Шелохнётся взгляд,
голубь и огонь,
помаши рукой,
тронь.
* * *
Парит подснежнико-подсолнух,
плывёт подсолнухо-подснежник,
освобождён и нарисован,
летает, бежев.Вода, как северная Волга,
что горевала и горюет,
что небо всходит - и надолго
течёт к июню.
* * *
Небо темнеет - рухнет скоро
в воду, догонит воду, -
увидели, как самолёт
пролетает над теплоходом.Мы дети, живём на даче,
мы, за руки взявшись,
забыли вернуться в город,
и первым был тот, кто старше.
Где бег
Стихи, написанные в России
* * *
Любимая, любовница, любовь,
бесполая, беспамятная, ты
оставила мне кров - но выше кров -
ного родства оставленная ты.Похожая на огненный фонтан,
на медленный и медленный разбег,
живи теперь не та - или не там,
где бег.
* * *
Чужая жизнь врывается в окно
клочком беседы, отголоском спора,
взрывая позабытое давно
реальностью чужого разговора.И тут же, словно вымолена, мне
является блаженная разгадка,
как ласточка, мелькнувшая в окне,
как ясность за секунду до припадка.
* * *
На первой глади полотна,
распахнутого утром в мае,
окно, развёрнутое в сад,
от ветра вздрагивает тенью.И скатерть тихая лежит,
как одеяло уголками
подвёрнутая, отражает
сирень и белую сирень.
* * *
Ненужный, плачь не плачь,
до времени воспетый,
дрожащий, как стекло,
держащийся за ним,не помнящий удач,
показывавший, где ты,
живой, любви назло,
будь ныне ей храним.Молчание и тьма,
но что ему молчанье,
когда - меридиан,
когда - земной магнит?Сквозь белые дома
проходит, горяча и
сильна, как океан,
покуда компас спит.
* * *
Молчи, моя просодия, молчи.
Мне страшно? Да и Бог себе судья.
Гори, рождая тени и круги,
летуч, как неба свет, огонь безмолвный.Играй, моё желание, играй.
Опустоши ларцы, не трогай нити.
Пока живу и кутаюсь в слова,
любое горе - труд и клад подземный.Ищи, моё сравнение, ищи.
Рождающийся вал тебе поможет.
Хлестнёт - и успокоится язык,
всеядный, насекомый, но спасённый.
* * *
И речи трезвой и бездонной,
о наслаждение, и волны
не останавливаются,
как ночи северной сиянье.
Моя весна и жизнь моя -
бег вынул бьющееся сердце,
клинок из ножен, взвился плач -
рассыпались и возродились
другими - призраками - в нас.
* * *
Жизнь снова выдохнула: нет,
и замолчала, торжествуя,
не останавливаясь, вслед
на обожжённый локоть дуя.Смотри: с седьмого этажа
видна тюрьма, и город едет,
пошатывается, держась
за спины временных соседей.
* * *
От целого смятения и лжи
совсем окаменело, пламенело,
едва касаясь времени, смотрело
и, отзываясь, прорастало в жизнь,выклянчивало: Боже, ну спаси,
ну помоги мне вырваться, раскрыться,
впитать дождинки-искры, расцвести,
сквозь твёрдый камень дотянуться, сбыться -тебя мне мало, ты ещё больна,
поспи ещё, ты снова заболеешь,
не хватит сил, умрёшь во сне, одна,
увидеть, что живой я, не сумеешь.И вот, послушна голосу, молчу
и к свету не протягиваю руки,
не вижу, не вдыхаю, не лечу,
как ты, неповторима до разлуки.
* * *
Как платок, упавший на пол,
как блуждающий огонь,
неизбывным, новым знаком
буду связана с тобой.Вспыхнуть, вспомнить - не ответит.
Не дождаться, помянуть.
Не печалься, вторит ветер.
Ничего, что не задуть.
* * *
За ним рассыпается и - свет прокрадывается - гаснет
белый закат - наваждения - зеленеют
в водном тумане огромные клёны, липы.
Парк на краю залива, конец апреля,
статуи дремлют в дощатых опочивальнях,
в зимней холстине туи и кипарисы,
стылая, злая весна. Он выходит к морю -
пристань - сейчас это только названье, море:
в твёрдых морщинах, утратившая способность
помнить и отражать ледяная толща.
Словно очнувшись, оглядывается: лето.
* * *
Теперь - навеки, Боже мой, теперь - навеки.
