В 80-90-е гг. Н.К. Михайловский по-прежнему развивал сложившуюся у него ранее социологическую, публицистическую методологию восприятия художественных явлений. После закрытия "Отечественных записок" критик печатался в журналах "Северный вестник", "Русская мысль", газете "Русские ведомости". С 1892 г. активно сотрудничает с журналом "Русское богатство", а в 1894 г. возглавляет его редакцию.
При этом в стиле его мысли и суждений чувствовалось наследие идеализма 40-х гг. Михайловский любил эмоционально-образные определения, вроде "гонители истины", "гасители света", да и сами понятия "истины", "идеала", "правды", "справедливости" и т. п. активно используются в его построениях без философского разъяснения, как нечто очевидное. В его образной риторической многословности чувствуется традиция Белинского.
Рассматривая литературу как часть общественной жизни, Михайловский выдвигал и соответствующие критерии ценности художественных явлений. Он следовал практическому здравому смыслу. Показательно стилизованное название цикла его критических статей 1875–1877 гг. "Записки профана", т. е. не профессионального литератора, представителя богемы, а обычного человека, труженика.
В целом высоко оценивая творчество Л.Н. Толстого в статье 1875 г. "Десница и шуйца Льва Толстого", он подчеркивал его силу и правоту ("десницу") в разделении народного мира и так называемого "общества". Михайловский наделяет Толстого собственными взглядами, указывая на стремление писателя показать личность, считающую своим долгом бороться с негативными историческими условиями за достижение своих идеалов (как будто идеалы личности, (т. е. цели) непременно должны быть высокими, общественно значимыми). Недостатком критик считал излишнее внимание Толстого к изображению салонной жизни, а по существу – к человеческой психологии, "шуйцу" (слабость) видел в мистическом ощущении истории. Для Михайловского она развивалась по законам социологии.
Знаменательно, что творчество Достоевского оценивается критиком-социологом негативно. Характерно само название статьи о писателе – "Жестокий талант". Прилагательное "жестокий" он использует не в метафорическом, а в прямом смысле. Героев Достоевского критик считает патологическими личностями, которые наслаждаются ненужным тиранством. Эти качества невольно переносятся и на писателя, стиль которого, по мысли Михайловского, отличается вычурностью в изображении зла, "психологическими кружевами" в раскрытии жестокости и мучительства. Культ страдания превращается в "самооплевание", в своеобразный мазохизм. На этом фоне указание на проповеднический характер творчества Достоевского выгладит саркастически, неубедительно. Критик категорически не мог принять оценку Вл. Соловьёва в цикле "Три речи в память Ф.М. Достоевского" (1882), считавшего писателя религиозным, апокалиптическим пророком и духовным вождем России.
Вообще психологическая и религиозно-философская, философско-этическая сторона произведений для Михайловского отодвигалась на второй план. В произведениях Тургенева (статья "О Тургеневе", 1883) он видит не живых личностей, а абстрактные общечеловеческие психологические типы, далёкие от "скорбей" Родины и народа, не стремящиеся к определённости и решительности в осуществлении "идеалов". Это приводило к своеобразной социальной аморфности творчества писателя. Заслугой "дворянской" литературы критик считал выведение типа "кающегося дворянина".
Большую симпатию Михайловского вызвали писатели демокртической и народнической ориентации – Гаршин ("О Всеволоде Гаршине", 1885; "Ещё о Гаршине и других", 1886), Г. Успенский ("Г.И. Успенский как писатель и человек", 1888). Главной заслугой писателей-разночинцев, и в особенности Успенского, критик считал последовательное развитие народной темы в её живой непосредственной данности.
Близким идейно и биографически писателем для Михайловского был Салтыков-Щедрин. Не случайно критик активно сотрудничал с журналом "Отечественные записки" до его закрытия. В статье "Щедрин" (1889) он отмечает, что сущность творчества Щедрина состояла в борьбе с пережитками крепостного права. При этом сатирическое обличение определялось не только отрицанием современных пороков, но и служением высоким идеалам. Критик доказывал, что из произведений писателя можно составить "целую хрестоматию" веры в будущее.
Среди "новых" писателей 80-90-х гг. Михайловский особенно ценил Чехова, которому посвящена статья "Об отцах и детях йог. Чехове" (1890). При этом сталевая манера Чехова оказалась чуждой критику. Он упрекает писателя в безразличии по отношению к действительности, в отсутствии "идеи", "убеждений", характерных для литераторов старшего поколения – поколения "отцов": Белинского, Герцена, Некрасова. Очевидно, что чеховский подтекст и скрытая гуманистическая идея критиком-трибуном, критиком-публицистом не воспринимались.
