В моем паспорте, как и в туристической путевке в одну из стран дальнего зарубежья, буква «И» легко превращается в букву «А». Таким образом, гражданин Саликов Алексей Михайлович перестает существовать, а вместо него появляется никому не известный гражданин Салаков и его супруга Салакова Антонина Сергеевна. Капитана Сулимо Бориса Львовича, равно как и ребят, которые стоят здесь, тоже дней пять как не существует в природе. Их всего двенадцать человек, правда, шестерыми нам придется пожертвовать, чтобы убедить комиссию. Ведь Алексей Николаевич помнит, сколько именно человек за ним охотилось. Ну, вот и все. Борису Львовичу и двоим его ребятам остается сесть в вертолет, стоящий на улице, догнать состав и сопроводить его до конечной точки, а мне… мне придется поторопиться, чтобы успеть на самолет, улетающий в Сингапур. Ах да, прошу прощения. – Саликов повернулся к стоящему у стены полковнику. – Я забыл упомянуть еще об одном действующем лице. Нам очень помог Владимир Андреевич Прибылов. Замечательный человек. И очень предусмотрительный. Настолько предусмотрительный, что записывал мои телефонные разговоры с Щукиным и даже завел специальную папочку, в которой собирал компромат как на меня, так и на Щукина. Прибылов побледнел. Он испуганно смотрел на Саликова, а тот, едва заметно улыбаясь, гипнотизировал полковника взглядом, как удав кролика.
– Видите, как Владимир Андреевич на меня смотрит? Реакция системы, обнаружившей вдруг, что ее обманули.
– Алексей Михайлович… – прошептал тот. – Да я… Да я никогда… Чтобы я когда-нибудь…
– Да-да, никогда больше не надо так поступать. – Саликов вдруг поднял пистолет и, не целясь, выстрелил в стоящую у стены фигуру. Прибылов схватился за лицо, между пальцами брызнула кровь, он зашатался и рухнул на бок. Стена за его головой окрасилась алыми брызгами.
– Документы эти, разумеется, хранятся у товарища полковника дома, в тайнике. Однако их, несомненно, найдут. Таким образом, наша связь с Щукиным во всем, что касается операции по похищению авиационной и бронетехники, станет очевидной, и вой поднимется до небес. Щукину будет не до меня, он кинется спасать свою шкуру, а когда спасет, постарается поскорее забыть эту историю, как страшный сон. – Саликов посмотрел на часы и кивнул. – Ну что же, пора. И вдруг, словно в ответ на его слова, где-то рядом, прямо за стеной, послышался гулкий удар, за ним еще один и еще, все чаще и чаще. Проскурин повернулся к Саликову, осторожно вытащил руку из кармана – ладошка лодочкой. Лезвие, прилегающее к коже, нагрелось, стало теплым и ласковым на ощупь. Майор прикидывал, как удобнее метнуть его и в кого именно. Он понимал, что живыми им не уйти, но все же надеялся на эфемерный счастливый случай.
– Это поезд, – пояснил Саликов. – Тут, знаете ли, очень хорошо слышно, когда состав проходит мимо. Здание пустое, резонанс отличный. Борис Львович, дайте, пожалуйста, Валерию Викторовичу подержать автомат.
– Конечно. – Сулимо порылся в небольшой сумочке, стоящей рядом со стулом, вытащил «кипарис» и протянул его Проскурину. – Возьмите, Валерий Викторович.
– Только не делайте, пожалуйста, глупостей. Как вы понимаете, патронов в обойме все равно нет, – спокойно пояснил Саликов.
– А я и не собирался, – ответил Проскурин. – И браться за эту вашу дерьмовую пукалку тоже не буду.
– Ничего страшного. В конце концов, мы сможем снять отпечатки и без вашего согласия. Поезд все ускорял ход, стены мелко вибрировали, а с потолка то и дело осыпались тонкие струйки штукатурки.
– М-да, – покачал головой Максим. Они слушали, как уходит состав, удаляется, постукивая по рельсам.
– Ну, – Саликов посмотрел на часы, – осталось двадцать секунд. Проскурин совершенно автоматически взглянул на свои, стрелка перескакивала с деления на деление.