- О Великий! Карачи собрались и ждут твоего позволения войти!
- Зови!
Сановники, по чину, входили один за другим и рассаживались на небольшом возвышении перед троном. Слева от султана занял место мухтасиб Аляутдин.
Бесшумно явились слуги с подносами в руках, поставили перед каждым яства и так же неслышно удалились.
Нависла тягостная тишина над троном и сановниками. Али-ан-Насир отчетливо слышал, как позади него могуче дышали два телохранителя-тургауда.
Карачи не притрагивались к яствам, молчали. Тревога султана передалась им: многие или были свидетелями, или слыхали о происшествии на охоте и терялись в догадках, что же произошло на самом деле.
- Я позвал вас, мурзы мои, - глухо заговорил властелин, - чтобы услышать слова мудрости... Сегодня в степи мы нашли раненого батыра. Кто он, неизвестно. Вот пайцза, снятая с его груди. Может быть, вы скажете, чья она? Мурза Латып, посмотри ты.
Самый старый из сановников, седой и сгорбленный, поднялся со своего места и маленькими шажками проковылял к трону. Он много знал, этот старый карача, и много повидал на своем долгом веку, ибо начал служить чуть ли не в начале века, пережил двадцать одного султана. И еще... мурза Латып лучше всех в Орде знал пайцзы Чингисханова древа.
Али-ан-Насир подал ему массивную полуовальную золотую пластину. Старик, подслеповато щурясь, долго разглядывал ее, потом сказал уверенно:
- Этот знак величайшей власти когда-то сверкал на груди самого Потрясателя Вселенной. Потом он передал его своему старшему сыну Джучи-хану - завоевателю кипчакских степей.
Сановники возбужденно зашептались. Али-ан-Насир сердито спросил:
- Кто этой пайцзой сейчас владеет? Про Джучи-хана мы знаем: там написано его имя!
- Сейчас она может принадлежать четырем царевичам: Каганбеку, Бик-Булату, Араб-Шаху и Токтамышу. Они прямые потомки Джучи-хана.
- Что-о?! - привстал с золотого кресла властелин кипчакской степи. - Ты хочешь сказать, старик, что держишь в руках пайцзу Токтамыша?
- Прости, о Великий Хан, - еще ниже склонился мурза Латып. - Я не утверждаю этого. Я только говорю, у кого из наследников Джучи эта пайцза может быть.
- Хорошо. - Султан снова угнездился на троне. - Займи свое место, почтенный Латып-карача. Ты развеял туман в наших глазах. Благодарим тебя... Кто может сказать еще о трех наследниках рода Джучи? Мы наслышаны об Араб-Шахе, но знаем о нем не все. Бик-Булат и Каган-бек нам совсем неизвестны.
- Дозволь сказать мне, о Великий, - привстал на коленях мурза Бахар, толстый человек в ярком халате и с огромной белой чалмой на голове.
- Говори!
- Бик-Булат мал еще: ему и двенадцати нет. Главная пайцза рода Джучи у него быть не может. Каганбек пьяница, любит роскошь и негу. Трудно поверить, чтобы знак такого могущества украшал грудь лентяя. Скорее всего, эта пайцза принадлежит сейчас Араб-Шаху.
- Значит, человек, который валялся полудохлым в снежной степи, сам предводитель всех войск Мухаммед-Урус-хана? Тот самый Араб-Шах, который не раз обращал в бегство грозного и непобедимого Аксак-Темира?
- Не знаю, о Великий Султан. Я не видел раненого. Мне надо посмотреть ему в лицо.
- Посмотришь. Скоро Анвар-табиб привезет его сюда... Кто еще хочет сказать?
Сановники молчали: если уж мурза Бахар ничего больше сказать не может, то...
Али-ан-Насир подождал немного, потом заговорил снова:
- Когда неведомый батыр на мгновение очнулся, он произнес имя Токтамыша. С ненавистью произнес, даже свиньей назвал. Почему, кто скажет?
Но никто ничего не успел сказать. Дверь распахнулась, через порог ступил Саллах-Олыб и возвестил:
- О Могучий Султан! Только что прискакали гонцы от бинбаши Тамиржана. С ними пленник из воинов Кок-Орды!
Глава четвертая
Допрос
Куварза-батыр и приземистый силач Марулла стояли позади пленника. Могучая пятерня Маруллы сжимала плечо чужеземца, не давая тому подняться с колен, а спесивый невольник все время порывался сделать это.
Все сановники с любопытством смотрели на эту троицу.
Али-султан кивнул, и великий карача Аля-утдин-мухтасиб спросил, ткнув пальцем в Кувар-зу-батыра:
- Откуда этот человек взялся? Где вы его нашли?
Воин коротко, но подробно и толково рассказал, как было дело.
- А что с остальными? Где бинбаши Та-миржан?
