Валериан Бородаевский - Посох в цвету: Собрание стихотворений стр 12.

В древнем покое бесстрастья – кто прорубил тебя, злобный,
Жизнь неизбывная, боль воспаленных зияний?
Черные, милые очи, что тайне домирной подобны,
Слезы роняют одни, но верны своей тайне…

XI. ДВОЕ

С улыбкой детских губ, раскрашенных на диво,
Он смело подбежит и, перед вами став,
Окинет взглядом вас так остро и пытливо
Глазами цвета ранних вешних трав!

И вы потянетесь к остриженной головке,
Звеня запястьями; а он, скользнув, как уж,
Докажет скоро вам, что не всегда вы ловки
И что дитя отважнее, чем муж…

Легки, затопают сафьянные сапожки;
У ваших ног, грозя, сомкнет он полк солдат,
Рукой коснется вдруг агата круглой брошки, –
И, не сморгнув, на взгляд ответит взгляд.

А вы потупитесь негаданно-нежданно,
И в сердце запоет, заноет, зацветет,
Как роза пурпура, зияющая рана
И бледность щек окрасит в свой черед…

XII. "Если сердцу нужно приобщиться радости…"

Если сердцу нужно приобщиться радости, –
Шелковинку нежной паутинной нити,
Что струится в крепком, ясном, синем августе,
Между мной и вами, улыбаясь, киньте.

Если скорби сердце хочет упояющей,
Только скорби жгучей – что, слепые, знаем? –
К страсти одинокой неравного товарища
Увлечете ль весело, холодная и злая?

Но я знаю, знаю… Пусть вы не поверите…
Ночь любимых глаз мне одному измерить:
Если станет жаждать сердце только смерти,
Вы одна придете смертный кубок вспенить.

XIII. "Гремели, ослабев, и множились трикраты…"

Гремели, ослабев, и множились трикраты
Над сводами туманных, синих чащ
Еще зловещие, последних битв раскаты,
И в клочьях багровел простертый в небе плащ.

Стволы дубов, мрачась, как уголья, чернели;
Больной огонь под пеплом слабо тлел.
И только над крестом горе взнесенной ели
Кровавый мотылек любовью пламенел.

XIV. ОСЕННИЙ ПАНТУМ

Разносит вихорь сумрачный глагол
Бездомными червлеными листами.
Сойди ко мне в уединенный дол,
Коснись чела прохладными перстами!

Бездомными червлеными листами
Пестрят овраги и сожженный луг.
Коснись чела прохладными перстами,
Заворожи снедающий недуг.

Пестрят овраги и сожженный луг.
Зеленый луч дробится в сетке веток.
Заворожи снедающий недуг,
Твой поцелуй рассеянный так редок…

Зеленый луч дробится в сетке веток.
Смешливая синица прозвенит.
Твой поцелуй рассеянный так редок…
В какую даль лазурный взор стремит?

Смешливая синица прозвенит.
Стучит желна, подъемлясь по вершине.
В какую даль лазурный взор стремит?
Ведь ты моя… Ведь ты моя – поныне?

Стучит желна, подъемлясь по вершине.
Там за холмом, трубя, манит рожок.
Ведь ты моя… Ведь ты моя – поныне?
Пусть затаен язвительный упрек.

Там за холмом, трубя, манит рожок.
Заноет сук надломленной березы.
Пусть затаен язвительный упрек, –
Я жадно жду, когда прольются слезы.

Заноет сук надломленной березы;
Вот дождь листов пурпуровый пошел.
Я жадно жду, когда прольются слезы.
Разносит вихорь сумрачный глагол.

XV. РОНДЕЛИ

1. "Румяный луч из-за руин…"

Румяный луч из-за руин
Прощался с темною землею,
Когда склоняла над волною
Ты тонкогорлый твой кувшин

И по тропе среди стремнин
Прошла бесшумною стопою.
Румяный луч из-за руин
Прощался с темною землею.

Я поднял твой забытый крин,
Благоухающий тобою.
Смыкались тени под горою;
И лишь в кудрях дрожал один
Румяный луч из-за руин.

2. "Вас было двое меж олив…"

Вас было двое меж олив.
И ты, и он в забвеньи млели.
Уж очи неба пламенели,
Был вечер грустен и красив.

У ног едва плескал залив,
И волны тускло голубели.
Вас было двое меж олив.
И ты, и он в забвеньи млели.

Домчал ли ветерка порыв
Вам нежный стон моей свирели?..
Вы лишь на звезды посмотрели
Про землю скудную забыв:
Вас было двое меж олив.

3. "Листва вздымалась под ногой…"

Листва вздымалась под ногой
Пестрее, чем ковер востока.
Скакала пегая сорока
По сучьям яблони нагой.

Ты шла с поникшей головой
И так задумалась глубоко.
Листва вздымалась под ногой
Пестрее, чем ковер востока.

