Заставный капитан прошелся по комнате, попыхивая из коротенькой глиняной трубки крепким российским вагштафом. И вдруг остановился против траппера:
- Ну-с, милейший мой Филипп Федорович, выкладывайте ваше дело. Чую, что-то серьезное затеваете.
Траппер рассказал о своем шестимесячном пребывании у независимых тэнанкучинов. Подробно передал рассказы Красного Облака о притеснениях и хищнических налетах "огненных людей". Ему хотелось этими рассказами разбудить в сердце заставного капитана ненависть к белым грабителям и сострадание к краснокожим, чтобы найти в лице Сукачева помощника в своем опасном предприятии. В заключение он сообщил о задуманной покупке оружия в Новоархангельске, а если это не удастся, то в каком-нибудь канадском или американском порту.
Лишь об одном умолчал траппер, повинуясь какому-то глухому предостерегающему инстинкту - о скелетах, о пещере Злой Земли, набитой золотом. Он ограничился лишь вскользь брошенной фразой:
- Деньги на покупку оружия имеются в достаточном количестве. Краснокожие набрали. Охотничий сезон был крайне удачен.
Заставный капитан выслушал траппера внимательно, ни разу не перебив. Но волнение его сказывалось в характерном подергивании обвислых, как у загримированного театрального китайца, усов. А когда траппер кончил, Македон Иваныч вдруг расхохотался:
- Ловко, оглобля с суком! Значит и нарезные ружья и пушку? Да что вы, милейший мой, в военные министры к индюкам определились?
И подойдя к трапперу, ласково похлопал его по спине:
- Хороший вы человек, милейший мой! Помните, я первый научил вас, как говорят здесь, "подвязывать мокассины"? Опираясь на мои плечи, фигурально выражаясь, начали вы топтать аляскинские сугробы. Я ведь знал, что делал, знал, кого в люди вывожу. Ну, вот и не ошибся. Хоть вы и нигилист и еще там что-то, а в своих революционных утопиях не утонули.
- Помилуйте, Македон Иваныч, - засмеялся траппер, - во-первых, учение Оуэна или Прудона не утопия, а во-вторых…
- Да я вовсе не хаю вашей веры, - отмахнулся заставный капитан. - Я, может быть, очень уважаю этого, как его, Пру… Пру… Ну, да ладно! Я хотел сказать, что не засушили вы сердца своего. Человеком, настоящим человеком остались, милейший мой!
Он поймал руку траппера и пожал ее с грубоватой нежностью. И вдруг снова захохотал, даже присел, хлопая ладонями по коленкам.
- А здорово вы это надумали, оглобля с суком! Значит, хотите янкам свинью положить? Да не простую свинью, а порохом да пулями начиненную! Ой, помру!..
- Ну, а вы-то, Македон Иваныч, - нетерпеливо спросил траппер, - согласитесь мне помочь?
- А как же иначе? - вскинул удивленно голову заставный капитан. - Ну-с, шутки в сторону. Теперь, милейший мой, я стану свои "во-первых" да "во-вторых" высыпать. Слушайте. Во-первых, Соне уже шестнадцать лет, пора ей в школу. Во-вторых, не каждый день целую страну, что березовую рощу, продают. На это посмотреть стоит. В-третьих, надо мне компании сдать последнюю ее дань. - Он махнул рукой в угол, где лежали до потолка тючками связанные шкурки.
Поймав недоумевающий взгляд траппера, заставный капитан торжественно закончил:
- Так как и первое, и второе, и третье можно сделать только в Новоархангельске, то я еду с вами. А четвертым моим делом там будет помощь вам. Да разве можно вас одного пустить! - всплеснул он руками. - Вы и дело-то все провалите и сами на виселице очутитесь, оглобля с суком! Ваше дело против царей бунтовать, а уж насчет ружьишек я, как бывший военный, постараюсь. Понятно? Ну-с, а теперь спать, и быстро, аллюр два креста! Честь имею пожелать спокойной ночи, - отсалютовал воображаемой шашкой заставный капитан и скрылся за перегородкой.
Траппер, благодарно и счастливо улыбаясь, направился было к постели, но увидел на столе нечитанную еще газету. Жадно схватил ее и, сев поближе к лампе, торопливо развернул бумажную простынь.
С полуистертых газетных строчек глянула на него совсем иная жизнь: Россия, университет, революционный шум столицы, театры, выставки, музеи. Все это было когда-то и его жизнью, но каким далеким, каким фантастическим казался ему теперь этот мир.
XIII. Бегущие от цивилизации
Траппер забыл уже, как спят под одеялом с подушкой под головою, поэтому сон его был крепок и жаден. А проснувшись, он долго еще лежал в постели, довольно жмурясь и поеживаясь от ласковых прикосновений мягкого теплого одеяла.
Заставный капитан, неслышно ступая ногами, обутыми в мягкие мокассины, увязывал вымененные меха. Он, видимо, готовился к поездке. Шкурки, запакованные в пачки обратной стороной, похожи были на связки грязных досок. Лишь в Петербурге из экипажей, из театральных лож засверкают эти аляскинские "пушистые бриллианты". Впрочем о красоте мехов можно было судить по десятку шкурок, сушившихся под потолком. Это были искрящиеся меха лисиц: серых, серебристых, чернобурых, белорозовых и аристократок - голубых и белых.
