- Ровно столько, сколько нужно для начала выгодного дела. Суди сам: чтобы вертеть каменные жернова на мельнице, тебе понадобятся ослы или мулы. Но у вас, в Афинах, они дорого стоят. И потом, как сообщил мне брат Луций, этой весной ожидаются высокие цены на корма. Поэтому купишь на эти деньги пару подходящих рабов. Это обойдется дешевле. Ну и приведешь себя в порядок!
- Квинт, ты спасаешь меня! - вскричал Эвбулид.
- Тогда мы квиты, и совесть моя отныне спокойна! - кивнул Пропорций и деловым тоном посоветовал: - Дело веди, как следует, чтобы не получилось, как с этим греком. Не хватало еще мне судиться со своим боевым товарищем! А какими будут проценты с мельницы и двенадцати мин, я подумаю…
- Конечно, дружище! - кивал ошалевший от счастья Эвбулид. - В первый же нумений я куплю рабов и тем же вечером с нетерпением буду ждать тебя на ужин!..
3. Римский триумф
И вот этот нумений пришел…
… - Сто восемьдесят один, сто восемьдесят два, - возобновил счет Эвбулид, стараясь отогнать навязчивую мысль, что он мог не встретиться с Квинтом. Мало ли: суд назначил бы его тяжбу с должником на другой час или он начал бы свой день с посещения гимнасия или цирюльни, а не здания суда…
- Да… - зябко поежился Эвбулид. - Если бы я не увидел Квинта…
- Не слишком ли ты доверяешься этому римлянину? - осторожно спросила Гедита. - Эти римляне так жестоки, словно у них нет сердца! Причем, я слышала, все до единого! Почему они такие, а, Эвбулид? - с болью в глазах посмотрела она на мужа.
- Не знаю, - подумав, пожал плечами тот и быстро добавил: - Но Квинт не такой!
- Может быть. Но соседи говорят, что его мельница готова вот–вот развалиться.
- Молчи, женщина! - скорее по древней традиции, чем со зла одернул жену Эвбулид. - Ты еще будешь вспоминать его имя в своих молитвах и обетах!
- Да я хоть сейчас дам обет молчать целый месяц, лишь бы этот Квинт сегодня покинул Афины и забрал у нас все, что дал! Ведь на этой мельнице всего один раб… И к тому же совсем слепой!
- Да, он слеп, - согласился Эвбулид. - Но дело свое знает лучше всех зрячих мельников Афин, вместе взятых!
Он вспомнил свое первое посещение мельницы, тягостное чувство при виде ее покосившихся стен и уверенные слова Квинта: "При хорошем старании на этом месте через пять лет можно выстроить целый дворец из мрамора!"
Эвбулид привлек к себе Гедиту, успокаивающе сказал:
- Поверь, этому старому мельнику нужно двух, самое большое - трех хороших рабов в подмогу. И тогда мельница будет приносить огромный доход! Нам хватит денег для того, чтобы расплатиться с Квинтом и самим жить в достатке!
- А как это - в достатке, отец? - воскликнул Диокл.
Эвбулид мечтательно прищурился:
- А чтобы не ворочаться по ночам от мысли, что твоей матери придется наниматься на рабскую работу или идти в кормилицы, как это сделала жена нашего соседа Демофонта. Что тебе надо становиться позолотчиком шлемов или резчиком гемм, потому что в доме кончились деньги и неоткуда их взять. Нет, сын! Уж лучше самому носить позолоченный шлем и видеть такую гемму готовой - в перстне у себя на пальце! Словом, жить надо для того - чтобы жить! И жить - достойно!
- Можно подумать, ты только что вернулся с философского спора у Пестрой стои!.. - проворчала Гедита.
- Нет, так я думал всегда! Этот главный вопрос, касающийся смысла жизни, мною решен раз и навсегда. И никто, ничто на свете не заставит меня изменить этого мнения! А теперь - и подавно! Верно, Диокл?
- А… как же совесть? - покосившись на Гедиту, уточнил тот.
- Что? - не понял Эвбулид.
- Совесть! - обвел руками неопределенный круг Диокл и пояснил: - Мама говорит, что самое главное в жизни - жить по совести!
- Это само собой разумеется! - важно кивнул Эвбулид и нравоучительно поднял указательный палец. - Добродетель торжествует и на земле, и даже после жизни. Все злодеи обречены на вечные мучения в мрачном царстве Аида!
- А все добрые будут там жить в достатке и счастье?
- Н–нет… - слегка запнулся Эвбулид. - Они тоже обречены на вечные страдания, но… не так, как злодеи! - тут же добавил он.
- У–у! Разве это справедливо?
- Ничего не поделаешь, так определили для нас, смертных, сами боги!
- Ну, нет! Тогда я уж лучше хорошо поживу в этой жизни! Я сам буду носить позолоченный шлем и золотой перстень с самой красивой геммой! - закричал Диокл, не сводя с серебра загоревшихся глаз.
