Зимний ритуал, инсценируя смерть растительности, символизирует смерть вообще и является источником эсхатологических мифов – о гибели богов, героев, триумфе темных сил и возвращении хаоса. В них действуют демонические существа и чудовища. Эти мифы Фрай трактует как архетип сатиры и иронии ("миф зимы").
Опираясь на идею происхождения сюжетов из сезонных ритуалов, Фрай трактует "Сонеты" Шекспира. Процитируем аннотацию его интерпретации из книги А. Козлова: "Лирический герой [сонетов] видится критику в качестве умирающего божества, передающего свою силу молодому наследнику. Умирающий герой связывается с осенью и зимой, молодой же – с весной. С первого по девяносто седьмой сонет, по мысли Фрая, Шекспир изображает картину человеческой жизни – от рождения до смерти (полный естественный цикл), а затем начинает звучать тема возрождения (начало повторного цикла)" [Козлов, 132].
Разрабатывая сезонную теорию, Фрай заметил, что из сезонных мифов складывается единое повествование об отъезде героя на поиски приключений ("the quest-myth"). Сезонные мифы при этом трактуются как отдельные элементы этого повествования о поисках: весенний миф повествует о рождении героя, летний – о событиях его путешествия, осенний – о непреодоленных испытаниях и других трагических событиях его истории, зимний – о его гибели. Миф поисков Фрай трактует как "мономиф" – единый первоначальный миф, из которого развивается вся последующая литература.
Итак, из сезонных ритуалов, по мысли Фрая, происходят элементы единого первомифа о поисках, а из его отдельных эпизодов – определенные литературные жанры, а также все прочие литературные формы и элементы. Таким образом, миф о поисках уподобляется своего рода биологической клетке, из которой развивается вся литература. Отдельное внимание Фрай уделяет происхождению универсальной литературной образности. Рассмотрим этот аспект его теории.
По Фраю, миф поисков, бессознательно воспроизводимый автором в повествовательном произведении, может получить как комическую, так и трагическую реализацию. Комическая реализация первомифа подразумевает достижение героем желаемого результата, трагическая – поражение и (или) смерть героя. В произведениях одного типа завершения мифа о поисках образность идентична, универсальна: осуществляя комическую или трагическую реализацию первомифа, авторы используют одни и те же образы. Так, при комическом варианте в произведении преобладают образы дружбы, любви, порядка, человек изображается как носитель гармонического единства души и тела, боги изображаются в антропоморфном обличий, используется пасторальная (овны, ягнята, голуби) и райская образность (сады, парки, спокойно текущие реки) и т. д.
При трагической реализации мифа доминирует "демоническая" образность: человеческий мир изображается как мир хаоса, где бушуют разрушительные страсти; боги выводятся в неантропоморфном обличий, как враждебные человеку; если автор привлекает образы животных, то это, как правило, образы хищников и хтонических чудовищ (дракон, тигр, волк, змея, паук, скорпион); растительная образность представлена образами страшного леса или пустыни и т. д. Так литература в трактовке Фрая превращается в систему универсальных образов и моделей, имеющих архетипический характер и бессознательно воспроизводимых авторами.
Помимо систематизации тех архетипических форм, на которых базируется литература, Фрай предлагает оригинальную концепцию исторического развития художественной словесности. По Фраю, "подлинная", "тотальная", "чистая" история литературы – это внутренняя ее история, т. е. история литературных форм, никак не связанная с историческим содержанием эпохи. Соответственно этой идее, Фрай выделяет пять литературных модусов, выбрав в качестве критерия классификации характеристику героя, а именно его "способность к действию", которую Аристотель в "Поэтике" определил как большую, меньшую или приблизительно равную нашей [Фрай 1987,232]. Для литературы каждого исторического модуса характерны свои доминирующие жанры, темы и сюжеты. Так, в литературе первого модуса ("мифического") доминирует герой, который "превосходит людей… по качеству", т. е. является божеством, и "рассказ о нем представляет собой миф в обычном смысле слова, то есть повествование о боге" [Там же].
Литература "романтического модуса" обращается к герою, который "превосходит людей и свое окружение по степени": "поступки его чудесны, но сам он изображается человеком" [Там же, 233]. "Чудеса доблести" такого героя являются предметом изображения в сказании, легенде, героической эпопее.
