"Осень кружит кольцевой дорогой…"
Осень кружит кольцевой дорогой.
Листья копят годовой отчёт.
Рифма остаётся недотрогой,
Сердцу предъявляя давний счёт.
Слов банальных – нежность в позолоте.
Выдуманного праздника – витраж.
Души слились в штопорном полёте.
Временного счастья суть – Мираж…
Фрески остановленных мгновений
В воплях обезумевшей строки:
Трепет – плотно сдвинутых коленей,
Дерзость – многоопытной руки…
Сны – отображенье зыбкой яви,
Призраки земного бытия.
Холст художник кистью продырявил
Там, где воплотились Ты и Я…
Осень кружит кольцевой дорогой.
Листья сдали годовой отчёт.
Рифма не осталась недотрогой.
Вот мы и сыграли: "чёт – нечёт"…
Рвётся серпантиновая лента.
Пеплом опадает конфетти.
Стало тихим аккомпанементом
Поздней осени прощальное "Прости…"
"Я погибаю без Любви…"
Я погибаю без Любви.
В безумной жажде, в ностальгии…
Огарок – вечный визави,
И купол "Спаса на крови"
Тоской на грудь, – как панагия…
"Обожжёт листву холод горьких слов…"
Обожжёт листву холод горьких слов…
Не зальёт вино жажду зыбких снов.
Опадёт бутон, выпив всё до дна,
Отмолив грехи на проём окна…
"Хватаюсь за нить ускользающих слов…"
Хватаюсь за нить ускользающих слов
И клею разбитые чаши.
Брожу до утра в одиночестве снов,
Где счастливы призраки наши.
"Твоё "Люблю" – глоток воды…"
Твоё "Люблю" – глоток воды.
Соломинка в безбрежном море.
Мир поделён на Я и Ты,
Когда с самим собой в раздоре.
Когда невмоготу мне жить, –
Не спится душными ночами.
И гамлетовское "Быть – Не быть"
В аорте гонит кровь толчками.
Письмо – иконой на столе.
А фотография – Мадонной.
Мне места нет на всей Земле.
Гостиницы лишь для бездомных.
Рояля клавиш череда.
Соревнованье чёрно-белых.
И не рассудят их года, –
Здесь правых нет…
Как нет и левых.
Все дни раскрашены тобой.
В цвета надежды и сомнений.
То среди равных я – Изгой…
То, вдруг, средь серости я – Гений.
Меня мотает по углам
Гостиниц городов и весей.
Мне лишь Любви известен Храм.
Он истинен из всех конфессий.
Пока твоя любовь живёт
Мне не страшны пути любые.
Твоё "Люблю" меня спасёт,
Как крест серебряный на вые.
"Звучала музыкой в тиши, не зная скуки…"
Звучала музыкой в тиши, не зная скуки
Рифмованная выспренность речей.
И к звёздам отлетал, и падал в руки
Наш белый жемчуг Питерских ночей.
С небес мне пела скрипка Страдивари,
Мечтой кружилась голова слегка…
Всю жизнь летел я, как воздушный шарик,
За землю принимая облака…
Дожди косые мой очаг залили.
Томится пустоцвет в былых садах.
В карманах драных "мыши лбы побили"
И ямб с хореем явно не в ладах.
У скрипки певшей надломилась дека.
С мажорного аккорда сбит колок.
Лишь ангелы за сердце держат крепко,
Чтоб не сорвался в штопорный виток.
Глотая хмель дымящегося утра,
Бреду к тебе замаливать грехи.
Порвалась нитка бус из перламутра,
И дан зарок забыть свои стихи.
Но вновь строка благословенья просит.
На вещих небесах вода чиста.
Тот, Кто горит, – тот в своём сердце носит
Святой огонь Библейского куста.
"Таща судьбу по лужам стылым…"
Таща судьбу по лужам стылым,
Топя сердца в осенней каше,
Без мест теперь вагоны наши…
Минуя лестничные марши,
Любовь скатилась по перилам.
Вокзал бродяжею стопой
Гудками растоптал нас разом.
