Фрейдовская герменевтика оказала значительное влияние на развитие европейского и американского литературоведения, превратившись в самостоятельный метод интерпретации художественного произведения. В то же время на почве полемики с фрейдовским психоанализом складываются новые методологические варианты глубинной интерпретации литературных произведений. Из них наибольшее значение на развитие литературоведческой герменевтики оказала теория швейцарского психиатра К.Г. Юнга, сначала ученика, а потом критика 3. Фрейда.
§ 2. Юнгианская герменевтика
Юнговская теория творчества складывается в полемике с фрейдизмом. Фрейдовскую концепцию искусства Юнг определяет как "уничтожающий приговор культуре": в ее свете последняя выглядит "пустым фарсом, болезненным результатом вытесненной сексуальности". По Юнгу, психоаналитическая методология малоприменима в качестве литературоведческого инструментария в силу ряда следующих причин.
Во-первых, психоанализ имеет своим объектом "болезненную и искаженную психическую структуру" [Юнг, 1987, 217]. Однако, пишет Юнг, "творчество – не болезнь" и потому "требует… не врачебно-медицинской интерпетации" [там же, 220], а интерпретации, которая бы учитывала эстетическую природу художественного произведения. Поэтому произведение нужно рассматривать не как симптом душевного неблагополучия, а "как образотворчество" [там же, 221].
Во-вторых, тайна внутренней жизни автора не может быть ключом к смыслу произведения, так как, по Юнгу, оно не является результатом личного авторского сочинительства, а представляет собой надиндивидуальный феномен. Юнг уподобляет произведение "живому существу", которое "произрастает в душе" художника, "как дерево в почве, из которой оно забирает нужные ему соки" [там же, 223]. "Оно есть самосущность, которая употребляет человека и его личные обстоятельства просто в качестве питательной среды, распоряжается его силами в согласии с собственными законами и делает себя тем, чем само хочет стать" [там же, 221], "на правах высшей инстанции мобилизуя Я [художника] на службу себе" [там же, 223]. Поэтому творчество представляется Юнгу принудительным: художник не является свободным создателем произведения, он находится "в плену у своего создания", которое использует его как инструмент, орган своего осуществления.
Таким образом, по Юнгу, произведение не есть результат сознательной деятельности автора. Кроме того, оно не является и исключительно результатом деятельности личного бессознательного художника, на реконструкцию которого был направлен фрейдистский анализ. Источник его нужно искать в сфере коллективного бессознательного.
Вводя понятие "коллективное бессознательное", Юнг дифференцирует открытую Фрейдом сферу бессознательного, выделяя в ней бессознательное двух видов: "личное" и "коллективное". Личное бессознательное, о котором только и писал Фрейд, формируется на основе сугубо индивидуального опыта и представляет собой вместилище вытесненных из сознания травм и влечений, неприемлемых в культуре. Коллективное бессознательное не формируется на основе личного опыта, оно "наследуется с прадревних времен… в структуре головного мозга" [там же, 229]. Это особо глубокий уровень бессознательного, который аккумулирует общечеловеческий опыт "в виде определенной формы… образов" [там же, 229]. Комментируя эту идею, Юнг в одной из работ сравнил психику человека с многоэтажным зданием, фундамент которого закладывался в первобытные времена, а этажность возводилась на протяжении последующих эпох. Сам человек обитает на верхних этажах уже современной застройки и не подозревает о той архаической кладке, на которой покоится все здание [см.: Сурова 2001, 275]. Единицы коллективного бессознательного Юнг назвал архетипами. Это структурные элементы коллективного бессознательного, которые возникли на самой ранней стадии развития человечества и сохранились в психике человека и по сей день. Юнг обосновывает следующие характеристики архетипов:
1. Смысловая и ценностная нейтральность: архетипы – это пустые формы, пустые модели человеческих представлений, однозначное смысловое содержание в них отсутствует. "Сам по себе архетип не являются ни добрым, ни злым", – пишет Юнг. Не обладая конкретным, фиксированным этическим значением, архетип в процессе человеческой жизни может быть наполнен любым содержанием.
2. Универсальность, "вездесущность", "транстемпоральность". По Юнгу, архетипы обладают свойством вечной устойчивости, и оттого они с необычайным постоянством повторяются в мифологиях самых разных народов, в бредовых состояниях психически больных людей и в художественном творчестве.
