне дом нашего Луи. - Моя лодка?
- Да, она ждет вас, - отвечал итальянец, переводя свои черные глаза с одного из нас на другого.
- Так пусть ее ждет! - как можно высокомернее отвечал я, прикрываясь напускным гневом. - Как вы смеете прерывать нас! Я не поеду теперь на тот берег. Этот сеньор может сообщить мне все что нужно. Он пойдет со мной.
- Куда?
- Куда?! К тому, кто послал меня, бездельник! - крикнул я громовым голосом. - По-видимому, вы не пользуетесь особым доверием герцога, капитан, так советую послушаться меня. Нет ничего легче, как разделаться с чересчур услужливым слугой! Если он забегает вперед, то с ним поступают как со старой перчаткой. Да, как со старой перчаткой! - повторил я с жестокой насмешкой. - Ею пользуются, чтобы не запачкать руку, а потом бросают… Смотрите, не пересалите вашей преданностью, капитан Паллавичини! Это опасное дело!