"Я только лишь в детстве не знала…"
Я только лишь в детстве не знала,
Как тяжко быть очень большой,
Обычною и небывалой,
Для всех непонятной душой.
Как тяжко быть вечно в ответе
За всех. – Ни одно существо
Не вчуже. – Ведь все мои дети, -
А старше меня – никого.
Рембрандт
Блудный сын
I
…И вот вошло другое измеренье.
И стало тихо. Как перед концом.
Или началом. И не нужно зренье
В той тьме, где Сын встречается с Отцом,
Не нужно больше наших блудных глаз,
Лишь только сердце сущее безвестно
Растет, растет и занимает в нас
Своё, ему назначенное место.
В грудном провале, в глубине покоя
Нет посторонних. Смолкло естество.
И разрослось, как Древо мировое,
Одно лишь Сердце. Больше – ничего.
II
Окончен путь. Еще в пыли дорожной
Ты весь. Со лба стекает кровь и пот.
Но сомневаться больше невозможно:
Здесь Сердце видит. Сердце узнаёт.
III
Свет внешний стих, поник, погас.
И лишь тогда очнулись свечи.
И бездна приютила нас,
Окутывая лоб и плечи.
Слоистый, движущийся мрак,
В котором наше зренье тонет,
Так бережен! Он нам не враг,
Он не чужой, не посторонний…
Вот он коснулся наших ран,
Соединил куски и нити.
Незримый, тихий Океан,
Священный, внутренний Целитель…
И мы уже в ином краю,
Где нет ни щели и ни дверцы.
Мы погрузились в грудь свою,
Упали в собственное Сердце…
"О, как затягивает душу…"
О, как затягивает душу
Вовнутрь, на Родину!.. Вот так
Орфей спускается во мрак
И за собой все свечи тушит.
Вовнутрь к любимой… Как темно
В той Глубине, где мы – одно.
Какое счастье, что на нет
Сошел нас разделявший свет,
И тайно брезжит только тот,
Что изнутри души встаёт…
"Есть в тишине высокогорной…"
Есть в тишине высокогорной
Миры творящая любовь.
И бурей вырванная с корнем
Душа в себя врастает вновь.
Там Бог.
Сорвавшийся с обрыва,
Всей болью мира поражен,
Услышал голос Бога Иов
И внутрь себя вернулся он.
И вот – ветров как не бывало.
И с самой глубины, со дна
Разверзшегося вдруг провала
Взошла, как солнце, тишина.
И стихли все вопросы, кроме
Из недр воззвавшего ко мне…
Приходит Бог в огне и громе.
Но пребывает – в тишине…
"A тишина была сейчас…"
– А тишина была сейчас
Присутствием. Здесь, среди нас,
Когда пропал последний след,
Когда и мысль сошла на нет,
Когда разжались кисти рук,
Тогда и проступило вдруг
То, что ни спрятать, ни обресть,
То… Сущее… Вот То, что ЕСТЬ
И нас Оно пересекло,
Как Серафимово крыло,
И властно возвратило вновь
Дыханье в грудь и в жилы – кровь.
"Когда приходит тишина…"
Когда приходит тишина,
Нам ясно слышно, что одна
И та же Жизнь из года в год
Сквозь это Дерево течет
И через сердце… Тайный плод
Растет на Древе Бытия
И этот плод – душа моя.
Но Бог нам трогать не велел
Сей плод, покуда он незрел,
И мы ещё себе самим
До срока не принадлежим.
И надо нам безмолвно ждать,
Когда проступит благодать
Сквозь нашу боль, сквозь наши сны
Переизбытком Тишины.
"Не нарушай покой тревогой…"
Не нарушай покой тревогой,
Не приходи сюда с бедой -
Гора стоит надгробьем Бога,
И дух трепещет над водой.
И в мире места нет священней,
Чем этих всхолмий тишина,
И тайна смерти – воскресенья
В сей тишине заключена.
Тоска, обида, боль и злоба -
Здесь всё должно сойти на нет,
В молчании застыть у гроба
И смертью смерти дать ответ.
И жизнь, и смерть пришли к границе
Дух веет посреди пустынь.
Кощунство – не остановиться,
Кощунство – не сказать "Аминь!"
"Когда на мир заря легла…"
Когда на мир заря легла,
Архангел развернул крыла,
И весь глубокий, долгий час
Его крыло хранило нас.
Меж нами и судьбой слепой
Навис архангельский покой
И бесконечно ясный взгляд,
Какого не выносит ад.
И вот, князь мира победим.
Он там внизу, а Мы – над ним.
"Здесь нет других, в великой тишине…"
Здесь нет других, в великой тишине
Лесной – душа с собой наедине.
Хоть голосов невидимых не счесть,
Здесь нет других. Но здесь ведь кто-то есть…
Белеет ствол, изогнутый дугой,
Шуршит листва… Да, есть – но не другой,
Здесь нет других. И здесь душа должна
Изведать твердь неведомого дна,
Спуститься внутрь, в сгустившуюся тьму
И высветить до дна себя саму.
