Замнем для ясности… Они свернули с шоссе на хиленькую дорожку, напоминающую вытянутую безразмерно стиральную доску, и затряслись на ухабах.
– А чего ты в речку-то нырял? – наконец спросил Проскурин.
– Мог бы на шоссе рвануть.
– А я видел его, твое шоссе? Заметил бы, так рванул бы. Только ты бы тогда со мной не разговаривал. На открытом пространстве эти ребята меня за пять секунд сделали бы. Ты же их видел.
– Видел, видел, – согласился Проскурин. – Странные хлопчики. Вроде бы профессионалы, во всяком случае, документы и оружие у них классные, на рынке такое не купишь. А с другой стороны, уж больно легко этот фраерок мне затылок подставил. Честное слово. Я-то ожидал, что побарахтаться мало-мало придется.
– Какой фраерок? – не понял Алексей.
– А, да ты же ничего не знаешь. Проскурин в двух словах рассказал Алексею о своей стычке на площади у автовокзала. Алексей хмыкнул и удивленно покачал головой.
– И правда, странно. Не похоже на них. Во всяком случае, до этого они действовали – будь здоров. Гнали меня как зайца. Передохнуть не давали.
– И на старуху бывает проруха. Да и мы не лаптем щи хлебаем, – философски заметил Проскурин, сворачивая на еще более узкую дорожку. Собственно говоря, это даже и не дорожка была. Больше походило на подъезд к огородам. «Пятерка» с трудом проползла оставшиеся двадцать метров и остановилась у речки, напротив неказистого деревянного мостика.
– Ну что? – Проскурин, прищурившись, поглядел на Алексея.
– Узнаешь?
– Точно, – согласно кивнул тот. – Здесь-то я и бултыхнулся.
– Ничего себе, братец, ты плыл. – Фээскашник уважительно посмотрел на попутчика. – Километров, по-моему, двенадцать, а то и побольше. Да в ледяной воде. Молодец! Как только жив остался, не пойму.
– Вот и я не пойму. – Алексей вновь заперхал и болезненно сморщился. – Хотя насчет жив – это еще бабушка надвое сказала.
– Ты брось. – Проскурин ободряюще подмигнул. – Сейчас мы этот лесок объедем, посмотрим на аэродром, и я тебя прямиком на больничную коечку доставлю.
– Может быть, лучше мне с тобой покататься? – В глазах Алексея проскользнуло что-то похожее на тревогу. – Боязно мне, майор. Люди Сулимо меня и в милиции вычислили, и в электричке потом достали. Так что вполне могут и больницу разыскать.
– Ха-ха, это дулюшки. – Проскурин зло усмехнулся. – Тут больниц – до хрена и больше. Им месяц придется копаться. У нас же, знаешь, как справочная работает. Никто ни про кого ничего не знает. И определим мы тебя в отдельный уютный боксик. Я вечерком наведываться буду, приглядывать. А днем сунуться они не решатся. Объяснять ведь придется: кто такие, откуда, зачем ты им. Тут Проскурин осекся. Он вспомнил про классные документы и прикинул, что, вполне возможно, у широкоплечих горилл есть в запасе еще какая-нибудь грандиозная каверза. Скажем, второй комплект корочек: МВД или местное отделение милиции. Допустим, приходит днем человек из угро и заявляет, что хотел бы снять с раненого показания. Врачам ведь, по большому счету, все равно, а тут как-никак представитель власти. В случае особой надобности этим ребятам и постановление прокуратуры о допросе могут состряпать. Наверняка у них база где-то поблизости. Куда-то же они дели самолеты. Смотаются, возьмут новый комплект фальшивых документов и в больничку. А там, ясное дело, охрану не выставишь. Тут уж что-нибудь одно: или тайна, или пост. Трясясь по ухабистой дороге, Проскурин думал о том, что шансов у них, оказывается, даже меньше, чем ему показалось на первый взгляд. Он потер шею, оценивая ситуацию. Если верить рассказу летчика, – а с чего теперь ему не верить? – то парни эти, кем бы они там ни были, реагировали на обстановку моментально.