В то время, когда "Русалка" проходила вблизи берегов Англии, Дмитрий вывел русский крейсер на просторы Средиземного моря, подставил бока корабля штормовому ветру и открыл замок крепежной колодки одного из сорока самолетов-истребителей, находившихся на палубе крейсера. И один из сорока самолётов, - они тоже были закуплены в России, - вмиг соскользнул с палубы корабля.
Это было третье действие спектакля. Дмитрий опустил занавес и приказал крейсеру следовать в Персидский залив.
Теснота на лодке диктовала стиль жизни экипажа, накладывала печать на характер взаимоотношений. Камбуз оккупировали женщины, там они варили, жарили, пекли, но многое делалось и на обеденном столе в кают-компании. Здесь чистили картошку, месили и разделывали тесто, шинковали овощи и фрукты. И в этой работе принимали участие мужчины, а сегодня ножом вооружился и Дмитрий.
- А что, братцы! - восклицал он весело. - Поживем под водой год-два и станем поварами! Вернемся в Питер и устроимся в рестораны.
- Два года? - удивилась Мария. - Это новость. Я состарюсь под водой, и кто меня тогда возьмет замуж?
- А вы замужем, - сказал Дмитрий. - К тому же подводная жизнь омолаживает человека, и вы станете тут еще краше. Вон посмотрите на Петра Николаевича - он уж почти десять лет плавает под водой, а румянец точно у красной девицы.
Капитан зарделся от смущения, румянец и точно выступил у него на щеках. Он сидел напротив Катерины и не смел поднять на нее глаза. Он раньше, хотя и был близко знаком с Дмитрием, но сестру его никогда не видел, и как только появился на лодке - еще там, в Малиновке, - так сразу же почувствовал магическую силу ее ласковых материнских темно-серых глаз. Именно материнских - такой эпитет пришел ему на ум при первом же знакомстве с ней. Она смотрела на него мягко, ласково и - улыбалась. Летами он был старше ее, а она говорила с ним, как с младшим, и угощала его как маленького, и просила не стесняться, а быть как дома. Сказала:
- Мы поплывем с вами вместе. Будем как одна семья.
Одно только его настораживало и пугало: близость к ней Саида. Этот "черный", он мысленно его так называл, распоряжается всем как хозяин и от Катерины не отходит ни на шаг. "Неужели… - являлась страшная мысль, - она его любит?.. И как можно любить чужого, далекого человека?.."
Подводник даже хотел принять крутые меры, если Саид будет домогаться ее любви и вздумает на ней жениться. Петр пока не знал, что это будут за меры, но решение это было у него непреклонным.
Если бы он мог заглянуть в душу Саида, то увидел бы там целый пожар страстей. Он любил Катерину и был уверен, что "русская красавица" станет жемчужиной его гарема, народит ему детей и целых десять или пятнадцать лет будет любимой женой, но, конечно, мысли эти скрывал и очень боялся, что их кто-нибудь и как-нибудь обнаружит. Любуясь собой в зеркале, он находил себя очень красивым, а положение сына Владыки давало ему право на любую женщину. Так он был воспитан, такая у него была психология. И хорошо, что Петр о ней ничего не знал - он бы не стал медлить со своими "крутыми мерами".
Все эти бушующие страсти в сердцах двух молодых людей не были известны Дмитрию, о них не ведал флегматичный и всегда спокойный Евгений, и даже Катя о них не подозревала, но их слышала мудрая проницательная женщина Мария Владимировна. Она видела и больше того: тихое, но упорное влечение к Катерине со стороны Евгения. Этот русый, атлетически сложенный богатырь, чем-то напоминавший древнеславянских воинов, редко смотрел на Катерину, еще реже с ней заговаривал, но даже и тогда, когда синие его глаза смотрели в другую сторону, Мария видела в них желание смотреть только на Катерину, слышать ее голос, служить ей и быть с ней рядом. Чутье такое встречается только у женщины, и Мария в высшей степени обладала даром угадывать тайные движения мужского сердца. Сама же она…
Но о ней мы расскажем позже, и еще много будем говорить об этой удивительной женщине, которую в новом для нее семействе все полюбили, но толком не знали за что. В ней было много тайн, но в сущности природа сотворила ее на редкость бесхитростной, простой и открытой.
Собравшись за столом - то ли на обед, то ли для приготовления пищи, или же просто побеседовать, любили ее рассказы о "новых русских" - о том, как они в одночасье стали богатыми.
Не боялась говорить о своем муже. Не называла его национальности, но все понимали, что он не русский. И только однажды она проговорилась: Аркадий ее имеет двойное гражданство.
- С воцарением Ельцина, - рассказывала Мария Владимировна, - к нам ночью позвонил Аркашин друг. Сказал:
- Утром подъезжай к "Стройбанку". Получишь кредит.
- Какой кредит?
- Ну, какой? - обыкновенный! Тебе дадут миллион.
- Миллион?.. А как же я отдавать его буду?
- Объявишь себя банкротом, и долг с тебя спишут.