Установи с самим собою связь,
И лишь тогда, незримо засветясь,
Иди к другим, шепча, как лист лесной:
Я не другой, – вы все – одно со мной…
"День умирал, день уходил…"
День умирал, день уходил.
Но было так полно значенья
Его последнее мгновенье,
Как будто кто-то говорил,
Во всё залившей тишине:
Остановитесь и поверьте -
У жизни на глубоком дне,
На самом дне лежит бессмертье.
После альтового концерта А. Шнитке
Как Та, бессмертная – из пены
Богиня – из текучих вод,
Так восстает душа из тлена,
Из смертной тяжести встает.
Совсем в ничем нагая – Божья
Восходит, как дрожащий свет,
Из всех надежд и безнадёжья,
Из поражений и побед.
И невесомей сна и пуха,
Над мириадами – Одна,
Всесовлекающего Духа
Трепещущая Тишина.
Дошелестела, дозвучала
До замирания зыбей. -
И мы – перед своим Началом,
Перед Всецелостью своей.
"Я в тишину иду за кладом…"
Я в тишину иду за кладом.
Он скрыт в глубокой тишине.
Он на виду, почти что рядом,
Но не дается в руки мне.
И я спускаюсь по ступеням
Туда, где замирает шум,
Туда, где сердце на коленях,
И в полном обмороке ум.
Недвижимое море Духа. -
Простор во все концы открыт.
И слышно, как не только муха,
Как мысль внезапно пролетит.
Теперь бери его руками,
Он – твой, препятствий больше нет, -
Ключ жизни, философский камень
Иль вечной юности секрет.
"Мы вышли из себя, мы перешли границу…"
Мы вышли из себя, мы перешли границу,
Чтоб где-то впереди искать мечту свою,
Но в рай нельзя придти. – В рай можно возвратиться.
В рай входит только тот, кто был уже в раю.
Лишь только блудный сын, лишь только тот паломник,
Кто весь в слезах замрет у собственных дверей.
Не отыскать, о нет! Ты можешь только вспомнить
Того, кто жил всегда внутри души твоей.
Лишь то, что знала я, вновь встречу и узнáю.
Я видела мой мир еще в домирном сне. -
И тот сосновый ствол, и эта глубь лесная -
Все это было мной. Все это – вновь во мне.
"Как я люблю движенье мысли ввысь…"
Как я люблю движенье мысли ввысь,
Вверх по стволам, к такому средоточью,
Где все пути незримые сошлись,
И можно видеть скрытое воочью
Очами Духа… Мир наш долюбя
До сердцевины, до сквозящей раны,
Втекает Дух внутрь самого Себя, -
В безмолвие сплошного Океана.
"Как тихо!.. Тишина стоит…"
Как тихо!.. Тишина стоит
Как столб. И мир так неподвижен,
Что мы сейчас к Истоку ближе,
Чем тот, кто под плитою спит.
И Путь неведомый открыт,
Как грудь, и каждое мгновенье
Идет немое возвращенье
В себя. И что есть воскресенье,
Как не вот этот разворот
Души во весь небесный свод?
Развертывание тайной ткани,
Тех спрятанных в глубины дней…
И обонянье, осязанье
Всей бесконечности своей.
"Душа была стволом древесным…"
Душа была стволом древесным,
И мне дано сейчас узнать
Его и возвратиться вспять -
Войти в саму себя – воскреснуть,
И нет другого воскресенья,
Помимо этого, – Возврат
Внутрь каждого, кто был отъят
От сосен, неба и сирени.
Сирени новые цветы,
Их благовест благоуханный
Земли немолчная осанна
И птичий выкрик: Это Ты!
…
Но только надо никого
Не пропустить… Листочек каждый
Включить внутрь сердца своего. -
Да утолится в мире жажда!
Да отопьёт меня любой,
И станет снова сам собой.
Ранящий свет
"Смиренье осени моей…"
Смиренье осени моей…
Листы, летящие с ветвей.
Пронзительная красота
Готового упасть листа,
И трепетная благодать -
Готовность всё, что есть отдать…
Хоть каждый лист мне дорог так,
Как Аврааму – Исаак,
Но всё-таки, мой мир земной,
Не встань меж Господом и мной…
"И снова – угасанье дня…"
И снова – угасанье дня,
Но перед тем, как мир покинуть,
Свет властно раздвигал меня
Он мял мне сердце, точно глину.И с дрожью понимала я,
Что смысл всей жизни только в этом
Одном, чтобы душа моя
Дрожала от касаний Света.
"Здесь тишина стоит такая…"
Здесь тишина стоит такая,
Как будто мир пришёл к черте.
Жизнь совершенно умолкает
И зависает в пустоте.И Дух в час высшего призванья,
Как ясной осенью леса,
Земные сбрасывает ткани
И примеряет небеса.Они ему как будто впору.
И вот, в сияние одет,
Он сам сливается с простором,
В котором развернулся свет.