- Бей приказал нам сразу же скакать к тебе, о Великий Султан, чтобы ты смог сам спросить у этого человека о главном и важном. Когда мы пустили своих коней вскачь, я оглянулся и увидел, как наши батыры окружили чужаков. Там мечи сверкали, бой был. - И добавил хвастливо: - Я этого кок-ордынца сам полонил. - Замешкался и закончил: - По приказу Тамиржан-бея.
Аляутдин-мухтасиб глянул на султана. Тот еле заметно кивнул. Тогда великий карача сказал:
- Могучий и Всепобеждающий властелин Дешт-и Кыпчака, Светоносный Султан Али-ан-Насир доволен вами. Тебя, - он указал пальцем на Куварзу-батыра, - Ослепительный назначает десятником в свою охранную тысячу нукеров.
Возвеличенный воин грохнулся на колени и разразился такой хвалебной речью в честь все... все... и так далее правителя Дешт-и Кыпчака, что запнулся, замолчал и покраснел, а это случилось с бойким батыром чуть ли не впервые от рождения.
Али-ан-Насир улыбнулся, великий карача Аляутдин засмеялся, сановники расхохотались. ..
- А тебе, - перестал смеяться мухтасиб и указал пальцем на Маруллу, - Великий Султан Высочайшей Орды дарит железную палицу. Пусть она в твоей могучей руке прославляет мощь нашего несокрушимого войска и повергает в прах врагов ослепительного Али-ан-Насира!
Туповатый силач только глазами хлопал, ибо язык у него был не так проворен, как руки. Встать на колени и то его заставил Куварза-батыр. И, даже коленопреклоненный, он не выпустил плеча ретивого чужеземца-невольника. Султан заметил это, шепнул что-то мухтасибу.
- Как зовут тебя? - спросил Аляутдин силача.
- Ма... Ма... Марулла, - не сразу назвался тот.
- Ты, Марулла-пехлеван , будешь теперь тургаудом при Великом Султане - Солнце Вселенной!.. Поскольку теперь вы оба в охране Дворца, Ослепительный разрешает вам остаться здесь, при этом пленнике. Встаньте!
Возвеличенные вскочили. Великий карача обратился к чужеземцу, которого прямо-таки корежила церемония награждения его пленителей - людей ничтожных, с его, конечно, точки зрения.
- Эй, ты, сухой навоз из-под паршивого осла, объяви нам, кто ты такой?
- Ты сам - испражнение вонючей свиньи! - дерзко ответил пленник.
- Он себя Абукир-бохадуром называл там, в степи, - почтительно подсказал Куварза.
- Бохадур?! Почти князь то есть?! - притворно изумился великий карача и вдруг грозно сдвинул брови: - Это помет трусливого шакала! Бохадур любого народа не станет столь нагло вести себя перед лицом всевластного султана Высочайшей Орды. Он не бохадур. Он грязный пастух, укравший чужое имя!
- Пусть меня спрашивает сам Али-ан-На-сир! А тебе, фазан жареный, я больше и слова не скажу! - презрительно ответствовал невольник.
Все сановники и сам мухтасиб рты разинули от столь неслыханного нахальства: подумать только, требует, чтобы сам султан говорил с ним...
Пленник же был уверен, что именно сам Али и будет его спрашивать о важном. В Кок-Орде много слухов ходит о слабости нынешнего правителя Дешт-и Кыпчака и шаткости его положения на золотом троне потомков Бату-хана. Правда, слухи эти распускают враги Мамая-беклербека и самого Али-ан-Насира, но все же... И теперь, когда Абукир-бохадур внимательнее пригляделся к сановникам великого дивана, увидел окаменевшее лицо Али-султана и гневный взор мухтасиба, он поколебался в собственном мнении. В могущество нынешнего правителя Высочайшей Орды пленник поверил в тот момент, когда Аляутдин вкрадчивым голосом протянул нараспев:
- Ку-уварза-а-а!
Все схватывающий на лету батыр мгновенно отступил на три шага, вырвал из-за пояса басалык и с оттяжкой опустил его на гордую спину непочтительного кок-ордынского мурзы.
Удар был нанесен умелой рукой: пленник выгнулся назад, вскрикнул громко и завалился на спину. Но второй, еще более меткий удар поджег подошвы непокорного: Абукир сел на икры собственных ног. Третий удар тяжелой плети со свинчаткой на конце пришелся по левому плечу бохадура, и он ткнулся головой в колени.
- Вот теперь ты стоишь, как и подобает стоять перед лицом Ослепительного и Могущественного Властелина Высочайшей Орды, - удовлетворенно отметил великий карача. - Асат-кятиб , записывай все его слова. Эй, ты, отвечай, какой ветер занес тебя в наши степи?
- Мы гнались за одним человеком, - прохрипел невольник враз пересохшим ртом.
- Кто он?
- Я не знаю...
Аляутдин-мухтасиб помолчал, остро глядя на поверженную гордость. Понял: и вправду не знает.
- Сколько вас было и кто главный?
- Погоню вел Токтамыш-хан...
- Не хан, а кюряган!