- Ладно трепаться! Никуда я не поеду.
- Аркадий! Не будь идиотом. Завтра в один день мы сделаем сто тысяч миллионеров. И все они будут нашими людьми. Так решили там, в Кремле.
И заключил:
- Извини. Мне некогда. Нужно другим звонить.
И положил трубку. А муж мой сидел на постели и от волнения ворошил свои черные кудряшки.
Утром он поехал в банк, написал бумагу о том, что открывает какую-то фирму и просит кредит. Ему открыли счет и положили на него миллион рублей. Это еще тех рублей, старых, когда рубль был дороже доллара. И в тот же день я уже знала: почти все дружки моего мужа, одного с ним племени, получили по миллиону, а иные из них - это уж избранные! - вывезли из банков слитки золота и отправили их за границу. Это те, которых теперь мы называем магнатами. Они скупают заводы, нефтяные, газовые месторождения. Мечтают о покупке земли.
Однажды Петр сказал Марии:
- Зачем вы нам это рассказываете? Ведь если так прихватил наши денежки ваш супруг, значит, и вы соучастница?
Мария покачала головой, сказала:
- Вроде бы оно и так, но я, Петя, случайно оказалась с ними в одной повозке. Я там чужая, я русская. А русский, если ты даже и породнился с евреем, всегда будешь для них изгоем.
Сказала это просто и так искренне, что все ей поверили и оценили ее откровенность. У каждого после таких бесед прибавлялось боли за ограбленную и растерзанную страну, а вместе с болью раскаленным металлом вливалось в грудь желание крушить врагов России, мстить за ее беды. Вот только Маша… Трудно было согласовать ее признания с ее положением; ведь она была представителем президента и пост свой высокий наверняка получила через посредство своего мужа. Кого же она обманывала: новых друзей своих или муженька?..
Беседу прервал телевизор: на экране появился диктор и голосом трагическим, почти загробным начал вещать:
- В Персидском заливе неожиданно для всех приграничных стран, и для американцев, и для англичан появился могучий военный корабль, не имеющий вымпела, но по многим приметам это авианесущий крейсер, принадлежавший некогда Советскому Союзу. Странно и непонятно ведёт себя этот корабль. Он будто бы потерял управление и каким-то таинственным образом лишился флага. И ещё говорили, что это тот самый русский боевой корабль, который был продан Малой Азиатии адмиралами, сидящими теперь в камере предварительного заключения. Крейсер в нейтральных водах ходит по кругу, и никто не может вывести его на линию нужного курса.
Потом ведущий предоставил слово корреспонденту, находящемуся на крейсере. Тот показал картинку и на ней могучий громадный корабль, идущий с большой скоростью по кругу.
- Этот снимок, - говорит корреспондент, - мы сделали с вертолета. Сюда прилетел вице-президент Малой Азиатии, и он любезно предоставил нам место на борту вертолета. И вот мы опускаемся на борт атомного корабля…
Матросы на крейсере двигаются вяло, точно тени. Они уходят от разговора и только качают головой. Офицеров не видно. Вице-президента никто не встретил. "Да что тут происходит, черт вас побери!" - вскричал разгневанный вице-президент. Но его вопрос остался без ответа.
С трудом отыскали каюту командира. Адмирал, раскинув руки, лежал на диване. Говорить он не мог, а только махал рукой, показывая на дверь. Вице-президент, потрясённый увиденным, долго стоял в дверях и не знал, что делать. Мы с коллегой кинооператором тоже оцепенели от страха. Наконец, двинулись к каюте, где располагался пульт управления кораблем. У двери нас встретили старший офицер и компьютерный оператор. Он выставил вперед руки, сказал: "Не заходите, опасно". - "Что значит, опасно!" - вскричал вице-президент. "Там… Там русский дьявол!.. Он написал слова: "Вздумаешь отключать систему - уничтожу!"" - "Вы идиот! - кричал вице-президент. - Я отправлю вас в тюрьму, и вы будете гнить там до конца жизни". И двинулся к пульту, но каюта вдруг наполнилась голубым свечением и вице-президент упал на ковер. Старший офицер и оператор схватили его за ноги и вытащили из каюты. Прибежал врач и долго приводил его в чувство.
Потом мы сидели в кают-компании в окружении нескольких офицеров. Никто из них не решался отвечать на вопросы вице-президента. Одно повторяли: "Русский дьявол, он нас потопит". И вице-президент, получивший нокаут, уж не кричал на офицеров, не возмущался, - он, казалось, и сам поверил в сверхъестественную силу, вселившуюся в корабль.
- Этот русский дьявол сидит в Австралии, - говорил оператор, - и оттуда посылает команды на компьютер крейсера.
- Кто? - не понял вице-президент.
- Он, дьявол. Его зовут Митяй. Он много писал мне слов. Говорил, что корабль не наш, его построили русские люди и поселили в нем свою душу. Он сбросил в море два самолета…
- Кто?
- Этот русский, который в Австралии.