16. "Упорно вниз вело дорогу…"
Упорно вниз вело дорогу.
Еще теням давая рост,
катилось солнце понемногу
по гребню розовых борозд.Струился медленный и теплый
узор по золотой коре.
И в избах вспыхивали стекла
там, на Вороницкой горе.Но вот спустились мы в долину,
и сзади выросший бугор
закрыл вдруг неба половину,
и дальний дом, и яркий бор.И на прибрежных темных пожнях
тотчас же повстречалась нам
орда туманов осторожных,
ползущих понизу к стогам.Нас охватила дрожь сырая,
минута - станет все мертво…
…А завтра снова, не сгорая,
взметнется мира торжество.
17. В дремотный лес…
В дремотный лес, как в отчий дом, вошли.
Здесь тихо, бестревожно и отрадно.
И кажется - исходит от земли
настоенный на травах винный дух.
А над прудом - как в погребе,
прохладно,
и свет, лежавший на воде, потух.Здесь тихо, бестревожно; и покорней
листвы, чем под ногами, не найти.
Но наступи на спрятанные корни,
задень за узловатые коряги,
трухлявый ствол толкни
и ощути
упругость паутинной передряги. -И ты услышишь гром за тишиной,
смятенье за спокойствием безгласным;
такой благопристойный мир лесной
предстанет исковерканным тебе -
дыханьем голубой болотной астмы
и слизняковой жадностью в грибе.Большую птицу маленькими ртами
смакует муравьиная орда.
Безводья всеобъемлющее пламя
живьем сжигает сердцевину дуба.
Поодаль возмужавшая вода
над почвою насильничает грубо.В ногах у леса ползает трава
и, к солнцу заслоненному взывая,
уже едва жива, едва жива…
Забьется муха в ужасе, но вновь
прервет свой полузвук не сознавая…
У жидких кленов
горлом
хлещет кровь…
18. Видение
Вчера, о смерти размышляя…
Н. Заболоцкий
Косматый лес, в лишайниках, в грибах,
завел меня, как злобный провожатый,
в гнилые чащи, в сумрак суковатый,
где из-под каждой кочки лезет страх.Повышенным давленьем полумглы
меня прошибло до седьмого пота:
белесый пар струился из болота
и обвивал истлевшие стволы.Соседями пронзенные насквозь,
они, живой прикидываясь ратью,
распяливали черствые объятья,
чтобы от них уйти не удалось.Приподнятые смрадом светляки,
осатанев от собственного света,
как сбитые с орбит своих кометы,
сшибались всем ньютонам вопреки.Гнусавило злорадно комарье,
на древнем пне владычествовал филин. -
И оказалось, я уже бессилен
продлить существование свое.В меня вползала медленная жуть,
бездушный мрак моей душой питался,
я холодел, я в камень превращался,
не смел уже ни охнуть, ни вздохнуть.И травы прорастали сквозь меня,
и комары на труп мой не садились
… … … … … … … … … … … … … …
… … … … … … … … … … … … … …Я стал ничем в сиянье вечной мглы.
Но мысль моя жила: мой ум бесплотный
и стал той гибкой плесенью болотной,
что обвивает мертвые стволы.
19. Зимнее
Сергею Семёнову
В белый край, где низкие метели
залихватски мчатся по равнинам,
где, привыкнув к покрикам совиным,
темные не шелохнутся ели, -
я приехал слушать и учиться:
у снегов - холодному кипенью,
у деревьев - стойкому терпенью,
затаенной страстности у птицы.Но когда с лесного поворота
услыхал удары дровосека,
жадное дыханье человека
за насущной в семь потов работой,
и паденье дерева - крушенье
мира, шелестевшего над нами,
жалобы дороги под санями
и дурную песню в утешенье;но когда я услыхал назавтра
выстрел, затерявшийся в сугробах,
подвыванье гончих гололобых
и друзей, безумных от азарта,
а потом (болтая с корешами,
чтоб сентиментальным не казаться)
понял крики раненого зайца
о зайчихе с теплыми ушами… -я подумал: нету ей названья,
трудной красоте существованья.
II
20. У тверских карел
В ивняках река затеряна,
баньки стадом у реки.
И субботние затейливо
ткутся по небу дымки.Молодухи тропкой узкою
с коромыслами идут.
Песню старую, нерусскую,
песню долгую поют.Почерпнут ли воду быструю,
до колен холсты подняв,
колыхнут ли коромыслами,
отдыхая у плетня, -все поют, и песня старая,
непонятная проста,
как походка их усталая,
как намокший край холста…Видно, грусти нить неброская
в пояс песни вплетена:
Как-то ты, моя тригорская,
кинутая сторона?!.