3. Суггестивность: архетипы обладают огромной силой внушения, они способны "впечатлять, внушать, увлекать".
На этой характеристике архетипа как пустого, априорного, универсального и суггестивного элемента человеческой психики основана юнговская концепция творчества. Творчество, по Юнгу, "вырастает из глубин бессознательного", оно есть бессознательная репродукция архетипов – нейтральных и пустых схем, присутствующих в коллективном бессознательном. Художник воспроизводит их в силу особой чувствительности к этому "прадревнему" пласту своей психики, наполняя их тем или иным оригинальным содержанием. В его творческой деятельности "коллективное бессознательное прорывается к переживанию", обретая образную фиксацию.
Поясним данную идею на примере юнговского анализа романа Д. Джойса "Улисс". Статья Юнга об "Улиссе" представляет собой попытку объяснения того парадокса, который отличает восприятие романа Джойса. С одной стороны, "Улисс" "оскорбляет все устоявшиеся привычки чтения" и "издевается" над всеми попытками читателя понять его смысл, отчего чтение его неизбежно вызывает у читателя "недобрую скуку" и раздражение. Но, с другой стороны, роман обрел необычайную популярность. Юнг объясняет этот парадокс тем, что Джойс в "Улиссе" выразил "бессознательное психического бытия своего времени", "открыл тайны духа своей эпохи", а именно: скепсис, религиозный нигилизм, душевную растерянность. Выражение "тайн духа" своего времени удалось Джойсу посредством привлечения архетипической формы: он использовал схему мифа об Одиссее, поселив в нее, однако, "нового жильца" [Сурова 2001, 268]. Но Блум "не годится в Одиссеи" [там же, 268]. Через выявление отличия человека современной Джойсу кризисной эпохи от мифологического героя и обнаруживается суть коллективной психологии, характерной для эпохи модернизма – "эпохи душевной растерянности, нервозности, замешательства и мировоззренческой дезориентированности" [Юнг, цит. по: Сурова 2001, 269].
"Улисс" Джойса представляет собой сознательное обращение автора к мифологической схеме. Но и в том случае, когда произведение не содержит в себе никакой явной отсылки к архетипическим формам, в системе Юнга оно также рассматривается как знаковое выражение архетипического содержания человеческой психики, бессознательно, вне воли автора проявившегося в нем. На его расшифровку и направляются герменевтические усилия критика.
Герменевтическая методология Юнга касается, во-первых, расшифровки архетипической семантики литературных образов, а во-вторых, расшифровки архетипической семантики сюжетов.
Обратимся к юнговской методологии глубинного анализа литературных образов. В ее основе лежит реконструкция архетипического содержания образа того или иного персонажа, т. е. поиск тех архетипических моделей, которые нашли свое конкретное выражение в образах конкретных литературных героев. Юнг называет эти модели "архетипы-персоналии". Они символизируют разные аспекты жизни человеческой психики, обретая в литературном произведении как позитивную, так и негативную манифестацию. Перечислим основные архетипы-персоналии.
Архетип Матери. Этот архетип-персоналия символизирует само коллективное бессознательное в психике человека, а также его истоки, то производящее начало, к которому он принадлежит. В словесности этот архетип реализуется в образах богинь, а также хтонических существ женского пола (мойры, норны, парки и т. д.). Кроме того, манифестацию данного архетипа представляют собой и образы семьи, родного дома, родового гнезда, которые в истории героя могут играть как положительную, так и негативную роль. Например, в романе Гончарова "Обломов" такого рода архетипическую основу можно обнаружить в образе Обломовки.
Архетип Ребенка, по Юнгу, символизирует такой аспект жизни человеческой психики, как пробуждение индивидуального сознания, выделение индивидуальной психики из коллективного бессознательного. В литературе этот архетип манифестируется в образе персонажа, который является носителем центрального события: героя или антигероя.
Архетип Персоны (или Маски). Данный архетип символизирует ложную реализацию личности, а именно ту роль, с которой идентифицирует себя человек в процессе социализации. В литературном произведении данный архетип реализуется, как правило, в образах персонажей-двойников центрального героя, которым он подражает или от которых он пытается дистанцироваться. В романе Гончарова, например, этот архетип можно обнаружить в образах чиновников петербургской конторы, в которой начинал свою столичную карьеру Обломов, когда покинул Обломовку, и из которой он сбежал, разочаровавшись в службе и общественной жизни.