В 1930-е годы в парижском журнале "Числа" были впервые опубликованы стихи Игоря Чиннова. И тогда, по словам Ирины Одоевцевой, двадцатилетний Чиннов начал "свое блестящее восхождение к славе", чтобы спустя четверть века унаследовать принадлежавшее Георгию Иванову "кресло первого поэта эмиграции". Последние свои стихи Игорь Чиннов написал в 1990-е годы в России, которую он увидел впервые после революции...
За шестьдесят лет в Европе и в США у Игоря Чиннова вышло восемь книг стихов: "Монолог", "Линии", "Метафоры", "Партитура", "Композиция", "Пасторали", "Антитеза", "Автограф". Все они включены в этот том.
Содержание:
"Последний Парижский Поэт" - (предисловие Ольги Кузнецовой) 1
МОНОЛОГ (1950) 11
ЛИНИИ (1960) 13
МЕТАФОРЫ (1968) 15
ПАРТИТУРА (1970) 17
КОМПОЗИЦИЯ(1972) 21
Галлюцинации и аллитерации 21
ЭЛЕГОИДИЛЛИИ 23
ПОЛУОСАННА 24
ПАСТОРАЛИ (1976) 26
АНТИТЕЗА (1979) 30
АВТОГРАФ (1984) 36
Примечания 42
Игорь Чиннов Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения
"Последний Парижский Поэт"
(предисловие Ольги Кузнецовой)
Весной 1996 года во Флориде умер один из самых крупных русских поэтов - Игорь Чиннов. Вся его жизнь прошла в эмиграции. Были Франция, Германия, США. Уже первая книга стихов, вышедшая в Париже в 1950 году, принесла Игорю Чиннову известность в литературных кругах русского зарубежья. Иван Бунин, даря Чиннову свою книгу стихов, надписал ее: "Молодому стихотворцу от старого". А на творческом вечере И.Чиннова, проходившем в Нью-Йорке, вместо самого Чиннова, жившего тогда в Париже, стихи его вызвался читать большой поклонник молодого "парижского поэта" философ Георгий Федотов. В письме к Чиннову Георгий Иванов, которому принадлежало тогда "кресло первого поэта эмиграции", позже унаследованное Чинновым, писал: "Поздравляю Вас с очень большой удачей. Ваши стихи, собранные вместе, чрезвычайно выиграли. А Вы сами знаете, как это важно. Обычно получается наоборот. Считаю, что Ваш сборник дает Вам большие "права". <…> Теперь Вы автор книги такого "класса", какие появляются - и не только в эмиграции - очень нечасто. И которой одной достаточно, чтобы Ваше имя "осталось". <…> Очень рад за Вас. И очень советую побольше писать - "по горячему следу" Вашей несомненной и большой удачи. Ваш всегда Георгий Иванов" .
Чиннов последовал совету. За тридцать лет в Европе и Америке он выпустил еще семь книг стихотворений. Ответом на них было более семидесяти хвалебных статей и рецензий, не считая прочих отзывов в прессе, - по сути, ни одно из его стихотворений не оставалось без отклика. О Чиннове писали в выходивших на Западе словарях, его печатали в антологиях, переводили на разные языки. Десятки американских университетов приглашали его выступать с лекциями и стихами, чтобы студенты могли посмотреть на русскую знаменитость. Например, в 1979 году в Мэрилендском университете проходил Международный симпозиум по художественному переводу. Русской поэзии были посвящены два вечера, которые, как писала газета "Новое русское слово", "правильнее назвать творческими вечерами двух выдающихся поэтов русского зарубежья - Иосифа Бродского и Игоря Чиннова" . Оба поэта, как бы соревнуясь, по очереди читали свои стихи.
В СССР о Чиннове не знали.
Правда, несколько десятков экземпляров его восьмой книги - "Автограф" - в 1984 году все же попали в самиздат ("В Россию - ветром - строчки занесет…"). Но это и все.
Только в 1989 году, когда Игорю Владимировичу было уже восемьдесят лет и он, заслуженный американский профессор в отставке, жил себе во Флориде - "Мы давно отдыхаем на чужих берегах…", - журнал "Даугава" поместил подборку его стихов. В том же 1989-м, а потом в 1991-м году его стихи появились в "Новом мире", "Огоньке", "Литгазете".
Чиннов называл себя тогда "последним парижским поэтом".
Я жил в Париже целых восемь лет.
Уехал тридцать лет тому назад.
