О Ахилл! о мой родитель!
(Возгласил Неоптолем)
Быстрый мира посетитель,
Жребий лучший взял ты в нем.
Жить в любви племен делами -
Благо первое земли;
Будем вечны именами
И сокрытые в пыли!Слава дней твоих нетленна;
В песнях будет цвесть она:
Жизнь живущих неверна,
Жизнь отживших неизменна!Смерть велит умолкнуть злобе
(Диомед провозгласил):
Слава Гектору во гробе!
Он краса Пергама был;
Он за край, где жили деды,
Веледушно пролил кровь;
Победившим – честь победы!
Охранявшему – любовь!Кто, на суд явясь кровавый,
Славно пал за отчий дом:
Тот, почтённый и врагом,
Будет жить в преданьях славы.Нестор, жизнью убеленный,
Нацедил вина фиал
И Гекубе сокрушенной
Дружелюбно выпить дал.
Пей страданий утоленье;
Добрый Вакхов дар вино:
И веселость и забвенье
Проливает в нас оно.Пей, страдалица! печали
Услаждаются вином:
Боги жалостные в нем
Подкрепленье сердцу дали.Вспомни матерь Ниобею:
Что изведала она!
Сколь ужасная над нею
Казнь была совершена!
Но и с нею, безотрадной,
Добрый Вакх недаром был:
Он струею виноградной
Вмиг тоску в ней усыпил.Если грудь вином согрета
И в устах вино кипит:
Скорби наши быстро мчит
Их смывающая Лета.И вперила взор Кассандра,
Вняв шепнувшим ей богам,
На пустынный брег Скамандра,
На дымящийся Пергам.
Все великое земное
Разлетается, как дым:
Ныне жребий выпал Трое,
Завтра выпадет другим…Смертный, силе, нас гнетущей,
Покоряйся и терпи;
Спящий в гробе, мирно спи;
Жизнью пользуйся, живущий.
Людвиг Уланд
Три песни
"Споет ли мне песню веселую скальд?" -
Спросил, озираясь, могучий Освальд.
И скальд выступает на царскую речь,
Под мышкою арфа, на поясе меч.
"Три песни я знаю: в одной старина!
Тобою, могучий, забыта она;
Ты сам ее в лесе дремучем сложил;
Та песня: отца моего ты убил.
Есть песня другая: ужасна она;
И мною под бурей ночной сложена;
Пою ее ранней и поздней порой;
И песня та: бейся, убийца, со мной!"
Он в сторону арфу, и меч наголо;
И бешенство грозные лица зажгло;
Запрыгали искры по звонким мечам -
И рухнул Освальд – голова пополам.
"Раздайся ж, последняя песня моя;
Ту песню и утром и вечером я
Греметь не устану пред девой любви;
Та песня: убийца повержен в крови".
Мщение
Изменой слуга паладина убил:
Убийце завиден сан рыцаря был.Свершилось убийство ночною порой -
И труп поглощен был глубокой рекой.И шпоры и латы убийца надел
И в них на коня паладинова сел.И мост на коне проскакать он спешит:
Но конь поднялся на дыбы и храпит.Он шпоры вонзает в крутые бока:
Конь бешеный сбросил в реку седока.Он выплыть из всех напрягается сил:
Но панцирь тяжелый его утопил.
Гаральд
Перед дружиной на коне
Гаральд, боец седой,
При свете полныя луны,
Въезжает в лес густой.Отбиты вражьи знамена
И веют и шумят,
И гулом песней боевых
Кругом холмы гудят.Но что порхает по кустам?
Что зыблется в листах?
Что налетает с вышины
И плещется в волнах?Что так ласкает, так манит?
Что нежною рукой
Снимает меч, с коня влечет
И тянет за собой?То феи… в легкий хоровод
Слетелись при луне.
Спасенья нет; уж все бойцы
В волшебной стороне.Лишь он, бесстрашный вождь Гаральд,
Один не побежден:
В нетленный с ног до головы
Булат закован он.Пропали спутники его;
Там брошен меч, там щит,
Там ржет осиротелый конь
И дико в лес бежит.И едет, сумрачно-уныл,
Гаральд, боец седой,
При свете полныя луны
Один сквозь лес густой.Но вот шумит, журчит ручей -
Гаральд с коня спрыгнул,
И снял он шлем и влаги им
Студеной зачерпнул.Но только жажду утолил,
Вдруг обессилел он;
На камень сел, поник главой
И погрузился в сон.И веки на утесе том,
Главу склоня, он спит:
Седые кудри, борода;
У ног копье и щит.Когда ж гроза, и молний блеск,
И лес ревет густой, -
Сквозь сон хватается за меч
Гаральд, боец седой.