Михайловский приветствовал литературный дебют Горького и в статье "О г. Максиме Горьком и его героях" (1898) отмечает социальную направленность его творчества, открывшего психологический тип босяка (хотя босяки изображаются уже в рамках "натуральной школы" или в романе Крестовского "Петербургские трущобы", 1864–1866). Выступивший в печати с проповедью народнической идеологии, в 80-90-е гг. он по-прежнему оставался критиком тенденциозного, социально-публицистического характера. Такова его фундаментальная работа 1892–1897 гг. "Литература и жизнь".
Л.М. Скабичевский, дебютировавший в 1866 г. в "Современнике", продолжил свой литературный путь в "Отечественных записках", "Деле", а после их закрытия – в либеральном журнале "Русская мысль", который редактировал В.А. Гольцев. Идейно Скабичевский был во многом близок Михайловскому. Характерно пересечение названий их концептуальных трудов: "Жизнь в литературе и литература в жизни" (1882) Скабичевского – "Литература и жизнь" (1892–1897) Михайловского. Однако есть и существенная разница.
В 70-е гг. Скабичевский во многом переосмысливает прежние господствующие установки, связанные с авторитетами Белинского и Чернышевского. Вместо теории "отражения действительности" он выдвигает тезис о субъективном отражении "впечатлений" о действительности. По сути, импрессионистическая концепция искусства ставит под сомнение позитивистскую теорию реализма. В работе "История новейшей русской литературы" (1891) Скабичевский ниспровергает положения знаменитой диссертации Чернышевского "Эстетические отношения искусства к действительности". Исходя из этой концепции, он оценивает Пушкина и Гоголя как художников чистого искусства и не считает Гоголя основоположником реализма. Это было своеобразным возрождением эстетического направления в критике после засилия социологического метода.
Как историк литературы в 1891–1894 гг. он выпустил цикл биографических очерков о Пушкине, Лермонтове, Грибоедове, Добролюбове, Писемском. Большой резонанс вызвали его "Очерки по истории русской цензуры (1700–1763)"
Вообще критика больше интересовали общенаучные теоретические и историко-литературные проблемы, чем текущая современность. Так, в статье "Чем отличается направление в искусстве от партийности" (1891) он поднимает проблему художественного метода, считая что "партийность" как форма "отрицания" в литературе 1860-х гг. не оправдала себя. Так называемый "критический", т. е. "отрицающий", реализм в понимании теоретика является лишь одной из форм художественного воплощения действительности.
Достижением Скабичевского становится концептуальный анализ произведений писателей народнической ориентации. Статья 1888 г. "Беллетристы-народники" по существу вводит в научный обиход это понятие. Заслуга Г. Успенского в разработке темы отмечается уже в статье 1882 г. "Новый человек в деревне". Итоговой работой в этом направлении стала статья 1899 г. "Мужик в русской беллетристике (1847–1897)". При этом и от народнической литературы критик требовал художественности, а не только тенденции, подчеркивая, что писатель, пренебрегающий художественностью, пренебрегает своим "гражданским долгом".
Среди современных писателей высокую оценку критика получают Короленко, Гаршин, Надсон, Горький ("Максим Горький", 1898). Скабичевский одним из первых попытался оценить творчество модернистов. Этому посвящены статьи "История новейшей литературы" (1891), "Заметки о текущей литературе" (1893), "Больные герои больной литературы" (1897), "Новые течения в русской литературе" (1901). Модернизм критик воспринимал как законную реакцию на натурализм, однако этим значение новых веяний для него и ограничивалось. Манифест Мережковского "О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы" он воспринял негативно.
Анализируя произведения Сологуба, Куприна, Чехова, Андреева, Скабичевский отмечает деградацию героя современной литературы. В программной статье "Больные герои больной литературы" он называет прежних "лишних" и "новых" людей богатырями по сравнению с нынешними персонажами. Все эти представители поколения "отцов" были здоровыми, здравомыслящими людьми с прочными идеалами на фоне депрессивного мироощущения типичного современного человека. Даже творчество Чехова вызвало у него подозрение о том, что "героем времени" вскоре станет пациент психиатрической больницы. Это критическое, "осуждающее" замечание, по сути, было предчувствием тенденции, приведшей к формированию экзистенциализма. Отсутствие общей социальной идеи возвращало литературу к миру частного человека с его болезненными онтологическими проблемами.