Куничиха
21. Рань
Смеются реки в утренних лугах,
опушки сквозь туманы выбегают,
над лесом солнце медленно всплывает -
и вся уже природа на ногах.Но раньше луга, леса и реки
я не тебя ли вижу, человече?
Чуть свет уже растапливаешь печи,
пускаешь папиросные дымки.И косам на завалинках звенеть,
молочным струям туго биться в ведра,
соседкам переругиваться бодро,
калиткам, провожая стадо, петь.Плывут коровы, сизые в тени,
быки в зарю вторгаются рогами
и хлопают заливисто кнутами
подпаски, задевая за плетни.Холмы и долы, реки и леса
доверчиво бросаются навстречу.
И повсеместно славу человечью
петушьи возглашают голоса.
22. Тишина
Мне зной отвесный памятен и люб:
коровы, как рогатые божки,
с травинками, свисающими с губ,
стоят едва не посеред реки. -
Мне зной отвесный памятен и люб.Меня и дождь пленяет проливной:
его прямые, сильные ростки,
как будто хлеб, звенят над целиной,
обычным представленьям вопреки. -
И дождь меня пленяет проливной.Мне и белесый по сердцу туман:
не видно, что за ним, как ни гляди,
а подойдешь - и нет его, обман,
и так весь путь стоит он впереди. -
Мне и белесый по сердцу туман.По нраву мне и ветер. Каково:
дома, деревья, люди, валуны,
захваченные скоростью его,
сквозь все века вперед наклонены. -
И ветер мне по нраву: каково!Вы спросите: а где же тишина? -
Но это и зовется тишиною:
как белый цвет содержит все тона,
так из дождя, тумана, ветра, зноя -
и тишина земная соткана.
23. Приход скота
Иду я деревней,
и пахнет парным молоком.
Коровы качают рогов неуклюжие лиры.
И медленный звон колокольцев
вдоль улиц влеком -
языческий благовест
ежевечернего мира.Иду я деревней,
и гуси вдогонку шипят.
Недавним дождем -
как на праздник -
отмыты пороги.
И бродят мальчишки
в тулупах овчинных до пят,
сухие следы оставляя на влажной дороге.Иду я деревней,
и ты у калитки стоишь,
и кормишь овец
чуть посоленным хлебом
с ладони.
И теплое золото вечера капает с крыш
на грядки,
на спины телят,
в материнский подойник.А я - горожанин
и вовсе с тобой незнаком.
Но вот уже сколько прошло -
я все помню и помню:
и ты у калитки,
и пахнет парным молоком…
я вовсе с тобой незнаком… -
Хорошо и легко мне!
24. "Скажите, зачем и куда побежала…"
Дочери Наташе
Скажите, зачем и куда побежала
девчонка, бродившая сонно и шало?
Все было спокойно - и вдруг суматоха:
рванула калитку, захлопнула плохо,
вдоль пожни ногами сверкнула босыми,
воинственный клич испустили гусыни,
расставили крылья, и шеи - как змеи,
но только лишь пыль по дороге за нею!Девчонка бежит, поправляя платочек,
и все придорожье вослед ей стрекочет,
и самые громкие в здешней округе
трубят петухи, костенея с натуги,
и под ноги яблоки падают с веток,
и плещутся ведра у встречных соседок,
лохматые шавки, отстать не желая,
и те уже, бедные, хрипнут от лая!Мелькнул магазин, и правленье колхоза,
и школа, и клуб, и за клубом береза,
и вот уже рожью несется тропинка,
исхлестаны руки, слетела косынка,
все ближе большак с неслучайным прохожим -
таким долгожданным, таким нехорошим…
Девчонка вздохнула, помедлила малость,
метнулась навстречу и - ах, обозналась!
25. "На тебе цветистый поясок…"
На тебе цветистый поясок,
к волосу положен волосок, -
ты прошла вечерней луговиной
словно солнца свет - наискосок.Захотела к роще подойти,
я - как тень у солнца на пути;
легкий шаг замедлила, вздохнула -
дай дорогу, дескать, пропусти!Друг за дружкой в рощу, след во след,
так мы и вступили, тень и свет, -
жаркий полусумрак, и меж нами
никакой границы больше нет.А идем обратно сквозь лесок -
нависает прядка на висок
и никак не свалится листочек,
зацепившийся за поясок.
26. "Соловьи безумствовали. Ветер…"
Соловьи безумствовали. Ветер
трепетал в деревьях допоздна.
Ты забылась только на рассвете,
медленным восторгом сражена.День придет с настырными делами,
с неизбывной вязкостью забот,
и, заспав свое ночное пламя,
ты нырнешь в его водоворот.