Следя из-под полуоткрытых век за сухонькой фигуркой Македона Иваныча, траппер пытался разобраться в причинах, по которым он вчера не рассказал заставному капитану о золотой пещере Злой Земли. Подозревать Македона Иваныча, этого бессребренника, в корыстолюбии было бы просто смешно. Траппер даже покраснел от этой мысли. Но тогда что же заставило его умолчать о золоте тэнанкучинов?
И траппер наконец понял. Он побоялся взрыва неуместного патриотизма со стороны заставного капитана. Ведь Аляску на-днях передадут американцам за несчастные семь миллионов долларов. И русское правительство, само того не подозревая, отдаст Америке золотой клад, во много раз превышающий плату за всю Аляску. Не найдет ли заставный капитан, недолюбливающий к тому же "янков", такой поступок изменническим? А попробуй втолковать Македону Иванычу, что золота этого и не понюхает русский народ, что клад схапает Российско-Американская компания, а следовательно и царская фамилия, так как с 1802 года в число пайщиков компании вступили и высочайшие особы.
"Нет, лучше ничего не говорить капитану, - твердо решил траппер, - а то чего доброго он побежит к русскому губернатору Аляски и расскажет о тайне Злой Земли".
Хриповатый, похожий на скрип неподмазанной телеги смех заставного капитана был ответом на мысли траппера.
- Ну, и обманщик же вы, милейший мой!
Траппер испуганно привскочил: "Откуда капитан узнал о золоте? Неужели индейцы проболтались?"
- Я-то думаю, что он спит, на цыпочках хожу, а он со мной в прятки играет: отвернусь - откроет глаза, погляжу на него - закроет. Ну-с, довольно валяться, вставайте!
Облегченно вздохнув, траппер сбросил с кровати ноги.
- Когда едем?
- Сегодня-то во всяком случае не уедем.
- Почему?
Заставный капитан молча указал на окна. Подбежав к ним, траппер не увидел ничего, кроме бешеных снежных вихрей, крутившихся за стеклами. Буран чудовищными белыми языками со свистом и воем лизал стены фактории, заставляя их испуганно вздрагивать.
"А пожалуй и неплохо еще денек отдохнуть, - думал траппер, уже сидя за столом. - У меня впереди еще пятьдесят… зарубок. - Он улыбнулся, вспомнив о шесте. - А ведь как хорошо после долгих бродяжеств сидеть вот так под шарообразной морской лампой, глядеть на родной тульский самовар и слушать звон гитарных струн!"
Гитарные струны звенели под корявыми, в мозолях и заусенцах, пальцами Македона Иваныча. Заставный капитан под рокот их тихонечко напевал свою любимую кавказскую:
Плачьте, красавицы, в горных аулах,
Правьте поминки по нас…
- Ну-с, милейший мой, чего призадумались? Выпьем-ка по маленькой. - Македон Иваныч поднял объемистый куфель с "аляскинским бенэдыктыном", как называл он водку, настоенную на морошке.
- Только вот за что пить будем? А?
- Выпьем за новых хозяев Аляски, американцев, - невесело улыбаясь, предложил траппер. - Может быть они дадут ей покой и счастье.
- А ну их к ляху! - отмахнулся заставный капитан. - Неизвестно еще, что будет, когда эта страна перейдет под сень Старой Славы, которая далеко не стара и отнюдь не славна. Выпьем просто за Аляску, нашу вторую родину!
Опрокинув куфель и крякнув традиционно, заставный капитан продолжал:
- Не люблю я янков. Без крику, без драки, а прямо в икры цоп! Вредная нация. Все стараются не штыком, не пулей, как мы дураки-русаки, а долларом. Торгаши всесветные.
Капитан отложил в сторону гитару.
- В шестьдесят пятом еще году приплыли они сюда, в Дьи, на своих паровых судах. Тычут мне бумагу из Петербурга. Служащие телеграфной компании будут проволоку тянуть через Берингово море, чтобы соединить телеграфом Америку с Сибирью и Европами, оказывать им-де всякую помощь. Ну, ладно, снарядил я для них обоз на собаках, переправил через Чилькут в Канаду. Мнение имею, что шпионы были, вынюхали почем здесь сотня гребешков и ушли.
- "Пришли, понюхали и ушли", - улыбнулся траппер. - Помните, как Гоголь-то сказал?
- Какой Гоголь? - оживился капитан. - Стрелковый или интендантский?
- Ни тот, ни другой, - фыркнул траппер. - Писатель Гоголь.
- Такого не знавал, - не смутился Македон Иваныч. - А вот Гоголь стрелковый у меня в роте субалтерном службу начал. Храбрый был офицер. Ну-с, а вы, милейший мой, вот что мне скажите. На кой чорт продаем мы Аляску?
- Насколько я понял из статьи в "Русских Ведомостях", продажа Аляски объясняется желанием России, соперницы Англии, доказать свои симпатии Соединенным Штатам и подготовить в будущем столкновение между этими двумя государствами.