– А как ты узнал, что они в госпитале? – поинтересовался Максим.
– А мне тот же командир части сказал. Он к ним съездить собирался. Уж больно странной ему вся эта история показалась. Мы ведь Грозный-то еще штурмовать не собирались, ультиматумов не выдвигали. Что за чеченская засада? Откуда боевики узнали о том, что разведгруппа пойдет? Представляете, как надо вооружить группу гражданских, в сущности, людей, чтобы они сумели заблокировать такое количество техники? Тут одно из двух: либо утечка информации произошла, либо кто-то знал, где эти боевики базируются, и решил ребят в качестве пушечного мяса использовать. Либо они всех боевиков положат, и тогда честь им и хвала, либо сами погибнут, и тогда можно объявить случившееся провокацией. Но опять-таки, вероятно, не думали товарищи командиры, что все там полягут. Наверняка рассчитывали, что хотя бы половина уцелеет. А здесь вся эта ерунда с авиацией. И опять же, посмотрите, ребят-то каких понабрали. Одни сироты да малосемейные.
– А что, Петр Васильевич, – прищурился Максим, – из этих частей других срочников в Чечню не забирали?
– Забирали, конечно, – кивнул Лемехов. – Я на всякий случай их фамилии тоже переписал. Но, во-первых, там приказ о переводе другой человек подписывал, во-вторых, их либо целыми отделениями переводили да так и оставляли, либо по разным взводам распихивали, но всех в пределах одной группы. А здесь со всей области согнали, причем знали, кого отбирать. Случись что, и жаловаться некому. Знаете, товарищ полковник, я так думаю, что пацанов этих заранее предполагалось на потери списать. Какие они, к едрене матери, разведчики? Так или иначе полегли бы все. Не тогда, так позже. Такой разведротой очень удобно дыры затыкать.
– Понятно, – кивнул Максим.
– Я все свои соображения, товарищ полковник, изложил. Фамилии, номера воинских частей, номера военных билетов, детских домов, из каких городов призваны, гражданские специальности, военные специальности… Ну и все прочее.
– Хорошо, спасибо, товарищ старший лейтенант. Отличная работа.
– Я могу идти, товарищ полковник? – поднялся Лемехов, позволив себе после похвалы небольшую вольность. – Знаете, честно говоря, есть хочется – сил нет.
– А что, в части не накормили? – усмехнулся Максим.
– До еды ли там было. Все думал побольше объехать за день. Не до обедов.
– Давай. Считай, что завтра у тебя выходной за переработку.
– Может, тогда на субботу лучше? – засмеялся Лемехов. – Я бы в пятницу с вечера в деревню умотал.
– Хорошо. В субботу так в субботу. Потрудился ты на славу. Дуй в свою деревню, отдыхай.
– Спасибо, товарищ полковник. – Лейтенант вышел, закрыв за собой дверь. Максим остался наедине со своими мыслями. В принципе, у него уже сложилось довольно ясное впечатление о происходящем, правда, он ничего не сказал Лемехову, да и начальству докладываться тоже не собирался. Во всяком случае, до тех пор, пока не появятся факты, неоспоримо доказывающие реальность аферы. А такие факты могли дать только непосредственные участники этой истории. «Вот они, двое в списке Лемехова. Чудом уцелевшие, – думал Максим. – Можно считать, что им повезло. Ведь изначально предполагалось, что эти ребята улягутся в цинковые гробы. Иначе и быть не могло. Просто, наверное, во всеобщей суматохе потеряли их, след не взяли. А если бы взяли, они до госпиталя не доехали бы. Убили б их. Точно так же, как убили Иверина. Вот тебе и люди, Максим, – сказал он сам себе. – Вот и люди, большинство из которых и вспомнить-то некому. А если и вспомнят, то все равно не потребуют эксгумации трупа. Поплачут, положат цветы, в детских домах, возможно, вывесят портреты: «Наш воспитанник погиб, выполняя интернациональный долг в Чечне». Плач и рыдания.