Он заканчивал училище годом раньше и был первым на курсе. О нем, наверное, до сих пор легенды ходят среди молодняка.
– Ну и что?
– Симаков – старший по званию, отличный летчик, что называется, от бога, идет в спарке с молодым старлеем. Кто ведущий, а кто ведомый, как ты думаешь?
– Ну, наверное, Симаков – ведущий, а этот… как его… Ложников…
– Лошников.
– Неважно. Он – ведомый.
– Но если Симаков – ведущий, а Лошников – ведомый, то как мог Симаков ударить Лошникова в хвост?
– Ну тут же написано: «неожиданно потеряв управление».
– Запомни, майор, раз и навсегда: самолеты неожиданно управление не теряют. Всегда есть несколько секунд первого сбоя, когда еще можно что-то предпринять. Асу, как правило, этого хватает. Зная стиль Симакова, могу предположить, что бы делал он.
– И что же?
– Увел самолет от ведомого. Столкновение – практически стопроцентная гибель по меньшей мере одного из пилотов.
– Не успел.
– Допустим. Что случилось с самолетом? Заклинило рули? Вышли из строя системы навигации? Но в этом случае самолет продолжает двигаться с начальной скоростью.
– Двигатель заглох.
– Это называется «пропала тяга». Ладно, допустим. Вышли из строя система энергоснабжения, система подачи топлива, пожар в двигателях. «МиГ» сбрасывает скорость.
– Стоп! Тогда Лошников должен был врубиться ему в хвост.
– Именно.
– Выходит, Симаков шел позади и…
– Что, мощность двигателей увеличилась? Не бывает такого. В любом случае Симаков держался бы на безопасном расстоянии, чуть выше или чуть ниже, чтобы не попасть в турбореактивную струю. Значит, у него было время, чтобы что-то предпринять. Не срастается, майор.
– Точно.
– Они вынуждены были обозначить в отчете Симакова как ведущего, иначе получилась бы полная туфта. Кто реально вел самолеты, а кто шел ведомым, мы не знаем и, наверное, уже не узнаем никогда, но для отчета комиссии понадобилась правдоподобная история. Вряд ли у кого-нибудь, кроме нас, появилось желание разбираться, как могло случиться, что Симаков ударил Лошникова в хвост.
– Постой, – перебил его Проскурин. – А может быть, все наоборот? Может, в отчете специально написана лажа, чтобы технари решили, будто комиссия намеренно скрывает причины катастрофы, а? Это же отличный ход. Кто-то взял да и переключил внимание техников с одного на другое, заставив их тем самым уверовать, что катастрофа-таки имела место быть. Раз выгораживают – значит, есть из-за чего.
– Возможно, – согласился Алексей. – И, наконец, дата. Двадцать пятое декабря, воскресенье.
– Дорожники отдыхают.
– Точно. Сажай себе самолеты и сажай. Так-то вот. Проскурин почесал подбородок.
– Да. Звучит все это здорово, но на деле-то…
– Я, конечно, понимаю, это все домыслы, но смотрим дальше. Комиссия: Осташенко, Ромин, Сивцов. Ты знаешь, что такое комиссия из штаба?
– Догадываюсь, – кивнул майор.
– Да нет, тут догадываться нечего. Это надо знать. Всем известно: комиссия из штаба округа диктует свои условия, они могут в отчете написать любую лажу. Попробуй узнай, что это за парень – Лошников. Обязательно окажется, что какой-нибудь новичок, которого два дня как в полк перевели. И тоже кто-нибудь из штаба округа постарался. Проскурин пожал плечами. Нельзя сказать, что его особенно убедили слова Алексея. Насчет личных качеств Симакова – тут, конечно, ему как летчику виднее, – но все равно слова остаются всего лишь словами. Для следствия эти рассуждения яйца выеденного не стоят и в качестве доказательств приняты к рассмотрению не будут.
– Пойдем дальше, – продолжал Алексей. – Самолеты упали в море, обломков не обнаружено. Как и тел пилотов. Подозрительно похоже на наш случай. С этим Проскурин не мог не согласиться. Действительно похоже.