- И это будет справедливо, ведь ты - свободнорожденный! - торопливо кивнул Эвбулид, обрадованный сменой темы, неразрешимой даже для лучших умов Эллады. Иное дело - разговор о том, как следует жить. Он с детства привык, как и все афиняне, с презрением смотреть на любой труд. И, проводя все дни в развлечениях и степенных беседах, был уверен, что труд - это удел рабов, а его долг - развивать свой ум и поддерживать в бодрости тело, чтобы быть достойным гражданином Афин…
- Двести пятьдесят тетрадрахм, или десять мин! - наконец, провозгласил он, бережно похлопал кошель по вздувшемуся боку и высыпал оставшиеся в ларце монеты прямо на стол: - А эти полторы мины нам на безбедную жизнь и на то, чтобы достойно угостить сегодня ужином Квинта Пропорция, да хранит его Геркулес!
- Геракл! - укоризненно поправила мужа Гедита. - С тех пор, как в Афинах появился этот Пропорций, ты даже наших богов стал называть по–римски, и они отняли у меня покой. Эвбулид, прошу тебя, одумайся! Открой глаза! Мельница, целая гора драхм - чем мы станем расплачиваться с ним? Говорят, он берет очень высокие проценты!
- Все теперь берут высокие проценты!
- Но не все грозят своим должникам подать в суд и продать за долги их мастерские, а самих их - в рабство!
- Пусть это заботит других! - махнул рукой Эвбулид, умалчивая о прежнем владельце мельницы. - И вообще, слушала бы ты поменьше кудахтанье соседок! Запомни: мы с Квинтом - друзья!
- Но раз друзья - почему тогда проценты?
- Уверен: это будут самые низкие проценты в Афинах!
- А помнишь Фемистокла? - голос Гедиты потеплел. - Вот это действительно был друг. Вспомни: ведь это его эранос1 спас нас от голодной смерти, а Филу - от тяжелой болезни! Как это несправедливо, что его изгнали из Афин лишь за то, что он хорошо отнесся к чужому рабу! Где он теперь? Жив ли?..
- Судьба изгнанника тяжела, - вздохнул Эвбулид, вспоминая яростного спорщика, а в сущности мягкого и доброго Фемистокла. - Многие из них попадают в рабство, лишившись поддержки родного города…
- Но для вас, афинян, это страшнее смерти! - ужаснулась Гедита. - Ведь вы совершенно ничего не умеете, не знаете ни одного ремесла! Вы изнежены, как дети!
- Ты, кажется, забыла, что я воевал? - распрямил плечи Эвбулид.
- Когда: двенадцать лет назад? А с тех пор, вспомни: ты хоть раз оделся без помощи Армена? Или сделал что–нибудь своими руками?
- Я? Афинянин?!
- Ну да: подправил жаровню, заделал щели в двери, починил крышку сундука?
- Своими руками?!!
- А что? Не считает же зазорным Демофонт, такой же свободный афинянин, как и ты, заниматься ремеслом! Все очень хвалят шлемы, которые он золотит…
- О, боги, слышал бы сейчас эти слова Квинт!
Воспользовавшись спором родителей, Диокл изловчился и схватил лежавшую на краю столика монету. Армену он жестом объяснил, как вырывают глаз у слишком наблюдательных рабов. А распахнувшей глаза Клейсе показал остроклювую сову на монете
и угрожающе промычал:
- У–уу!
Девочка заплакала. Гедита прижала ее к себе и снова принялась осыпать мужа упреками:
- Квинт, Квинт… Ты прямо помешался на нем и на всем римском! Скажи, зачем ты купил этот мраморный канделябр? Из–за него соседи прозвали тебя филоромеем! Только богатые и беспечные римляне могли придумать такое расточительство! Мало того, что он дорого стоит, так на нем еще и три светильника - разве на них напасешься масла?
- А тебе не надоел наш старый, глиняный, в котором вместо масла - трескучая пакля? От его жалких благовоний вечно свербит в носу! - не на шутку вспылил Эвбулид. - Все стены от копоти чернее моря в безлунную ночь. Мне будет стыдно сегодня перед Квинтом, что мы живем в такой нищете! И вообще, что ты, женщина, можешь понимать в деловых вопросах и настоящей мужской дружбе? Занимайся лучше своей прялкой, а то у тебя заболит голова!
- А что такое настоящая дружба, отец? - сжимая в кулаке монету, спросил Диокл.
Эвбулид потрепал его за вихры и, прищурясь, вздохнул:
- Это, сын, военные походы! Короткие ночи у костров, когда ты делишься с другом своим плащом. Это страшный бой, когда ты спасаешь его от неминуемой гибели. Это благодарность самого консула Сципиона Эмилиана, который дает тебе, чужестранцу, право пройти в его триумфе по вечным улицам Рима…
Эвбулид умолчал, что пьяный Квинт, заблудившись, лишь раз ночевал в стане греческого отряда, отобрав у него в холодную ночь плащ, а все его участие в триумфе заключалось в том, что он нес перед римскими когортами одну из многочисленных корзин с награбленным у пунов серебром. - Да, я до сих пор помню тот день, - важно сказал он, путая мечту с явью. - Эх, еще бы хоть раз в жизни пройти вместе с Квинтом в римском триумфе! Ио (ура), ио, триумф! - подражая акценту римских торговцев, затянул он слышанную в Риме песню, но его прервала звонкая затрещина, которой Гедита наградила потянувшегося за новой монетой Диокла.