Трилецкий . Как же… Уши развесил.
Анна Петровна . Знаю я вас. Всё делаете не думая и женитесь не думая. Вам только палец покажи женщина, так вы уж готовы на всякую всячину. Посоветоваться с близкими людьми должны… Да… На свою глупую голову не надейтесь. (Стучит о стол.) Вот она у вас, ваша голова! (Свистит.) Свистит, матушка! Мозгу в ней много, да толку что-то не видно.
Трилецкий . Свистит, точно мужик! Удивительная женщина!
Пауза.
Ездить она к вам не станет.
Анна Петровна . Почему?
Трилецкий . Потому что к вам шляется Платонов… Она терпеть не может его после тех его выходок. Вообразил человек, что она дура, вбил себе это в свою нечесаную голову, и теперь черт его не разубедит! Считает почему-то своею обязанностью надоедать дурам, выделывать над ними разные штуки… Ходите!.. А разве она дура? Понимает же он людей!
Анна Петровна . Пустяки. Мы не позволим ему лишнего. Скажите ей, чтоб не боялась. А чего это Платонова так долго нет? Давно уж пора ему быть… (Смотрит на часы.) Невежливо с его стороны. Шесть месяцев не видались.
Трилецкий . Когда я ехал к вам, в школе ставни были наглухо закрыты. Должно быть, спит еще. Каналья человек! Я его сам давно уж не видел.
Анна Петровна . Здоров он?
Трилецкий . Он всегда здоров. Жив курилка!
Входят Глагольев 1 и Войницев .
Явление II
Те же, Глагольев 1 и Войницев .
Глагольев 1 (входя). Так-то, милейший Сергей Павлович. В этом отношении мы, заходящие светила, лучше и счастливее вас, восходящих. И мужчина не был, как видите, в проигрыше, и женщина была в выигрыше.
Садятся.
Сядемте, а то я утомился… Мы любили женщин, как самые лучшие рыцари, веровали в нее, поклонялись ей, потому что видели в ней лучшего человека… А женщина лучший человек, Сергей Павлович!
Анна Петровна . Зачем же мошенничать?
Трилецкий . Кто мошенничает?
Анна Петровна . А кто эту шашку сюда поставил?
Трилецкий . Да вы же сами поставили!
Анна Петровна . Ах да… Pardon…
Трилецкий . То-то что pardon.
Глагольев 1 . У нас были и друзья… Дружба в наше время не была так наивна и так ненужна. В наше время были кружки, арзамасы… За друзей у нас, между прочим, было принято в огонь лазить.
Войницев (зевает) . Славное было время!
Трилецкий . А в наше ужасное время пожарные на то есть, чтоб в огонь лазить за друзьями.
Анна Петровна . Глупо, Николя!
Пауза.
Глагольев 1 . В прошлую зиму в Москве на опере я видел, как один молодой человек плакал под влиянием хорошей музыки… Ведь это хорошо?
Войницев . Пожалуй, что и очень даже хорошо.
Глагольев 1 . И я так думаю. Но зачем же, скажите вы мне, пожалуйста, глядя на него, улыбались близь сидящие дамочки и кавалеры? Чему они улыбались? И он сам, заметив, что добрые люди видят его слезы, завертелся на кресле, покраснел, состроил на своем лице скверную улыбочку и потом вышел из театра… В наше время не стыдились хороших слез и не смеялись над ними…
Трилецкий (Анне Петровне) . Умереть этому медоточивому от меланхолии! Страсть не люблю! Уши режет!
Анна Петровна . Тссс…
Глагольев 1 . Мы были счастливее вас. В наше время понимающие музыку не выходили из театра, досиживали оперу до конца… Вы зеваете, Сергей Павлович… Я оседлал вас…
Войницев . Нет… Подводите же итог, Порфирий Семеныч! Пора…
Глагольев 1 . Ну-с… И так далее, и так далее… Если теперь подвести итог всему мною сказанному, то и получится, что в наше время были любящие и ненавидящие, а следовательно, и негодующие и презирающие…
Войницев . Прекрасно, а в наше время их нет, что ли?
Глагольев 1 . Думаю, что нет.
Войницев встает и идет к окну.
Отсутствие этих-то людей и составляет современную чахотку…
Пауза.
Войницев . Голословно, Порфирий Семеныч!
Анна Петровна . Не могу! От него так несет этими несносными пачулями, что мне даже дурно делается. (Кашляет.) Отодвиньтесь немного назад!