Я тихо крался за тобой,
А возле, злая птица рока,
Треща вертелась белобока,
И, будто смочена слезой,
Листва вздымалась под ногой.

XVI. "Золотая минута любви как лист пролетает осенний…"

Золотая минута любви как лист пролетает осенний,
Лист, что утренник меткой рукой в лазоревом небе сломил.
Выходите же, мудрые девы, спешите на встречу мгновений:
Скоро буря всё золото вмиг свеет к уступам могил.

В час крылатых свиданий забудь про ненужные, длинные речи.
Постучится ли в маске любовь, – нет, не гони ее прочь.
День придет, и вздыхая шепнешь: день не румянит мне плечи.
Ночи скажешь: не лги про любовь, гадальщица нищая, прочь!

XVII. ПОСЛЕДНИЙ ЛАНДЫШ. Цикл СОНЕТОВ

1. "О, светлый день, едва на вешней прялке…"

О, светлый день, едва на вешней прялке,
Дробясь, мелькнет лазоревая нить,
И пальцами холодными весталки
Подснежники ты в цепи станешь вить!

О, первый день, едва дохнут фиалки,
А над рекой слетятся, чтоб кружить
В священном танце, белые рыбалки,
И сердце вновь запросится любить!..

Но высока стена меж нами, дева, –
На камень налегла, хладея, грудь.
В глазах огни то нежности, то гнева,

А губы шепчут: "Уходи! Забудь!"
И на руках – лазурны и лиловы –
Цветы весны, как сладкие оковы.

2. "Уж по кустам малиновок и славок…"

Уж по кустам малиновок и славок
Весенний хор щебечет без конца, –
Плетут круги из прошлогодних травок,
И сладко бьются нежные сердца.

Взгляни: клювы острей твоих булавок,
В их горле медь и сила бубенца…
Приобрети нехитрый сельский навык
Узнать по песне каждого певца.

Ах, приготовь душе своей тропинки,
Где можно сбросить иго тайных мук
И позабыть о скорбном поединке

Безжалостно сплетенных страстью рук,
Когда сердца покорны и усталы,
Как две ладьи, гонимые на скалы.

3. "Ты, бархат глаз! Истомная кручина…"

Ты, бархат глаз! Истомная кручина
Смешливой речи: "брат, твоя сестра,
В саду тобой забытая вчера,
Уснула на скамейке у жасмина"…

Сменяет грусть насмешливая мина.
А я в ответ: "душисты вечера.
Приветен сад и алых туч игра,
Но я хочу, чтоб ты была – едина.

Чтобы душе взволнованной моей
Твоя душа бездонное открыла,
Пока ты спишь в жемчужной мгле ночей.

Так я склоню далекие светила,
Едва, как маг молитвенно-немой,
Приближу твердь взыскующей трубой".

4. "Как ягода кровавой белладонны…"

Как ягода кровавой белладонны,
Упало солнце. И вечерний гром
Прогромыхал над меловым бугром,
И зазмеился бледный лик Горгоны.

Перед крыльцом белели вдруг колонны,
И снова меркнул старый, тихий дом.
И лишь в окне, под гофреным чепцом,
Качала тень докучные поклоны.

Уснешь ли ты? Скажи – твоя мечта
По-прежнему крылата и чиста?
Иль грозный лик дохнул своей отравой;

И сон бежит отяжелевших век,
И грезишь ты, как в оный день Лукавый,
Нас проклянув, соединил навек?

5. "Весна спешит, и быстрокрылый лёт…"

Весна спешит, и быстрокрылый лёт
Никто – увы! – остановить не может.
Я весело колол последний лед, –
Последний ландыш сердце мне тревожит!

И каждый цвет склоняет в свой черед
Усталый взор, – да солнце приумножит
И расцветит и возлелеет плод.
Благословен, кем круг Господень прожит!

Но никогда с беспечностью жены
Ты не сомкнешь кольца твоих объятий,
И двое мы – предатели весны.

О, шепоты безрадостных заклятий!
Вы, губы нег, язвите горячей
Полудня обеспложенных степей!

XVIII. НОЧЬ

Пусть подразнит – мне не больно,

Я не с ним, я в забытьи…

Ин. Анненский

Еще мертворожденный день
Костлявыми руками скошен.
И Ночь мою торопит лень,
Затем, что сам себе я тошен.

Она тиха, она черна,
И поцелуи ей не внове:
Она – законная жена
В задрапированном алькове.

Прольет холодного свинца
Она мне в мозг – и веки тронет,
Морщины темного лица
Короной фольговой разгонит; –

И до полудня я готов
Внимать бездумно, недвижимо,
Как с реверансом ряд послов
Шуршит, прихрамывая, мимо.

ИТАЛЬЯНСКАЯ ПРИЗМА

Вячеславу Иванову