*****
Но он был любим. Ничего
Не может пропасть. Еще мене –
Семья и талант. От него
Остались броски сочинений.Ты дома подымешь пюпитр,
И, только коснешься до клавиш,
Попытка тебя ослепит,
И ты ей все крылья расправишь.И будет январь и луна,
И окна с двойным позументом
Ветвей в серебре галуна,
И время пройдет незаметно.А то, удивившись на миг,
Спохватишься ты на концерте,
Насколько скромней нас самих
Вседневное наше бессмертье.1931
"Весенний день тридцатого апреля…"
Весенний день тридцатого апреля
С рассвета отдается детворе.
Захваченный примеркой ожерелья,
Он еле управляется к заре.Как горы мятой ягоды под марлей,
Всплывает город из-под кисеи.
По улицам шеренгой куцых карлиц
Бульвары тянут сумерки свои.Вечерний мир всегда бутон кануна.
У этого ж – особенный почин.
Он расцветет когда-нибудь коммуной
В скрещеньи многих майских годовщин.Он долго будет днем переустройства,
Предпраздничных уборок и затей,
Как были до него березы Тройцы
И, как до них, огни панатеней.Всё так же будут бить песок размякший
И на иллюминованный карниз
Подтаскивать кумач и тес. Всё так же
По сборным пунктам развозить актрис.И будут бодро по трое матросы
Гулять по скверам, огибая дерн.
И к ночи месяц в улицы вотрется,
Как мертвый город и остывший горн.Но с каждой годовщиной все махровей
Тугой задаток розы будет цвесть,
Все явственнее прибывать здоровье,
И все заметней искренность и честь.Все встрепаннее, все многолепестней
Ложиться будут первого числа
Живые нравы, навыки и песни
В луга и пашни и на промысла.Пока, как запах мокрых центифолий,
Не вырвется, не выразится вслух,
Не сможет не сказаться поневоле
Созревших лет перебродивший дух.1931
"Столетье с лишним – не вчера…"
Столетье с лишним – не вчера,
А сила прежняя в соблазне
В надежде славы и добра
Глядеть на вещи без боязни.Хотеть, в отличье от хлыща
В его существованьи кратком,
Труда со всеми сообща
И заодно с правопорядком.И тот же тотчас же тупик
При встрече с умственною ленью,
И те же выписки из книг,
И тех же эр сопоставленье.Но лишь сейчас сказать пора,
Величьем дня сравненье разня:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.Итак, вперед, не трепеща
И утешаясь параллелью,
Пока ты жив, и не моща,
И о тебе не пожалели.1931
"Весеннею порою льда…"
Весеннею порою льда
И слез, весной бездонной,
Весной бездонною, когда
В Москве – конец сезона,
Вода доходит в холода
По пояс небосклону,
Отходят рано поезда,
Пруды – желто-лимонны,
И проводы, как провода,
Оттянуты в затоны.Когда ручьи поют романс
О непролазной грязи,
И вечер явно не про нас
Таинственен и черномаз,
И неба безобразье –
Как речь сказителя из масс
И женщин до потопа,
Как обаянье без гримас
И отдых углекопа.Когда какой-то брод в груди,
И лошадью на броде
В нас что-то плачет: пощади,
Как площади отродье.
Но столько в лужах позади
Затопленных мелодий,
Что вставил вал, и заводи
Машину половодья.Какой в нее мне вставить вал?
Весна моя, не сетуй.
Печали час твоей совпал
С преображеньем света.
Струитесь, черные ручьи.
Родимые, струитесь.
Примите в заводи свои
Околицы строительств.
Их марева – как облака
Зарей неторопливой.
Как август, жаркие века
Скопили их наплывы.В краях заката стаял лед.
И по воде, оттаяв,
Гнездом сполоснутым плывет
Усадьба без хозяев.
Прощальных слез не осуша
И плакав вечер целый,
Уходит с Запада душа,
Ей нечего там делать.Она уходит, как весной
Лимонной желтизною
Закатной заводи лесной
Пускаются в ночное.
Она уходит в перегной
Потопа, как при Ное,
И ей не боязно одной
Бездонною весною.Пред нею край, где в поясной
Поклон не вгонят стона,
Из сердца девушки сенной
Не вырежут фестона.
Пред ней заря, пред ней и мной
Зарей желто-лимонной –
Простор, затопленный весной,
Весной, весной бездонной.И так как с малых детских лет
Я ранен женской долей,
И след поэта – только след
Ее путей, не боле,
И так как я лишь ей задет
И ей у нас раздолье,
То весь я рад сойти на нет
В революцьонной воле.О том ведь и веков рассказ,
Как, с красотой не справясь,
Пошли топтать не осмотрясь
Ее живую завязь.