Плавание Карла Великого
Раз Карл Великий морем плыл,
И с ним двенадцать пэров плыло,
Их путь в Святую землю был;
Но море злилося и выло.Тогда Роланд сказал друзьям:
"Деруся я на суше смело;
Но в злую бурю по волнам
Хлестать мечом плохое дело".Датчанин Гольгер молвил: "Рад
Я веселить друзей струнами;
Но будет ли какой в них лад
Между ревущими волнами?"А Оливьер сказал, с плеча
Взглянув на бурных волн сугробы:
"Мне жалко нового меча:
Здесь утонуть ему без пробы".Нахмурясь, Ганелон шепнул:
"Какая адская тревога!
Но только б я не утонул!..
Они ж?.. туда им и дорога!""Мы все плывем к святым местам! -
Сказал, крестясь, Тюрпин-святитель. -
Явись и в пристань по волнам
Нас, грешных, проведи, Спаситель!""Вы, бесы! – граф Рихард вскричал, -
Мою вы ведаете службу;
Я много в ад к вам душ послал -
Явите вы теперь мне дружбу"."Уж я ли, – вымолвил Наим, -
Не говорил: нажить нам горе?
Но слово умное глухим
Есть капля масла в бурном море"."Беда! – сказал Риоль седой, -
Но если море не уймется,
То мне на старости в сырой
Постели нынче спать придется".А граф Гюи вдруг начал петь,
Не тратя жалоб бесполезно:
"Когда б отсюда полететь
Я птичкой мог к своей любезной!""Друзья, сказать ли вам? ей-ей! -
Промолвил граф Гварин, вздыхая, -
Мне сладкое вино вкусней,
Чем горькая вода морская".Ламберт прибавил: "Что за честь
С морскими чудами сражаться?
Гораздо лучше рыбу есть,
Чем рыбе на обед достаться"."Что Бог велит, тому и быть! -
Сказал Годефруа. – С друзьями
Я рад добро и зло делить;
Его святая власть над нами".А Карл молчал: он у руля
Сидел и правил. Вдруг явилась
Святая вдалеке земля,
Блеснуло солнце, буря скрылась.
Старый рыцарь
Он был весной своей
В Земле обетованной
И много славных дней
Провел в тревоге бранной.Там ветку от святой
Оливы оторвал он;
На шлем железный свой
Ту ветку навязал он.С неверным он врагом,
Нося ту ветку, бился
И с нею в отчий дом
Прославлен возвратился.Ту ветку посадил
Сам в землю он родную
И часто приносил
Ей воду ключевую.Он стал старик седой
И сила мышц пропала;
Из ветки молодой
Олива древом стала.Под нею часто он
Сидит, уединенный,
В невыразимый сон
Душою погруженный.Над ним, как друг, стоит,
Обняв его седины,
И ветвями шумит
Олива Палестины;И, внемля ей во сне,
Вздыхает он глубоко
О славной старине
И о земле далекой.
Братоубийца
На скале приморской мшистой,
Там, где берег грозно дик,
Богоматери Пречистой
Чудотворный зрится лик;
С той крутой скалы на воды
Матерь Божия глядит
И пловца от непогоды
Угрожающей хранит.Каждый вечер, лишь молебный
На скале раздастся звон,
Глас ответственный хвалебный
Восстает со всех сторон;
Пахарь пеньем освящает
Дня и всех трудов конец,
И на палубе читает
"Ave Maria" пловец.Благодатного Успенья
Светлый праздник наступил;
Все окрестные селенья
Звон призывный огласил;
Солнце радостно и ярко,
Бездна вод светла до дна,
И природа, мнится, жаркой
Вся молитвою полна.Все пути кипят толпами,
Все блестит вблизи, вдали;
Убралися вымпелами
Челноки и корабли;
И, в один слиявшись крестный
Богомольно-шумный ход,
Вьется лестницей небесной
По святой скале народ.Сзади, в грубых власяницах,
Слезы тяжкие в очах,
Бледный пост на мрачных лицах,
На главе зола и прах,
Идут грешные в молчанье;
Им с другими не вступить
В храм святой; им в покаянье
Перед храмом слезы лить.И от всех других далеко
Мертвецом бредет один:
Щеки впалы; тускло око;
Полон мрачный лоб морщин;
Из железа пояс ржавый
Тело чахлое гнетет
И, к ноге прильнув кровавой,
Злая цепь ее грызет.Брата некогда убил он;
Изломав проклятый меч,
Сталь убийства обратил он
В пояс; латы скинул с плеч,
И в оковах, как колодник,
Бродит он с тех пор и ждет,
Что какой-нибудь угодник
Чудом цепь с него сорвет.Бродит он, бездомный странник,
Бродит много, много лет;
Но прощения посланник
Им не встречен; чуда нет.
Смутен день, бессонны ночи,
Скорбь с людьми и без людей,
Вид небес пугает очи,
Жизнь страшна, конец страшней.Вот, как бы дорогой терний,
Тяжко к храму всходит он;
В храме все молчат, вечерний
Внемля благовеста звон.
Стал он в страхе пред дверями:
Девы лик сквозь фимиам
Блещет, обданный лучами
Дня, сходящего к водам.