Ситуация ясна. А вы запрашивали помощь по рации?
– Какие рации? Там всего одна рация работающая была, в танке головном. Так я же говорю: он на мины налетел. Если только отцы-командиры подмогу вызвали, хотя не думаю. Они, наверное, в своей сраной БМП туалетной бумагой от страха обматывались.
– Бой долго длился? – спросил Максим.
– Да не было никакого боя, – ответил лейтенант. – Не было. Нас за полминуты всех пожгли. Всех. Никого не осталось. Я да вон Володька Градов.
– А вам как удалось спастись? – спросил Максим. Вопрос почему-то привел раненого в бешенство.
– Дезертирство будете шить? – зло оскалился он. – Ну давайте, валяйте, шейте. Вы ведь, б…и, под пули не лезли, а дома с женами в постельках спали.
– Я вас ни в чем не обвиняю, лейтенант, – попытался прервать офицера Максим.
– Ну еще бы вы меня обвиняли! – взорвался тот. – Вы ведь, наверное, в кабинеты без стука входите, чаек пьете, коньячок, лимончик с осетринкой жрете. Из-за вас все, все вам мало, суки. В этот момент на кровати зашевелился рядовой. Он повернулся к Максиму, и тот увидел огромные темные глаза на совершенно белом лице, запавшие, похожие на две бездонные ямы.
– Товарищ лейтенант меня в подвал затащил, – вдруг произнес он тихо, почти шепотом, растрескавшимися губами. – А потом, когда все закончилось, на себе выволок. Хотели дойти до роты, но наткнулись на ребят из спецназа. Они нас в госпиталь и отправили. Максим хотел сказать: «Повезло, что не дошли до роты, иначе сейчас лежали бы в гробах, а не здесь, в госпитале». Лейтенант вдруг замолчал. Он сполз по подушке и уставился в потолок. Максим покачал головой: пожалуй, хуже, чем сейчас, ему еще никогда не было. Он подумал и добавил тихо:
– Все правильно, лейтенант. Я бы на вашем месте поступил так же. – Тот не повернулся, продолжал изучать мелкие трещинки на побелке. – А насчет того, как вы выжили, я поинтересовался исключительно по одной причине, – продолжал Максим. – В прокуратуре тоже уверены, что вся ваша рота изначально предназначалась на убой. Никто не должен был остаться в живых. И то, что вы вдвоем уцелели, – большое везение. И для вас, и для нас. Лейтенант едва заметно усмехнулся, но все так же зло, криво, а затем жестко сказал:
– Да ладно, позвонят вам сверху, и заткнетесь вы, товарищ полковник. Засунете себе свой протокол в задницу.
– Выбирайте выражения, лейтенант, – спокойно попросил Максим. – Все-таки я старший по званию.
– Да плевать мне на вас, старший по званию. – Лейтенант вздохнул и повернулся на бок, спиной к Максиму. Тот посидел еще секунду, поднялся, подошел к раненому солдату.
– Как вас зовут, товарищ рядовой?
– Градов. Володя Градов, – ответил тот.
– Прочитайте, пожалуйста. Это показания старшего лейтенанта. Я так понимаю, что товарищ офицер не собирается их подписывать, поэтому подпишите вы. Пожалуйста, это очень важно. Володя вдруг смутился и сказал:
– Я не могу.
– Это действительно важно, – попросил Максим. – Я прошу вас не как рядового, а как человек человека.
– Да перестаньте! – вдруг заорал лейтенант, поворачиваясь на спину. – Он не может подписать, потому что у него рук нет. Отрезали ему обе руки. Давайте сюда ваш сраный протокол. – Он, даже не читая, поставил длинную подпись. – Ну что, довольны? Теперь давайте валите отсюда, пока я не покалечил вас.
– Пойдемте. – Молчавший все это время доктор коснулся плеча Максима. – Я так понимаю, что разговор все равно закончен. Максим постоял еще секунду, а затем сказал:
– Спасибо, – повернулся и вышел следом за врачом. В коридоре Максим спросил:
– А как же он ходит?
– Что? – не понял врач.
– Как ходит этот парень, Володя Градов? Я костыли видел около кровати.
– А он их культями сжимает, – объяснил доктор.