Там жили русские поэты. Больше нет
В живых почти ни одного. Конь Блед
Умчал их в тот, небесный вертоград…
Почти никому из "русских парижан" не довелось увидеть свои стихи напечатанными в России. Так что можно сказать, что Чиннову еще повезло. Сбылось его собственное пророчество: "…Стихи - дойдут. Стихи - дойдут". И более того - сам он, на восемьдесят третьем году жизни, добралсятаки до России и читал стихи в Доме литераторов, в Доме журналистов. И потом написал:
За долголетие скажи спасибо:
Не много однолеток уцелело
Твоих - друзей или врагов, - не много…
Стихотворение осталось незаконченным.
Воспоминаний Игорь Владимирович не оставил, хотя не раз за них брался. Сохранилось несколько отрывков. (Они напечатаны во втором томе этого собрания сочинений.) А вспомнить было что. Его жизнь вместила весь Советский период русской истории.
В революцию ему было восемь лет, и их семья, спасаясь от большевиков ("Я каждый день боялся, что отца расстреляют"), бежала с Белой армией на юг России. В Ставрополе и родители, и он сам переболели тифом. Потом, в 1922 году, был долгий путь в товарных вагонах, в теплушках через всю Россию обратно, на запад, в Ригу, тогда несоветскую, где удалось получить гражданство. Отцовские двоюродные братья (фон Морр, директора страхового общества "Саламандра") приютили родню в подвале своего особняка. Отец - юрист, присяжный поверенный - пытался устроиться на службу. Но русских брали в последнюю очередь. Мать - родовитая дворянка, из Корвин-Косаговских - продавала цветы на рынке, чтобы хоть как-то заработать, и все плакала. "Я на всю жизнь возненавидел рододендроны. Они росли у дяди в саду. Там по вечерам устраивали балы, прохаживались роскошные гости, а я смотрел на них из окна подвала и еле сдерживал слезы от унижения за моих родителей: их не приглашали".
В Риге юный Чиннов продолжил свое образование, поступив в Ломоносовскую гимназию. А начало образования - первый класс – и самые яркие детские воспоминания связаны с Рязанью, где они жили несколько лет. Там же Ирик, как его звали дома, наблюдал революцию: "Толпы ходили по городу с красными бантами и пели: "Вышли мы все из наро-о-да…" Но радости ни у кого не было".
После гимназии, продолжая семейную традицию, Чиннов поступил (в 1931 году) на юридический факультет Рижского университета. И едва успев отслужить после окончания учебы год в латвийской армии (где его сначала приставили чистить злющего коня командира, а потом, за особую склонность к чтению, направили учиться на фельдшера) - он вынужден был опять сменить гражданство: буржуазная Латвия стала Советской. Начался "страшный 40-ой год" борьбы с "антисоветскими элементами". "Через громкоговорители нам объявили, что старое правительство ушло в отставку, в магазинах все исчезло, интеллигенцию вывезли". Культурная связь с миром прервалась, хотя "литературной трибуны" Чиннов лишился еще в 1934 году, когда закрылся выходивший в Париже эмигрантский журнал "Числа", очень престижный, куда, по рекомендации Георгия Иванова, Чиннов посылал свои первые литературные "опыты".
О знакомстве с Георгием Ивановым надо сказать особо как о событии, определившем, кажется, всю дальнейшую жизнь Чиннова. В студенческие годы Игорь Чиннов был членом содружества молодых литераторов "На струге слов" ("Остряки, конечно, говорили - "ослов""). Они выпускали в Риге журнальчик "Мансарда", где как-то напечатался и Чиннов. И как раз тогда, в начале 30-х годов, в Ригу приехали Георгий Иванов и Ирина Одоевцева. У нее в Риге жил отец - богатый преуспевающий адвокат. Молодые литераторы решили организовать Георгию Иванову "торжественный прием". В квартире Чиннова - как самой приличной. Тем более что он там обитал один - родители жили под Ригой, где отец все же устроился на службу в суде. И вот, сидя в квартире Чиннова, за его столом, Иванов листал "Мансарду" и наткнулся на чинновскую статью: "Это каша. Но это творческая каша. Пусть он ко мне зайдет".
Самого Чиннова в день "торжественного приема" в Риге по каким-то обстоятельствам не было. Но фразу эту ему передали, и он зашел.
"Георгий Иванов предложил устроить мои стихи в "Современных записках". Но я отказался, потому что думал, что потом мне будет за них стыдно". Зато, благодаря Иванову, Чиннов начал печататься в "Числах". Ему было 22 года. Это стало началом его "творческой карьеры". И когда после окончания войны Чиннов оказался в Париже, он уже был признанным поэтом. И "Рифма" выпустила его первый стихотворный сборник.
Советская власть, утвердившаяся в Латвии в 1940 году, продержалась там недолго. В 1941 году в Ригу вошли немцы.