Видимо, ехали ночью, лопнуло колесо, водитель не справился с управлением, и «уазик» опрокинулся с обрыва.
– Опознали?
– Конечно.
– А почему повезло?
– Люди из особого отдела получили сведения, что Муравьев перекачивал данные дудаевским боевикам. При осмотре и описи личных вещей в столе Муравьева среди служебных бумаг обнаружили разведданные на тридцать первое декабря и секретные списки: имена и фамилии офицеров, количество солдат и бронетехники в каждой группе, маршрут продвижения во время штурма, ну и так далее.
– Хочешь сказать, он действительно качал информацию на ту сторону?
– Особый отдел в этом уверен. На квартире у Муравьева обнаружены деньги.
– Много?
– Пятьдесят тысяч долларов. Так что сомнений нет. Скорее всего чеченцы его и убрали.
– А со взводом разведчиков что?
– Да ничего. Не знаю я, что с этим взводом. Погибли, наверное, а может быть, выкарабкались, шут их знает. Ну, в общем, факт тот, что Муравьев мертв, а капитан Семенов пропал.
– Ну, дальше? Давай, Ваня, не томи, а то из тебя слова приходится как клещами тянуть.
– А дальше, родной ты мой, в Старошахтинске нашли троих милиционеров.
– Об этом я знаю, – кивнул Проскурин.
– Да, знаешь, – недобро усмехнулся Ипатов. – А ты знаешь, что двое из них убиты из пистолета Семенова? Из того самого пистолета, который лежал в аварийном комплекте.
– Не было у него пистолета в аварийном комплекте, – встал на дыбы Проскурин. – Не было.
– Это кто тебе сказал? Семенов, что ли? – усмехнулся Ипатов. – Так он тебе, Валера, может такой лапши на уши навешать, поинтереснее всяких сказок покажется. Что было, а чего не было, следствие установит. Но тут у него осечка небольшая вышла. Один из милиционеров чудом остался жив. В больнице ему предъявили фотографию капитана. И, представь себе, он Семенова опознал. Сказал, что именно этот человек застрелил двоих его товарищей и пытался убить его самого. Понял?
– Послушай, Иван, объясни мне одну вещь. Как на опознании оказалась фотография Семенова, если все считали, что он погиб? А? Проскурин уже предвкушал триумф, но Ипатов быстро охладил его пыл.
– Валера, не ищи шпионов там, где их нет. Следователь снял показания с отца одного из убитых милиционеров, составил фоторобот, отправил в Ростов. Из штаба прибыли особисты и привезли фотографию. Вот и все. Проскурин даже головой потряс. Наваждение какое-то. На секунду он подумал: а может быть, прав Ипатов? Вдруг Алексей действительно… того?
– А как же они успели в Шахтинск? – спросил он, все еще надеясь, что приятель вдруг прервет свой ладный рассказ и, округлив глаза, воскликнет: «А правда, как?» Но Ипатов был расчетливо холоден и неумолим.
– На вертолете, Валера. Двадцать минут, и они в Шахтинске.
– Черт!..
– А потом, – спокойно продолжал Ипатов, – твой дежурный Боря вызывает наряд милиции, якобы кто-то ломится в ваше здание.
– Знаю, я был там. Эти ребята пытались вломиться в здание и прикончить нас.
– Ну конечно. Это ты так думаешь. Какой-то психопат навешал тебе на уши лапши, а ты поверил. Не узнаю тебя, Валера. Раньше ты был умнее и осторожнее. Профессиональнее, если хочешь. Куда все делось? Особисты только-только взяли след Семенова, обложили его, можно сказать, и тут на сцене появляешься ты, Робин Гуд хренов, и помогаешь капитану скрыться. Так что обоих вас ищут. Семенова – за убийство троих человек и тяжелое ранение четвертого. Ну а тебя… О тебе я уже говорил.
– А они точно особисты? Кто это проверял?
– В штабе округа подтвердили, – сказал Ипатов. – Так что здесь вопросов нет. И тут Проскурин засмеялся. Тихо, но с облегчением.
– Дерьмо это все, Ваня. Фуфло. Лажа.
– Что все, Валера?
– А то, что ты мне тут плел. Все. От первого до последнего слова. Не стали бы особисты стрелять. И мальчишку я не сбивал.