И не успел мигнуть я глазом,
Как стал корундом, быв – алмазом.
А ты – ничейною женой…
Мы город этот покидали,
Где наши рухнули мечты.
Тут потерялись я и ты.
Рябины алые кусты,
Поникнув, кровью истекали…
Октябрь – палач мой неизбежный
Здесь дважды голову рубил
И карой вечною грозил:
Лежать, как леске без грузил,
Запутавшись в грязи прибрежной.
Тут, – как небесный приговор:
Я восставал из пепла дважды.
Обугленный, любви я жаждал…
С души моей не сходит сажа
Саднящей раной до сих пор.
Судьба ведёт меня на круг
На кои ветры возвращаясь,
Тенями в Нечто превращались
В причудливых изломах рук.
Я вновь смотрю упрямо ввысь,
Топор нашёптывает вые,
Что подозрительны любые
Две параллельные прямые,
Которые пересеклись.
И, на кострищах ворожбы,
Я распрощаюсь с этой болью.
И, посыпая рану солью,
Довольствоваться не стану ролью –
Играть изгнанника судьбы.
Я возвращу тебя сюда,
Чтобы избавиться от страха.
Пусть зарастёт травою плаха,
В окно не будет биться птаха –
Предтеча Страшного суда.
"Скамейка. Летний сад. Решётка…"
Скамейка.
Летний сад.
Решётка.
В осенних лужах
тонут
небеса.
Клочок бумаги
продырявлен
ручкой
И не дописана,
не выпита
строфа.
Неутолённой
жажды
многоточья
В слияньи вод
Фонтанки
и Невы.
В пробелах памяти,
судьбы моей
пробелах
Рождаются
дебелые
стихи.
Но образы мертвы
и
русла сухи,
Потуги тщетны
и
не озвучен вопль.
Лишь статуи
взирают
безучастно
С гранитной
высоты
веков.
Михайловский
упёрся шпилем
в небо,
Ворота Летнего
закрыты
на засов.
И Чёрной Речкой
путь проложен
к дому,
Где жил
когда-то
Бог стихов.
"С фотографии поблекшей…"
С фотографии поблекшей
Смотрит на меня,
Улыбнуться не успевший
Мальчик у плетня.
Яблоко в руке зажато,
На лице – испуг.
Остановлен миг когда-то…
Стрелки чертят круг…
Пахнут ладаном на печке
"Пепенки – шафран".
За "антоновкой" со свечкой
Проберусь в чулан.
Для плотвы комочек теста
В миске замешу.
На прикормленное место
До зари спешу.
И к реке, по косогору,
С удочкой сбегу.
Хор лягушек потревожу
У ручья в логу.
Старый куст, росой омытый
Остановит вдруг.
Веток цепкие колючки
Не жалеют рук.
Слаще ежевики с хлебом
В жизни не едал.
За одну минуту детства
Всё б сейчас отдал…
Укатилось лето в осень
Медным колесом.
В даль туманную уносит
Прожитое Дон.
Выплывет и вновь утонет
В памяти-реке
Тот далёкий, грустный мальчик
С яблоком в руке…
"В донских ключах купался ветер пьяный…"
В донских ключах купался ветер пьяный,
Плакучим ивам косы распускал.
Поил меня настоем трав духмяным.
И трелью соловьиной развлекал.
Там тихо плыл по водной, сонной глади,
Сзывающий к вечерней службе звон…
С тех пор рифмуются в моей тетради
Два близких слова: "Дом" и "Дон".
Жгутом скрутило время полотенце.
Состарились на стенах образа.
Мне память полоснёт огнём по сердцу,
Как тёмной ночью фарой по глазам.
У сельской церкви меньше всё старушек,
И покосило время купола.
Где пели соловьи на старых грушах,
Не зная жалости, прошлась пила.
На ежевичном косогоре диком
Молюсь я, как язычник, всем богам,
Прося о крае, Богом позабытом,
Желая солнца заливным лугам.
И пусть меня не поминают лихом,
Хранят на берегах заморских стран
Задонский Преподобный отче Тихон,
Святой и Преподобный Митрофан.