Трилецкий (отодвигается) . Сама проигрывает, а бедные пачули виноваты. Удивительная женщина!
Войницев . Грешно, Порфирий Семенович, бросать в лицо обвинение, основанное на одних только догадках и пристрастии к минувшей молодости!..
Глагольев 1 . Может быть, я и ошибаюсь.
Войницев . Может быть… В данном случае не должно иметь места это "может быть"… Обвинение не шуточное!
Глагольев 1 (смеется) . Но… вы сердиться, милый мой, начинаете… Гм… Одно уж это доказывает, что вы не рыцарь, что вы не умеете относиться с должным уважением к взглядам противника.
Войницев . Одно уж это доказывает, что я умею возмущаться.
Глагольев 1 . Я не всех, разумеется, поголовно… Есть и исключения, Сергей Павлович!
Войницев . Разумеется… (Кланяется.) Покорнейше вас благодарю за уступочку! Вся прелесть ваших приемов заключается в этих уступках. Ну, а что если бы наскочил на вас человек неопытный, вас не знающий, верующий в ваше знание? Ведь вам удалось бы убедить его, что мы, то есть я, Николай Иваныч, maman и вообще, всё более или менее молодое, не умеем негодовать и презирать…
Глагольев 1 . Но… вы уж… Я не говорил…
Анна Петровна . Я хочу Порфирия Семеновича слушать. Давайте бросим! Довольно.
Трилецкий . Нет, нет… Играйте и слушайте!
Анна Петровна . Довольно. (Встает.) Надоело. После доиграем.
Трилецкий . Когда проигрываю, она сидит, как приклеенная, а как только начну выигрывать, у нее является желание слушать Порфирия Семеновича! (Глагольеву.) И кто вас просит говорить? Мешаете только! (Анне Петровне.) Извольте сесть и продолжать, в противном же случае я буду считать вас проигравшей!
Анна Петровна . Считайте! (Садится против Глагольева.)
Явление III
Те же и Венгерович 1 .
Венгерович 1 (входит) . Жарко! Эта жара напоминает мне, жиду, Палестину. (Садится у рояли и перебирает клавиши.) Там, говорят, очень жарко!
Трилецкий (встает) . Так и запишем. (Вынимает из кармана записную книжку.) Так и запишем-с, добрая женщина! (Записывает.) За генеральшей… за генеральшей три рубля… Итого с прежними - десять. Эге! Когда я буду иметь честь получить с вас эту сумму?
Глагольев 1 . Эх, господа, господа! Не видали вы прошлого! Другое бы запели… Поняли бы… (Вздыхает.) Не понять вам!
Войницев . Литература и история имеет, кажется, более прав на нашу веру…. Мы не видели, Порфирий Семенович, прошлого, но чувствуем его. Оно у нас очень часто вот тут чувствуется… (Бьет себя по затылку.) Вот вы так не видите и не чувствуете настоящего.
Трилецкий . Прикажете считать за вами, votre excellence, или сейчас заплатите?
Анна Петровна . Перестаньте! Вы не даете слушать!
Трилецкий . Да зачем вы их слушаете? Они до вечера будут говорить!
Анна Петровна . Сержель, дай этому юродивому десять рублей!
Войницев . Десять? (Вынимает бумажник.) Давайте-ка, Порфирий Семенович, переменим разговор…
Глагольев 1 . Давайте, если он вам не нравится.
Войницев . Люблю вас слушать, но не люблю слушать то, что отзывается клеветой… (Подает Трилецкому десять рублей.)
Трилецкий . Merci. (Бьет по плечу Венгеровича.) Вот как нужно жить на этом свете! Посадил беззащитную женщину за шахматы да и обчистил ее без зазрения совести на десять целкачей. Каково? Похвально?
Венгерович 1 . Похвально. Вы, доктор, настоящий иерусалимский дворянин!
Анна Петровна . Перестаньте же, Трилецкий! (Глагольеву.) Так женщина лучший человек, Порфирий Семенович?
Глагольев 1 . Лучший.
Анна Петровна . Гм… По-видимому, вы большой женолюбец, Порфирий Семенович!
Глагольев 1 . Да, я люблю женщин. Я им поклоняюсь, Анна Петровна. Я вижу в них отчасти всё то, что я люблю: и сердце, и…
Анна Петровна . Вы им поклоняетесь… Ну а стоят они ваших поклонов?
Глагольев 1 . Стоят.
Анна Петровна . Вы убеждены в этом? Сильно убеждены или только заставляете себя так думать?
Трилецкий берет скрипку и водит по ней смычком.