Герой литературы следующего периода (в терминологии Фрая, литературы "высокого миметического модуса") – это герой, который превосходит других людей по степени, но зависит от условий земного существования, не обладая магическими качествами, он обладает "властью, страстностью и силой выражения, намного превосходящими наши собственные" [Там же]. Это герой трагедии и поэмы.
Следующий модус в развитии литературы – "низкий мимесис", представленный такими жанрами, как комедия и реалистический роман. Герой этой литературы характеризуется как "один из нас".
"Иронический модус" Фрай связывает с модернизмом, характеризуя его как литературу о герое, который "ниже нас по силе и уму, так что у нас возникает чувство, что мы свысока наблюдаем зрелище его несвободы, поражений и абсурдности существования" [Там же]. Усиливающаяся в литературе XX в. тенденция иронического изображения действительности, по Фраю, оборачивается возвращением к сказанию и мифу. Следовательно, в исторической концепции Фрая развитие литературных форм оказывается круговым, цикличным: в литературе XX в. происходит возрождение мифического модуса. Причем Фрай имеет в виду не только те произведения, в которых обращение к мифу входит в сознательный авторский проект (как "Улисс" Джойса, например). С его точки зрения, "мифологический код" обязательно присутствует в самом современном произведении, являясь следствием не авторской воли, а такой объективной закономерности развития литературы, как "возврат иронии к мифу". Фрай приводит следующие свидетельства сближения модернистской литературы (литературы иронического модуса) с мифом: изображение событий, происходящих с героем, "вне причинно-следственной связи с особенностями его характера", "абсолютный объективизм и отказ от любых открытых моральных оценок" [Там же, 240, 239].
В связи с такого рода ремифологизапией литературы особая задача литературной критики (наряду с задачей описания и систематизации архетипических форм) связывается Фраем с дешифровкой скрытого мифологического содержания литературного произведения. Решению этой задачи посвящена работа Фрая о библейских цитатах и аллюзиях в английской литературе XIX-XX вв. "Великий код: Библия и литература" (1981). В книге "Анатомия критики" также представлены образцы такого рода дешифровки. Например, произведения Кафки Фрай рассматривает как "серию комментариев к книге Иова с введением в нее современных типов трагического героя – "маленьких людей", художников, грустных клоунов в духе Чаплина" [Там же, 241].
Уязвимые стороны ритуально-мифологического и юнгианского подхода хорошо обозначил Г.К. Косиков. Это "сознательное преуменьшение индивидуального начала в искусстве, сведение его к общему и повторяющемуся, <…> мифологический редукционизм и, главное, забвение того очевидного факта, что любые сверхличные символы и трансисторические архетипы способны быть только "языком" искусства, а не его непосредственной, целенаправленной "речью", что, как ни суди, помимо конкретного автора – с его внутренним миром, сознанием и волей – произведение возникнуть не может и что прямым и основным импульсом к возникновению этого произведения является не стремление вневременных и бессознательных сил найти себе выход, а сознательное намерение автора поставить вопросы современности и осмыслить окружающую действительность" [Косиков 1987, 26].
Литература
Фрейд 3. Царь Эдип и Гамлет. Жуткое. Художник и фантазирование. Воспоминания Л. да Винчи о раннем детстве. Достоевский и отцеубийство. Неудобства культуры. Мотив выбора ларца // Фрейд 3. Художник и фантазирование. М., 1995.
Юнг К.Г. Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественно-му творчеству // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987.
Юнг К.Г. Психология и поэтическое творчество // Самосознание европейской культуры XX в. М., 1991.
Фрай Н. Анатомия критики. Очерк первый. Историческая критика: Теория модусов // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. Трактаты, статьи, эссе / сост. и предисл. Г.К. Косикова. М., 1987.
Фрай Н. Критическим путем. Великий код: Библия и литература // Вопросы литературы. М., 1991. № 9/10.
Frye N. Anatomy of Criticism. Princeton, 1957.
Фрейзер Дж. Золотая ветвь. Любое издание.
Аверинцев С.С. Аналитическая психология Юнга и закономерности творческой фантазии // О современной буржуазной эстетике. Вып. 3. М., 1972. Или: Вопросы литературы. 1970. № 3.
Старобинский Ж. Психоанализ и познание литературы // Старобинский Ж. Поэзия и знание: История литературы и культуры. Т. 1. М., 2002.
Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995.
Мелетинский Е.М. Мифологические теории на Западе // Вопросы философии. 1971. №7.
Козлов А.С. Мифологическое направление в литературоведении США. М., 1984.
Козлов А.С. Литературоведение Англии и США. М., 2004.