Запомню: вкрадывался голос, ночь стояла
и осыпалась, как сухими мотыльками,
в труху и клочья, целовали, находили,
вдвоём нащупывали первое биенье.Роман с Москвою, Боже мой, роман с Москвою,
в домах понравившихся падают и тлеют,
кружась, страшнее и роднее Петербурга, -
я вобрала твои безудержность и голод
и распылила их по улицам покатым.Белее снега, Боже мой, белее снега
течёт бумага, переваливаясь навзничь,
меня пугая и меня одолевая -
вот я беру тетради с кажущимся детством,
и до сегодняшнего дня всё правда, правда.
* * *
Какая может быть надежда -
на то, что так земля мала?
Мир продолжается, невежда,
за краем твоего стола.Пусть голуби летят, и руки
бельё развешивают над
тобой, окутывают звуки
пускай, молчанию впопад.
* * *
Боль хлынет, как вода
в расплавленное олово:
немедленно прочти,
как водится, смолчи.Не ветер, но полёт
срывает с веток вишни
цветущей лепестки
и гонит вдоль реки.
* * *
В Москве до боли головной
так невозможно дотянуться,
так воспоём три пачки соли -
едва початые, стоят
на полке шкафа углового,
и с переулка Углового
в окно влетает птичий гвалт.
Рассвет тихонько голубеет,
весь шум Москвы ушёл в метро. Я,
не ев два дня, скребу по полкам
чужого шкафа углового,
а переулка Углового
мне фонари в лицо горят.
- Что, - мне хохочут фонари, -
кто ночью Вала Земляного
выдерживал нестрогий взгляд?
Кто, торопясь на Вал Грузинский,
Бутырский Вал перебегал?
- Ну, тише, тише, фонари,
я голодна, а вы горите,
в шкафу нашла я макароны,
и постаралась их сварить,
и вскипятила чай монгольский,
канал включила "Евроньюс",
сижу на круглом табурете
и в листья первые смотрю,
сиреневые в вашем свете.
И никакого Интернета,
ни ноутбука, ни "Билайна",
и лишь в блокноте жизнь моя -
так это ж юность! Здравствуй, здравствуй,
твои чужие макароны,
чужая соль, родные листья,
выходишь в город - как экзамен
самоуверенно сдаёшь:
родной асфальт, намокший за ночь,
родную ночь в чужой квартире,
в родной чужой чужой Москве -
вот этот вспомнившийся пыл,
вот это за руку с тобою,
вот эти нежность и нелепость,
вот этот дом, где нас не ждут,
где нас не ожидает лето.
* * *
Утопленница-жизнь,
ты шорохом бумажным,
шуршаньем мокрых шин
и поцелуем влажнымзовёшь меня с собой,
и шума городского
размеренный прибой
меня накроет снова,прости меня, я враг,
я хуже - перебежчик,
я скрадывала шаг,
я знала, где полегче,отшельника в лесу
сгоревшем не бывает,
прими меня - несу
тебе, ещё живая.
* * *
Были с тобой под одним небом,
были с тобой одни,
плыли, дотягиваясь до берега
тёплым хребтом, дни.В озере тонущего дерева
тень, отраженье, падь,
только и делали, что снегом
трогали ту гладь.
* * *
Ветер бежевый поёт,
адресок в ладони тает,
никуда не улетает
врытый в землю самолёт.Со двора и по двору
катят на велосипеде
снова выросшие дети,
разъезжаясь поутру.И рассветный первый дождь
звери нюхают в загонах,
что напротив, за забором,
и под струями идёшь.
* * *
Какое дерево цветёт,
какое небо каменеет,
как пену дерева обнять,
как обойти судьбу садовой
ненужной розы, как избыть,
как нежности огня ответить,
его несчастье как забрать,
как вынуть - плачь и снова бойся,
меня лови - и снова бойся,
ко мне подкрадывалось пенье,
тебя оно схватило всё.
Романс
Всё, что угодно, только не тебя -
и молодость со спящими дарами,
и подлинность, не движимую нами,
и что угодно - улетай, губя.Уверенную вверенную помощь
благоволи - вели - а воплоти
разгаданную полночь - и лети,
опомнясь, вспоминая, не опомнясь.
* * *
Тихонечко, как рай,
как медленное утро,
как время - выбирай,
как выбрать можешь будто,как будто ты один
встречаешь и торопишь,
невидим, невредим,
в слезах прощанье прочишь,и, заговорена
молчанием, спасеньем,
я стану неверна
тому, произнесеньем