А в жизни красоты как раз
И крылась жизнь красавиц.
Но их дурманил лоботряс
И развивал мерзавец.Венец творенья не потряс
Участвующих и погряз
Во тьме утаек и прикрас.
Отсюда наша ревность в нас
И наша месть и зависть.1932
На ранних поездах
Из летних записок
Друзьям в Тифлисе
1
"Не чувствую красот
В Крыму и на Ривьере,
Люблю речной осот,
Чертополоху верю".Бесславить бедный Юг
Считает пошлость долгом,
Он ей, как роем мух,
Засижен и оболган.А между тем и тут
Сырую прелесть мира
Не вынесли на суд
Для нашего блезира.2
Как кочегар, на бак
Поднявшись, отдыхает, –
Так по ночам табак
В грядах благоухает.С земли гелиотроп
Передает свой запах
Рассолу флотских роб,
Развешанных на трапах.В совхозе садовод
Ворочается чаще,
Глаза на небосвод
Из шалаша тараща.Ночь в звездах, стих норд-ост,
И жерди палисадин
Моргают сквозь нарост
Зрачками виноградин.Левкой и Млечный Путь
Одною лейкой полит.
И близостью чуть-чуть
Цветам глаза мозолит.3
Счастли́в, кто целиком,
Без тени чужеродья,
Всем детством с бедняком,
Всей кровию в народе.Я в ряд их не попал,
Но и не ради форса
С шеренгой прихлебал
В родню чужую втерся.Отчизна с малых лет
Влекла к такому гимну,
Что небу дела нет –
Была ль любовь взаимна.Народ, как дом без кром,
И мы не замечаем,
Что этот свод шатром,
Как воздух, нескончаем.Он – чащи глубина,
Где кем-то в детстве раннем
Давались имена
Событьям и созданьям.Ты без него ничто.
Он, как свое изделье,
Кладет под долото
Твои мечты и цели.Чье сердце не рвалось
Ответного отдачей,
Когда он шел насквозь
Как знающий и зрячий?Внося в инвентари
Наследий хлам досужий,
Он нами изнутри
Нас освещал снаружи.Он выжег фетиши,
Чтоб тем светлей и чище
По образу души
Возвесть векам жилище.4
Дымились, встав от сна,
Пространства за Навтлугом,
Познанья новизна
Была к моим услугам.Откинув лучший план,
Я ехал с волокитой,
Дорога на Беслан
Была грозой размыта.Откос пути размяк,
И вспухшая Арагва
Неслась, сорвав башмак
С болтающейся дратвой.Я видел поутру
С моста за старой мытней
Взбешенную Куру
С машиной стенобитной.5
За прошлого порог
Не вносят произвола.
Давайте с первых строк
Обнимемся, Паоло!Ни разу властью схем
Я близких не обидел,
В те дни вы были всем,
Что я любил и видел.Входили ль мы в квартал
Оружья, кож и сёдел,
Везде ваш дух витал
И мною верховодил.Уступами террас
Из вьющихся глициний
Я мерил ваш рассказ
И слушал, рот разиня.Не зная ваших строф,
Но полюбив источник,
Я понимал без слов
Ваш будущий подстрочник.Лето 1936
6
Я видел, чем Тифлис
Удерж ан по отко са м.
Я видел даль и близь
Кругом под абрикосом.Он был во весь отвес,
Как книга с фронтисписом,
На языке чудес
Кистями слив исписан.По склонам цвел анис,
И, высясь пирамидой,
Смотрели сверху вниз
Сады горы Давида.Я видел блеск светца
Меж кадок с олеандром,
И видел ночь: чтеца
За старым фолиантом.7
Я помню грязный двор.
Внизу был винный погреб,
А из чердачных створ
Виднелся гор апокриф.Собьются тучи в ком,
Глазами не осилишь,
А через них гуськом
Бредет толпа страшилищ.В колодках облаков,
Протягивая шляпы,
Обозы ледников
Тащились по этапу.Однако иногда
Пред комнатами дома
Кавказская гряда
Вставала по-другому.На окна и балкон,
Где жарились оладьи,
Смотрел весь южный склон
В серебряном окладе.Перила галерей
Прохватывало как бы
Морозом алтарей,
Пылавших за Арагвой.Там реял дух земли,
Остановивший время,
Которым мы, врали,
Так грезили в богеме.Объятья протянув
Из вьюги многогодней,
Стучался в вечность туф
Руками преисподней.